Меч и посох

      Элен замахнулась и яростно швырнула ящик с карточками в стену, когда поняла, что уже несколько минут расставляет учебники по астрономии в отделе ботаники и зельеварения. Тот со стуком отскочил, осенним листопадом рассыпав карточки поверх неразобранной литературы. Девушка не обратила на это внимания. Мысли путались, мешали сосредоточиться. Не получалось даже то, что получалось всегда. Она смахнула с лица прядь, оглянулась и наткнулась взглядом на фигуру в латах, неподвижно замершую у дальней стены. Сердце непроизвольно екнуло. Вряд ли это тот самый… Элен мотнула головой и попыталась взять себя в руки. Перед храмовниками нельзя раскрываться. Любой неверный жест, лишняя эмоция может привлечь их пристальное внимание, от которого потом не отделаться. Каждый шаг мага, каждое слово они могут обернуть против него же, использовать его как инструмент в своих интригах, или просто как игрушку для развлечения, и бросить в расход, превратив в беспрекословную, безмолвную куклу. Элен едва сдержалась, чтобы не оскалиться. Ногти больно впились в сжатые в кулак ладони. Мысли ее снова вернулись к тому вечеру. Полутемный коридор, появившийся из неоткуда Бросс, его плотоядная ухмылка и ледяной холод от осознания, что они одни на всем этаже. Она не могла себе позволить ни закричать, ни дать отпор. Кто поверит, что очередная сошедшая с ума магесса не напала на храмовника? Она считала себя сильнее. Выносливее. Но все равно в панике чуть не совершила роковую ошибку.       А потом пришел он. Новичок, она точно видела его на распределении, когда относила запрошенные рыцарем-командором книги. На голову ниже верзилы Бросса, он не побоялся заступиться за нее. За нее, мага, еще и ученицу! Да любой другой, если не присоединился, то просто прошел бы мимо. Она хотела достойно поблагодарить его. Поддержать его порыв. Изо всех сил старалась не выглядеть жалкой дрожащей девчонкой. А потом… «Не за что. Я видел, как ты зажгла огонь.» Страх, разочарование и злость обрушились на нее как снежная лавина, похоронив под собой затрепетавший было в душе огонек надежды. Видимо, ему все же хватило чести не только не шантажировать ее, но даже не доносить на ее поступок, раз Грегор до сих пор не вызвал ее к себе. И тем не менее… Новый прилив злости перехватил дыхание.       Чего она ждала? Обещания, что больше ни один храмовник не тронет пальцем мага? Клятвенного заверения, что этого подонка Бросса не найдут живым? Хотя бы простого участия? Нашла от кого ждать. Собака есть собака, только полный дурак будет пытаться отыскать в ней человечность. Пусть его порыв казался благородным, пусть его лицо выглядит честным и открытым, но, если магами рождаются, то храмовниками становятся. Нельзя ждать чести от человека, добровольно выбравшего этот путь.       Желудок заурчал в восьмой раз за этот вечер. Сейчас как будто даже не так громко, должно быть, смирился, наконец, что до утра еды ему не видать. Глупо, конечно, было пропускать ужин, — на время инвентаризации библиотека закрыта, и за пятнадцать минут книги бы никуда не делись, — но от мысли, что снова придется толкаться в толпе собратьев по Кругу, все нутро невольно содрогалось, и чувство голода отходило на задний план. Уж лучше поголодать в тишине и одиночестве. А когда желудок совсем закручивало, Элен напоминала себе, что в трапезной вместе с остальными храмовниками наверняка будет ужинать и этот, тогда к горлу буквально подкатывала спасительная тошнота, благодаря которой о еде не хотелось даже думать еще какое-то время.       