***
— А это что такое? — склянка с густой золотистой жидкостью, как живая, выскользнула из рук и зрелищно, с дымом и шипением, разбилась о каменный пол. Андерс едва успел отпрыгнуть, прикрыв лицо рукавом. Закуток лаборатории тут же наполнился едким запахом, а летучая мышь, до сих пор мирно спящая вниз головой на прутьях своей двухметровой клетки, встрепенулась и издала возмущенный писк. Сэм раздраженно выдохнул и развернулся к Андерсу. — Тебе что здесь нужно? — Да вот, ищу, чьи бы еще ожидания не оправдать. — Тогда, друг мой, тебе стоит поискать за пределами этой башни, здесь никто уже иллюзий на твой счет не питает. Андерс обернулся и показал приятелю неприличный жест из двух пальцев. — Мне нужен подарок к Первому дню для Целителя. Такой, чтобы сделал его счастливым и убедил взять меня обратно. Полуэльф Сэм, старинный приятель Андерса, попавший в Круг почти одновременно с ним, в последний раз помешал бурлящее варево в медном котелке и, перед тем, как погасить огонь, сделал пометку в объемном гримуаре. Книга захлопнулась сама собой, когда чародей отошел от стола и вернулся к подвешенному на треноге котелку. — Если хочешь делать его счастливым, просто постарайся исчезнуть из поля его зрения. Желательно, насовсем. — Твои слова ранят меня, друг мой, прямо в сердце, — парировал Андерс, хотя про себя подумал, что доля истины в словах приятеля все же есть. Заложив руки за спину, чтобы ненароком не задеть что-нибудь еще на шатких стеллажах, Андерс прошелся вдоль полок и столов со всевозможными инструментами, книгами, дневниками, различными жуткими ингредиентами и прочими, недоступными для его понимания, предметами. Лаборатория бурлила жизнью, местами буквально — котелок Сэма был лишь одним из многих, рядом с которыми крутились другие лаборанты, увлеченные своими экспериментами. То тут, то там что-то шипело и потрескивало, рычали и клокотали в клетках беспокойные животные, отловленные для проведения опытов. Под потолком в зачарованной клетке болтался чахлый демон Зависти, безразлично наблюдая за происходящим внизу черными провалами глазниц. Андерс даже немного жалел это создание, хоть и чувствовал себя неуютно, проходя под его клеткой. Его внимание привлек один из предметов на дальних полках. — Фантастика! — Воскликнул Андерс, подбежав к стеллажу. Несколько лаборантов возмущенно зашикали на мага. — Сэмми, это то, о чем я думаю? Пробормотав под нос не то молитву, не то проклятье, полуэльф снова оторвался от своего ненаглядного варева и кинул взгляд на предмет интереса приятеля. — Если твой драгоценный Целитель не коллекционирует мусор, этой штукой ты вряд ли завоюешь его сердце, — покачал головой Сэм, возвращаясь к котелку и сосредоточенно принюхиваясь к желтоватому испарению. — Он давным-давно сломан и восстановлению не подлежит. Я пытался много раз. — Тогда я поищу того, у кого руки растут из нужного места, друг мой, — вернул шпильку Андерс и, не дав приятелю ответить, озорно подмигнул и выбежал из лаборатории. День начинался на диво замечательно. Пришлось потратить несколько минут, стучась в каждую дверь, чтобы найти комнату Тэйта в крыле жилых помещений прошедших истязания чародеев. В последний раз он навещал приятеля еще до своей последней попытки побега, закончившейся для него годовым заключением в темнице. От воспоминаний о бесконечных днях, полных сырости, темноты и вони Андерса передернуло. К счастью, следующая дверь, которую Андерс приоткрыл сразу после короткого стука, раскрылась едва ли на ладонь, наткнувшись на громоздкое препятствие. В комнате что-то упало на пол и с грохотом по нему прокатилось. Недолго думая, чародей пихнул дверь плечом, затем еще раз посильнее, когда та снова не поддалась. Груда хлама за дверью явно продвигалась вглубь, но слишком тяжело и неохотно. Тогда чародей отступил на шаг для разгона, тараном влетел в неожиданно легко поддавшуюся дверь, замахал руками и, не удержавшись на ногах, плюхнулся на колени. Хозяин комнаты держался за ручку, устало глядя на бесцеремонного гостя. За год, что Андерс провел в заключении, Тэйт практически не изменился. Все та же лохматая борода, те же запавшие от бессонных ночей глаза с черными кругами вокруг, та же комната, похожая одновременно и на склад, и на свалку. Андерс не знал, когда сорокалетний маг начал вести жизнь затворника. Тэйт был способен неделями не выходить из своей «сокровищницы», сутками напролет ремонтируя всё, что ему приносили другие маги и даже храмовники. Несли всё подряд, от прохудившихся сапог и корзин, до вышедших из строя магических амулетов. И так хорошо у него выходило, что никто не упрекал златорукого мастера за его нестандартный для Круга образ жизни. Ирвинг так и вовсе организовал ежедневную доставку завтрака, обеда и ужина прямо в его комнату — даже старшие маги не могли добиться для себя такой привилегии. Характер у чародея-затворника был соответствующий, но Андерс чувствовал себя легко с молчаливым и угрюмым магом, частенько навещая того просто так. — Здравствуй, дружище, — лучезарно улыбнулся Андерс, поднимаясь с колен и отряхивая мантию. Тэйт неопределенно хмыкнул в бороду, что у него означало приветствие, закрыл дверь и вернулся к заваленному всевозможными безделушками большому столу — единственному хорошо освещенному предмету в комнате. Гора сваленных в кучу вещей, в которой Андерс различил стул, стоящую на нем тумбочку, несколько грубо сколоченных деревянных ящиков и чучело лисицы с отбитой мордой, повинуясь мановению руки хозяина, беззвучно поползла обратно на свое место под дверью. Чародей-затворник снова хмыкнул из-за плеча, сопроводив звук вялым жестом рукой куда-то вглубь комнаты, что означало приглашение присаживаться и чувствовать себя как дома. Андерс ощущал смутную гордость, зная, что с другими посетителями чародей редко бывал так разговорчив. — Спасибо, я в этот раз ненадолго, — отозвался Андерс, глазами шаря по комнате в поисках хотя бы уголка кровати, на который можно бы было присесть, но та была целиком погребена под кучами сломанных вещей. Просто поразительно, сколько всего в башне требует ремонта, а ведь с виду и не скажешь. Интересно, как бы Круг обходился без такого мастера? Примечательно, что Тэйт не брал никакой платы, занимаясь починкой исключительно для души. Под ногами Андерса что-то прошмыгнуло, и, подавив вскрик, он с замиранием сердца проследил взглядом за скрывшейся в щели маленькой деревянной лошадкой на колесиках. Если мастер вдруг скоропостижно скончается, станут ли маги разбираться в этом кошмаре или решат, что проще будет поджечь? — Ты слышал, что я провел целый год в подземелье? Сидя за столом и не отрываясь от приклеивания осколка к щербатой тарелке, чародей утвердительно хмыкнул. По правую руку от мастера покоилась опрятная стопка уже готовой посуды, слева высилась гора глиняных черепков, которые предстояло подобрать друг к другу и заменить недостающие кусочки. Похоже, на кухне разбитую посуду копили и носили кучей на починку раз в несколько недель. — Я тут подумал, что было бы неплохо мне снова вернуться в лазарет. Одобрительный хмык. — Но Целитель разозлился на меня за последний побег, и уже взял на мое место какую-то девчонку. Та еще зануда. Сочувственный хмык. — Я подумал, что хороший подарок на Первый день заставит его простить меня, или хотя бы подумать об