Элен позволила себе ненадолго прервать работу, чтобы неспешно окинуть взглядом результат своего труда. По крайней мере, ей удалось восстановить душевное равновесие, и процесс пошел намного быстрее. Две секции из трех остались позади, заполненные аккуратными рядами корешков всех цветов и мастей. Старинные фолианты и манускрипты были разделены по областям приведенных в них знаний, затем разбивались на отдельные, более узкие темы. В каждом делении книги были выстроены строго по алфавиту. В качестве ориентира использовались названия, так как авторы многих томов не были известны. Вид приведенных в порядок книжных полок успокаивал и радовал глаз. Какое-то особенное удовлетворение вызывала мысль, что, реши она взять какую-нибудь конкретную книгу, та найдется именно там, где должна быть, на своем месте. Элен вздохнула. Завтра сюда ворвутся ученики, и от стройных рядов не останется и следа. В очередной раз Элен покосилась на толстый учебник по управлению потоками жизненной энергии. Тот самый, что принес ей злополучный рыцарь от самого Целителя. Девушка взволнованно прикусила губу. Неужели Целитель решил, что она не безнадежна? Руки чесались поскорее погрузиться в чтение, но сначала следовало закончить работу.       Чародейка услышала приближающиеся шаги, затем из-за стеллажей показалась Рена. При виде женщины Элен мысленно поморщилась.       — Тебя снова не было в трапезной. Старшая чародейка Винн спрашивала о тебе.       Ее монотонный, равнодушный голос вызывал отвращение.       — Почему же она сама не пришла? — Спросила Элен, возблагодарив про себя Создателя, что наставница этого не сделала.       — Она велела передать, что, если ты поторопишься, можешь попросить остатки ужина на кухне.       Неплохая идея. При мысли о еде желудок завыл с новой, более отчаянной, интонацией. Рена, конечно, услышала этот леденящий душу звук, но виду не подала. Как и всегда, впрочем.       — Спасибо, я учту, — бросила девушка и направилась к стопкам не разложенных книг, всем видом демонстрируя окончание разговора. Эта не обидится, лишь бы ушла.       — Я могу помочь. Это все-таки моя обязанность.       Элен едва не зашипела. Да-да, за библиотекой следят усмиренные. Но как можно доверить книги этим ко всему равнодушным пням? Конечно, усмиренные все делают аккуратно и добросовестно, тратят сколько нужно сил и времени, но в них нет любви к делу. Винн не раз пыталась убедить Элен оставить усмиренным их работу, и девушка честно пыталась к ней прислушаться. Однако книги — это не просто бумага, исписанная чернилами и затянутая в кожу. Они живые, они дышат, они говорят и показывают. В каждой из них живет частичка души их автора. Открытый разум они делают шире, открытое сердце — больше, они дарят знания, эмоции и впечатления, которые не подарит ни один человек. Нельзя так просто взять пропитанный стариной фолиант и сунуть его на полку.       — Нет, благодарю, я справлюсь, — не оборачиваясь, с нажимом проговорила девушка. Уходи. Уходи, уходи, уходи.       Усмиренная постояла еще некоторое время, затем Элен с облегчением услышала удаляющиеся шаги. Хвала Создателю.       Возле ее ног стоял ящик с разбитыми в соответствии с буквами и секциями карточками с названиями. Поставки новых книг, а также передача собственных по заказам из других Кругов за последние пару месяцев внесли изрядные изменения в расположении изданий, поэтому учетные карты пришлось полностью переписывать. В первый раз полная инвентаризация заняла у нее около трех дней, и то Ирвинг настоял на помощи усмиренных. Сегодня же у нее все шансы уложиться всего лишь в сутки, если храмовники не выгонят ее из библиотеки на ночь. Неожиданно для себя молодая чародейка зевнула. Какой бы любимой ни была работа, заниматься ею с рассвета, да еще без крошки во рту, весьма утомительно. Элен нахмурилась на свою слабость, тряхнула головой и сердито расправила плечи. Перо оживленно заскрипело по бумаге, выписывая наименования томов, писателей, номера стеллажей и полок.       