этом. Согласный хмык. Похоже, Тэйт сегодня был в крайне общительном расположении духа. — И вот я нашел эту штуку в лаборатории. Она сломана, Сэмми говорит, что починке она не подлежит, но я бы хотел узнать твое мнение. Заинтересованный хмык, мастер повернулся к Андерсу на своем табурете и протянул руку. Юноша достал из кармана найденную вещицу и бережно вложил в мозолистую ладонь. Несколько томительных секунд бородатый чародей наметанным взглядом рассматривал сломанную вещь, вертел под лампой, колупал ногтем, даже понюхал зачем-то и, наконец, одобрительно кивнул головой. Андерс просиял. — Сколько времени тебе понадобится? Мастер тоскливо оглянулся на гору черепков, что-то прикинул в голове и выставил перед собой три измазанных клеем пальца. — Отлично, тогда зайду вечером. Спасибо тебе! Мастер снова вернулся к склеиванию посуды, положив вещицу на стол рядом с собой, что означало его крайнюю заинтересованность в предстоящей работе. Довольный собой, Андерс развернулся к двери, но Тэйт остановил его тихим возгласом, обозначающим, что тот о чем-то вспомнил. Безошибочно разбираясь в одному ему понятной систематизации наваленных друг на друга вещей, бородатый затворник ловко обогнул вешалку с как попало накинутыми на нее мантиями и, погромыхав за ней, вытащил на свет что-то большое, мелодично тренькнувшее в руках. Распутав пыльные тряпки, в которые предмет был завернут, Тейт вернулся к Андерсу и протянул… гитару. Настоящую антиванскую гитару, из красноватого ривейнского кедра, переливающуюся на свету изящными изгибами. Андерс почувствовал, как на глаза наворачиваются слезы. — Ты, должно быть, шутишь, — просипел юноша через подступивший к горлу комок. Не решаясь взять драгоценность в руки, он невесомо погладил отполированную деку, коснулся пальцами грифа. — Это же гитара Карла. Он к ней струны из самого Орзаммара заказывал. Когда Тейту надоело изображать подставку, он настойчиво хмыкнул и всучил остолбеневшему Андерсу инструмент. Молодой маг оглушенно уставился на подарок, не зная, какими словами поблагодарить мастера. По пути добродушно хлопнув приятеля по плечу, Тейт вернулся к своему столу и махнул на прощание рукой. Куча рухляди, подпирающая дверь, беззвучно поползла в сторону.***
Трапезная сегодня была заполнена где-то на треть. Половина, выделенная храмовникам, непривычно пустовала, так как многие отпросились к родным на празднование Первого дня. Магов, конечно же, никуда не отпускали, и тишина на их стороне была понятнее и прозаичнее. Старшие чародеи редко обедали, кто-то ввиду возраста, кто-то попросту не мог оторваться от работы. Дети же, изнуренные лекциями и практикумами, налетали на еду шумной гурьбой, сметали всё за минуты, и также гурьбой выбегали из зала, чтобы успеть до следующих занятий размяться, поболтать или подышать воздухом на балконе. Оставались лишь более спокойные, но менее занятые маги средней руки, степенно ковыряющие в тарелках и больше увлеченные разговорами или своими мыслями, чем едой. В этот раз, кстати, довольно-таки съедобной, не иначе как в честь наступающего праздника — толченая картошка с жареным окунем. Каллен насадил на вилку последний кусочек недосоленной рыбы и отправил ее в рот. Ему нравилась такая тихая трапеза, без галдежа учеников, без снующих между столами рыцарей, то и дело бегающих за добавкой. Чуть слышные неторопливые разговоры журчали из разных концов зала и окутывали уютным пледом, вынуждая самого замедлиться, расслабиться и отпустить поток собственных мыслей в свободное течение. Еще больше волшебства в атмосферу добавляли тихие мелодичные напевы странного музыкального инструмента, отдаленно похожего на лютню, которого Каллен никогда прежде не видел. Это один из магов, с собранными в хвостик светлыми волосами, сидел поодаль от остальных и задумчиво перебирал струны. Незатейливый мотив разливался по трапезной и поднимался к сводам легко и свободно, словно вплетаясь в самый воздух. Идиллию портил только хмурый как туча Бевал, расковырявший свой кусок рыбы на волокна, но так и не приступивший к еде. — Если тебя что-то беспокоит, ты можешь рассказать об этом мне, — в очередной раз попытался разговорить друга Каллен. Тот только тяжело вздохнул и бросил незаметный, как ему казалось, взгляд на сидящую поодаль Эннлайз. Та беспечно болтала с рыцарями, сгрудившимися вокруг нее гораздо теснее, чем было необходимо. Каллен неоднократно замечал эти взгляды и прекрасно понимал их значение. Еще немного поковырявшись в тарелке, Бевал снова тяжело вздохнул. — Мне кажется, я схожу с ума, — буркнул он, почти уткнувшись носом в картофельное пюре. — Тебе кажется, — флегматично отозвался Каллен, облизывая вилку. Разговоры в стороне магов поутихли, почти все заинтересованно косились в сторону никого не замечающего исполнителя. К простенькой мелодии приплелась еще одна нота, слегка усложнив мотив. — Нет, правда, — не унимался хмурый рыцарь. — Я не ем, не сплю, на тренировках путаюсь в ногах. Что со мной не так? Бевал в отчаянии ухватился за рукав рубашки друга и по-собачьи заглянул ему в лицо. На беднягу было жалко смотреть, и, судя по набрякшим под глазами мешкам, про отсутствие сна он не преувеличил. — Ты влюбился, вот и все, — спокойно пожал плечами Каллен, изо всех сил стараясь не рассмеяться от палитры осознания и ужаса, отобразившейся на лице приятеля. — Лучше бы сошел с ума, — простонал друг, даже не пытаясь отрицать очевидного. Еще один голодный взгляд в сторону разразившейся звонким смехом храмовницы. — Она такая красивая. Я хочу сделать ей подарок, но понятия не имею, как здесь найти что-то подходящее. Бевал обвел потерянным взглядом трапезную и остановил его на позабытом кувшине легкого вина, приготовленного местными усмиренными алхимиками. Измученное лицо слегка озарилось. — А может… — начал он, потянувшись к кувшину, но Каллен шлепнул его по руке черенком вилки. — Хочешь подарить даме сердца брагу? — Почему брагу? Хорошая же вещь, — удивился парень, и снова скис. — Я не знаю. Глупая затея, все равно я ни за что не решусь ей признаться. Да и праздник уже сегодня. — Может, выпросить у магов какой-нибудь амулет? — Принялся размышлять Каллен, больше стараясь направить в нужное русло вдохновение друга, чем действительно надеясь что-то придумать. — Она не носит такие штуки. Говорит, в бою только мешают. — Значит, она у нас практичная, — согласно кивнул Каллен и закусил кончик черенка вилки. — Тогда, может быть, пару хороших сапог? Это практично. — Где я сейчас найду хорошие сапоги? — Парень взвыл, хватаясь за голову. — Да и какой же это подарок? Подарок должен быть чем-то личным. — Как насчет книги? — Она, кажется, любит стихи, — оживился Бевал, но, подумав, уткнулся обратно в тарелку. — Только я не знаю, какие. К тому же, библиотека всегда рядом, бери да читай. Трапезничающие маги окончательно переключились на парня с гитарой. Многие подсели поближе, в основном особы женского пола. Одна даже уселась на пол у ног музыканта. Тот же, кажется, целиком погрузился в музыку, становящуюся все быстрее и затейливее, нервные пальцы мага невесомо порхали, как будто даже не касаясь струн. Впрочем, кто этих магов знает, может, и правда не касались. — Да, непростую задачу ты поставил перед собой, — поразмыслив, признал Каллен, и ободряюще хлопнул приятеля по плечу. — Непростую, но