Половина секции и около часа остались позади, когда Элен услышала покашливание. Девушка едва не подскочила от неожиданности. В нескольких шагах от нее стоял храмовник. Он так тихо подкрался или она слишком сильно увлеклась?       — Я еще не закончила, — бросила Элен через плечо, надеясь, что уверенный тон не даст рыцарю выпроводить ее наружу. Сделав вид, что сильно занята, девушка с замиранием сердца прислушивалась к его движениям и повторяла про себя заклинание-молитву, так хорошо подействовавшее на усмиренную. Храмовник, однако, уходить не собирался, и, судя по лязгу, переминался с ноги на ногу. Нехорошее предчувствие кольнуло чародейку. Она медленно обернулась. Храмовник успел снять шлем, и теперь с явным смущением крутил его в одной руке, вторую же он почему-то прятал за спиной.       — Ты меня что, преследуешь? — Внезапно для себя зашипела девушка. Молодой храмовник старательно избегал ее сердитого взгляда, и, кажется, сам не особо горел желанием здесь находиться.       — Я… — начал он, запнулся и кашлянул, — я заметил, тебя не было на ужине.       Дался всем этот ужин.       — И что? — Резко спросила Элен. По правде, она сама удивлялась своему поведению, особенно по отношению к храмовнику, каким бы молодым и смущенным он не выглядел, но ею словно демон овладел.       — И… вот.       Закованная в латную перчатку рука вынырнула из-за спины, девушка невольно отшатнулась, но на протянутой ладони лежало… яблоко. Она смерила недоверчивым взглядом сначала фрукт, затем явно покрасневшего храмовника. Тот, заметив ее недоумение, заговорил сбивчивым речитативом.       — Ты здесь наверняка целый день… И сегодня утром как-то… нехорошо получилось. Мне показалось, я тебя чем-то обидел, вот и хотел… извиниться, что ли.       Впервые он посмотрел на нее прямо, ожидая реакции. Девушка изумлённо вскинула брови.       — Зачем тебе это?       Похоже, вопрос удивил его.       — Не стоит зря портить отношения с людьми, с которыми живешь под одной крышей. Разве здесь так не принято?       — Ну, — протянула Элен, осторожно принимая из руки юноши протянутый плод, — просто маги и храмовники обычно… не ладят.       Мягко говоря. Юноша слегка нахмурил брови, и это наивное замешательство неожиданно заставило девушку улыбнуться. Молодой храмовник удивленно посмотрел на ее лицо, их глаза пересеклись. Элен невольно отметила его необычный цвет глаз, похожий на золотистый янтарь. Очень красивый цвет. К щекам прилило тепло, и девушка поспешно отвернулась. Юноша взъерошил рукой волосы.       — Спасибо... за яблоко. Мне нужно работать, — проговорила Элен, поспешно возвращаясь к столу и наполовину исписанным карточкам.       — Я могу помочь, — выпалил юноша, как будто даже неожиданно для себя самого.       Девушка обернулась.       — А тебе разве не нужно нести стражу?       — Я все равно дежурю здесь этой ночью, — молодой храмовник пожал плечами. — Стоять столбом до утра, по правде, не очень весело, так что…       Элен с сомнением оглядела сначала потенциального помощника, затем незаполненные карточки, вспомнила пустые полки последней секции. Глаза уже, в действительности, начинали слипаться. Того и гляди понапишет лишнего.       — У тебя хороший почерк? — Умеет ли он писать, спрашивать глупо, так как в Церкви учат счету и грамоте всех воспитанников. Юноша радостно улыбнулся и кивнул. Улыбка сделала его несколько глуповатое лицо гораздо приятнее и светлее. Элен снова одернула ушедшие не в то русло мысли и стала объяснять, что нужно делать.       Когда молодой храмовник все понял, она, прихватив яблоко, направилась в соседнюю секцию к отложенным книгам.       — Кстати, — услышала она его голос и оглянулась, — меня зовут Каллен.       — Элен, — кивнула девушка и скрылась за стеллажом.