выполнимую. Мы что-нибудь обязательно придумаем, время у нас еще есть. Полный надежды и благодарности взгляд запавших глаз был наградой его актерскому мастерству. Каллен представления не имел, как найти подарок для девушки, да еще в башне, да еще до конца дня. Впрочем, даже будь у него неограниченная свобода в выборе и времени, ему бы это не сильно помогло. Но на Бевала действительно было не взглянуть без слез, поэтому стоило хотя бы попытаться. Каллен поднялся из-за стола и собирался перешагнуть через скамью, но приятель остановил его, снова вцепившись в рукав. — Только прошу тебя, не говори никому, — проговорил он страшным сиплым шепотом с присвистом. На мгновение в странно блестящих глазах действительно мелькнуло что-то безумное. Каллен осторожно высвободился из пальцев приятеля. Да, попытаться было просто необходимо. Поразмыслив, Каллен действительно направился в библиотеку. Стихи для Эннлайз он, конечно, не выберет, но, возможно, кое-кто разбирается в подарках для девушек лучше, чем огрубевшие на службе рыцари. Каллен уже знал, что Элен частенько пропускает обед, закапываясь в книги, и, действительно, заметил ее скользящий вдоль стеллажей стройный силуэт сразу же, как только вошел в библиотеку. По правде, он сам не верил, что нелюдимая чародейка согласится помогать ему, особенно в таком необычном вопросе. Но это был какой-никакой предлог заговорить с ней, в чем юноша уже давно испытывал странную потребность. Их разделяла всего одна секция. Каллен замешкался, собирая в кулак всю решимость. Когда он, наконец, шагнул вперед и собрался окликнуть чародейку, его неожиданно опередил другой голос, высокий и звонкий, вслед за которым несколько учениц, обдав рыцаря порывом ветра, подлетели к чародейке разъяренными гарпиями и обступили ее плотным кольцом. — Финни усмирили, надеюсь, ты довольна собой, — услышал Каллен звенящий от ярости голос одной из учениц. Элен замерла бледной статуей, прижав к груди массивный фолиант, который она не успела поставить на полку. Взгляд невидяще устремился поверх голов обвинительниц. — С чего мне быть довольной? — Помедлив, спросила она спокойно и ровно, на окаменевшем лице шевелились только губы. — Не притворяйся, это ты донесла на него! Больше никто не мог такое сделать, только ты! — Он не был магом крови, он ни в чем не был виноват, — бушевала другая, едва сдерживая слезы. — Это тебя нужно усмирить, ты, змея бешеная! — Тебе это не сойдет с рук, вот увидишь… Немногочисленные посетители библиотеки начали озираться на скандальную сцену, кто-то даже выглянул из-за стеллажей. Одна из девушек пихнула чародейку в плечо, и выпавшая из рук Элен книга с глухим стуком обрушилась на ковер. Этот звук вывел Каллена из оцепенения. Опомнившись, он решительно направился к беснующимся девицам. — Что здесь происходит? — Вновь опередил храмовника властный голос, сотрясший библиотеку раскатом грома. Пожилая чародейка, явившись непонятно откуда, скалой выросла над ученицами. Девушки моментально стушевались под натиском ее почти осязаемой воли, и даже Каллен почувствовал, как в волосах зашевелилось невидимое, но вполне ощутимое электричество. Внутренне подобравшись, он направил усилие воли на седую чародейку, как его учил Ларсен, представляя, что шарообразное поле, затронутое ее магией, стягивается и усыхает, превращаясь в обволакивающий женщину кокон. Сторонник радикальных мер, лейтенант всегда учил доводить подавление магии до конца, дабы не оставлять ни малейшего шанса потери контроля над магом, но Каллен побоялся, что старушка потеряет сознание, если он перестарается. Ощущение разлитого в воздухе напряжения моментально исчезло, но женщина не подала виду, что почувствовала вмешательство Каллена. Юные чародейки, бросив напоследок в сторону Элен несколько проклятий, поспешили удалиться. Пробегая мимо Каллена, одна из них не выдержала и разрыдалась, и подруги тут же бросились ее утешать. Молодой рыцарь проследил за ними до выхода, затем обвел взглядом библиотеку. Чародеи недоуменно переглядывались, пожимали плечами, некоторые даже не пытались скрыть разочарования из-за несостоявшейся потасовки. Но были и маги, что недружелюбно косились в сторону Элен. Впрочем, заметив внимание храмовника, они немедленно отводили глаза. Черноволосая чародейка так и не двинулась с места. Упавший фолиант валялся раскрытым у ее ног, на странице виднелся отпечаток подошвы, но девушка продолжала прижимать руки к животу, словно не замечая, что в них ничего нет. Потемневшее серебро глаз ярко выделялось на белом, как бумага, лице. Пожилая наставница что-то тихо говорила ей. Девушка не отвечала, незряче глядя в пустоту. Каллена поразило, насколько уязвимой казалась обычно гордая и неприступная чародейка. Ему нестерпимо захотелось подойти и заслонить ее от любопытных глаз так называемых собратьев по Кругу. Только присутствие пожилой наставницы не позволяло ему подойти ближе. Та, кажется, осознала бессмысленность своих слов и, вздохнув, протянула руку, чтобы дотронуться до плеча девушки. Элен вздрогнула. Смерив наставницу осовелым взглядом, словно только что ее заметила, девушка отшатнулась и быстрым шагом удалилась вглубь библиотеки, скрывшись за стеллажами. Только кончик косы мелькнул в воздухе. Пожилая чародейка печально смотрела ей вслед. — Что означал этот разговор? — Требовательно спросил Каллен, приблизившись к женщине. Он, наконец, вспомнил ее имя. Старшая чародейка Винн была одной из наставниц с самым большим количеством подопечных, к которым, как он уже знал, относилась и Элен. — Ваши способности впечатляют, молодой человек. Как и ваше милосердие, — чеканя каждое слово, проговорила, наконец, женщина, немало удивив Каллена сменой темы. Ее голос вызывал желание поежиться и потереть друг об друга ладони. — Вот только выбор цели ваш, боюсь, не впечатляет. Чародейка была на два-три пальца ниже юноши ростом, худосочна и в целом ничем не примечательна, но идеальная осанка, подчеркнуто вздернутый подбородок, прибивающий к полу взгляд заставляли Каллена чувствовать себя восьмилетним мальчишкой. Крайне неприятное чувство. Сформировавшийся за месяцы в Круге инстинкт подсказал, что сейчас происходит битва характеров, от результата которой зависит его будущая репутация, и молодому храмовнику ни в коем случае нельзя дать слабину перед несгибаемой волей пожилой чародейки. Каллен расправил плечи, заложил руки за спину и, вскинув подбородок, как это делала Элен, с вызовом встретил немигающий взгляд чародейки, всем своим видом демонстрируя, кто здесь смотрит сверху вниз. — Мой выбор пал на очевидный источник опасности. Еще немного побуравив Каллена глазами, Винн неожиданно усмехнулась уголком губ и перевела взгляд на шуршащих книгами магов. Привычная тихая возня вновь возобновилась в библиотеке, словно ничего и не произошло. Напряжение в воздухе ощутимо спало. Каллен чуть заметно выдохнул. — «Очевидный», говорите, — проговорила она неожиданно тихо и печально. Взгляд ее блуждал по лицам обитателей Круга, увлеченных работой и собственными заботами. Она даже словно стала ниже. — Вы торопитесь принять удобное и понятное за «очевидную» истину, хотя истина никогда не лежит на поверхности. Это распространенная ошибка, жертвой которой, к несчастью, оказалась и моя ученица. Каллен невольно покосился вслед сбежавшей девушке. — В чем ее обвиняют? — Негромко спросил юноша. Женщина вздохнула. — Многие учащиеся считают, что единственная причина, по которой мою Элен до сих пор не усмирили, это то, что она доносит на других. Очевидная цель, казалось бы. Но огонь так называемой «очевидной» истины часто мешает увидеть в тени чудовищ, которые используют нежелание других вникать в суть вещей. В результате страдает ни в чем не повинная жертва, толпа получает козла отпущения, а чудовища безнаказанно творят свои злодеяния. Под конец монолога женщина говорила все тише и отстраненнее, словно погружаясь в свои мысли, далекие от произошедшей потасовки. Однако, ситуация всерьез обеспокоила Каллена, в первую очередь как храмовника, ведь не находящие мирного разрешения конфликты среди запертых в четырех стенах людей заканчиваются, как правило, очень плохо. — Почему она не пытается себя оправдать? — А с чего бы кому-то ей верить? — Пожала плечами чародейка. — Поиск истины требует силы и упорства. Кому это нужно? — А как же Истязания? — Задал, наконец, Каллен давно мучавший его вопрос. — Почему она их не пройдет? Ей станет намного легче, и другие наверняка перестанут ее обвинять. Похоже, разговор начал утомлять женщину. Она с упреком посмотрела на молодого храмовника. — Юноша… Я рада, что Вы не равнодушны, но, поверьте, вы не единственный, кому небезразлична судьба этой девочки. Вы не видели ее, когда с ней случилось это несчастье. Она боится своей магии. Многие пытались убедить Элен, но, пока она не найдет достойную причину поверить в свои силы, мы ничем не сможем ей помочь. Каллен нашел девушку в самом углу, спрятавшуюся за горой сваленных на пол книг. Конечно, она бы ни за что не призналась, что прячется. Просто присела под лампой, а книжный бастион здесь оказался по удачной случайности. Элен сидела прямо на ковре, подобрав ноги и прислонившись к выступу стеллажа. На ее коленях лежал раскрытый томик размером с ладонь. Отсутствующий взгляд девушки был устремлен на страницы, но Каллен хорошо знал, как быстро бегают серебряные глаза, когда она действительно увлечена чтением. Сердце юноши сжалось от сожаления. Еще ни разу ему не доводилось видеть гордую чародейку настолько подавленной. Слова утешения вертелись на языке, одни нелепее других. Может быть, стоит просто оставить ее в покое? — Что читаешь? — Вырвалось у него, когда тишина стала совсем уж невыносимой. Элен моргнула и подняла на рыцаря удивленный взгляд. Кажется, она только что заметила его присутствие, как и книгу в своих руках. Несколько секунд она рассматривала раскрытые страницы, вникая в их содержимое. — «Тому, кто за морем», — проговорила она тихо, но ровно, отворачивая обложку изящного томика. — Поэма о царевне и ее возлюбленном, ушедшем на войну с варварами. — Звучит красиво. — Поэму написала Эленора Гравье, в Орлее ее считают гением. — Ее имя похоже на твое, — заметил Каллен, присаживаясь на пол рядом с девушкой. Элен неожиданно усмехнулась. — Скорее, наоборот. Меня назвали в ее честь. Каллен удивленно округлил глаза. — Значит, твое полное имя Эленора? — Получается, так, — чуть слышно отозвалась чародейка, ласково оглаживая страницы книжки. Каллен покосился на девушку. Пряди смоляных волос ниспадали вдоль длинной изящной шеи на худенькие плечи, почти застилая ее лицо. Она напоминала ему этот маленький томик. Что за удивительный мир прячется на хрупких страницах под строгой обложкой? Просто чудовищно, насколько легко превратить красоту в пепел. А желающих растоптать нечто прекрасное всегда будет предостаточно. Каллен опустил взгляд на страницы. Через них действительно тек рекой ровный столбик слов, только разобрать их Каллен никак не мог. — Ты знаешь орлейский язык? — Дошло до него спустя несколько секунд натужного вчитывания. — Немного, — чуть слышно отозвалась Элен, почему-то смутившись и захлопнув книжку. Каллен совсем растерялся — ведь это же здорово, знать другой язык — но не стал настаивать. — У моей мамы была похожая книга. Маленький сборник Песни Света, — юноша откинул голову, прижавшись затылком к неровному ряду книжных корешков. Боковым зрением он заметил, что девушка заинтересованно повернула к нему голову. — Книжка была размером с ладонь, но толстая. В черном переплете, с позолоченными металлическими уголками. Очень красивая. Папа подарил ее маме на их свадьбу. Она очень берегла эту книжку, даже несколько раз возила в Денерим на починку, почти не расставалась с ней. То и дело зачитывала нам назидательные отрывки, подходящие к случаю. У нее там было много-много маленьких закладочек, но, мне кажется, она и без них знала наизусть каждый стих. — Ты говоришь в прошедшем времени, — тихо заметила девушка. Покосившись, он увидел, что та внимательно смотрит на него, заинтересованно склонив голову. Стушевавшись под пристальным серебряным взглядом, Каллен лихорадочно нашарил обрывок потерянной мысли. — Эм, да. Она подарила ее мне, когда я отправился учиться в Церковь. От мамы была книга, а от старшей сестры — букетик хрустальной благодати из ее собственного садика. Я перевязал его одной из ленточек, которыми мама закладывала страницы, и положил в книжку. Я был маленьким и еще не понимал ценности этой книги, недостаточно тщательно ее берег. Думаю, в ней была частичка маминой души, если можно так сказать. Иногда, когда я брал ее в руки, мне казалось, что я слышу мамин голос. — Такое бывает, — согласно кивнула чародейка. — Предметы имеют свойство впитывать энергию своих хозяев, если долгое время находятся с ними в тесном контакте. — Это такая магия? — Заинтересовался Каллен. — И да, и нет, — покачала головой девушка. — Если это и можно назвать магией, то самой простой и естественной, доступной каждому живому существу. Так что стало с этой книгой? — Я ее потерял, — печально вздохнул Каллен, отводя глаза. — Или ее украли. В любом случае, однажды я нашел только засушенную веточку хрустальной благодати у своей постели, а книгу с тех пор так и не видел. Понятия не имею, кому она могла понадобиться. Сама по себе она уже была достаточно старой и потрепанной, и ценность представляла только для меня. — Может быть, кто-то позавидовал тебе, — Элен снова бережно раскрыла томик, легонько огладила пальцами края обложки. — Кто-то, у кого не осталось никакой собственной ценности, кому захотелось приобщиться хотя бы к чужому сокровищу, хранящему энергию материнской любви. Каллен проследил за движениями ее рук, перевел взгляд на ровные столбики стихов, и его озарила внезапная, очень странная идея. — Скажи, а нет ли у этой твоей Эленоры Гравье каких-нибудь стихов про… ну, про любовь? На всеобщем языке, желательно. Девушка вскинула бровь и с новым интересом покосилась на юношу, снова вогнав того в краску. — Интересуешься поэзией? — Не я, — поспешно ответил юноша и пересказал Элен моментально родившийся в уме план. Та несколько секунд переваривала мысль под выжидательным взглядом Каллена. — Не уверена, что хоть кто-то в Круге имеет подобный опыт, — медленно проговорила она. С затаенной радостью Каллен отметил, как заблестели глаза девушки, увлекшейся новой интересной затеей. — Хотя, должна признать, идея хороша. Девушка будет счастлива, а тайный поклонник останется тайным. Я знаю, какие стихи подойдут, но кто будет накладывать их на музыку? Каллену даже не пришлось размышлять, ответ пришел в голову сам собой.