***
— Поверить не могу, что занимаюсь этим, — бормотал под нос Андерс, осторожно трогая струны гитары. Всего несколько часов прошло с тех пор, как он воссоединился с любимым музыкальным инструментом Карла. Тот многому успел научить Андерса перед тем, как был отправлен в Вольную марку, но за годы, прошедшие с того злосчастного дня, маг уже, конечно, порядком заржавел. Музыка лилась из-под пальцев неуверенно, набирая силу медленно и неохотно. Правда, за обедом он успел немного освежить память, на свою голову, как оказалось. Яркий свет лазарета бликовал на изгибах гитарной деки, отсвечивая Андерсу прямо в левый глаз, как он ни пытался увернуться. — Что ты елозишь? — Недовольно шикнула целительская ученица, пристроившаяся по правую руку от мага, слишком близко, чтобы не раздражать его. Вдвоем они заняли одну из выстроившихся вдоль круглой стены коек. На соседней примостились двое молодых храмовников, с одним из которых целительская ученица набросилась на Андерса в коридоре с настолько неожиданной просьбой, что тот не смог отказать. Вернее, они просто не оставили ему выбора, под руки потащив к лазарету вместе со злополучной гитарой. По прямому назначению была использована всего одна кровать, в которой прохлаждался пожилой чародей. Именно прохлаждался — никаких признаков недомогания он не демонстрировал, с комфортом устроившись на подушках с кружечкой какой-то подозрительной браги. Видать, решил отдохнуть пару-тройку деньков от назойливых учеников. Рядом с кроватью на стуле устроился с такой же кружкой сам Целитель. Оба неспешно предавались ностальгии под звуки терзания Андерсом экзотичного инструмента. Звук действительно был фантастический, даже несмотря на более чем посредственные навыки чародея. Тэйт постарался на славу, отлаживая и настраивая незнакомый ему музыкальный инструмент. Даже струны чем-то смазал, звенят так мягко, словно поют. На краю зрения мелькнул край протянутой к нему раскрытой книги. Андерс с досадой покосился на чародейку. — На кой ты суешь мне под руку свою растопку? — А как ты собираешься сочинять музыку, если не знаешь текста? — возмутилась девчонка. — С чего вы вообще взяли, что я могу что-то сочинить? Я ведь не бард какой-нибудь. — Не нужно сочинять что-то сложное, — примиряюще заверил его светловолосый храмовник с соседней койки. — Достаточно простой мелодии, чтобы ее смогли спеть люди без… специальной подготовки. — Повтори-ка, как вы это назвали — романтический подарок? — Андерс перестал мучить струны и обвел насмешливым взглядом троицу «романтиков». — Чужие стихи, наложенные на корявую музычку, в исполнении оравы мужиков без слуха и голоса — это в вашем представлении должно покорить девушку? Один из храмовников кисло понурился, второй смущенно взъерошил волосы. Интересно, кто из них собрался покорять? Девчонка оказалась не так податлива. Она снова настырно ткнула его раскрытой книжкой. — Сначала прочитай, а потом уже решай, сможешь или не сможешь. Вот ведь заноза в… Всем своим видом выражая скептицизм, Андерс выхватил книжку из рук чародейки и бегло пробежался глазами по странице. Затем перечитал еще раз, уже внимательнее. Поклонником поэзии молодой маг себя никогда не считал, но это действительно было… — Красиво, — прошептал он, в третий раз перечитывая произведение. Короткое, но удивительно емко вместившее в себя гамму глубочайших чувств, выраженных в необыкновенных, сказочных образах. Стихотворение о нежной и преданной любви мужчины к женщине, восхищение ее красотой и силой, искреннее обещание оставаться рядом, оберегать и следовать за ней до тех пор, пока на то будет ее воля. — Ну? — Требовательный голос вернул его к реальности, и юноша снова надел на лицо скучающую маску, чтобы эти нажьи хвосты, чего доброго, не подумали, будто ему все это доставляет удовольствие. — С вас причитается, — буркнул Андерс и, бросив раскрытую книжку рядом с собой, вновь склонился над гитарой. Прошло около часа, когда молодой чародей отнял ноющие пальцы от струн и медленно, с наслаждением потянулся. Девчонка за это время успела выпросить у Целителя облезлое перо с чернильницей да несколько исписанных черновиков, и теперь, используя подтянутый к кровати табурет как стол, наспех царапала на чистых клочках бумаги текст новоиспеченной баллады. Уже целый ворох исписала. Тихая болтовня рыцарей на соседней койке оборвалась, как только замолчали струны гитары. — Выходит просто отлично, — искренне улыбнулся светловолосый храмовник, на пару с приятелем изобразив подобие аплодисментов. Андерс с удивлением ощутил приливший к щекам жар. — Осталось понять, как нам убедить кого-нибудь это с нами исполнить. — О, это совсем не трудно. Я знаю того, кто нам поможет, — неожиданно подала голос Элен, заставив рыцарей и мага синхронно к ней повернуться. Черноволосая чародейка лукаво ухмыльнулась, легко вскочила с кровати и выбежала из лазарета, хлестнув воздух длинной косой. — Ох уж мне эти неугомонные девицы, — со стороны койки, занятой предающимися возлиянию магами, донесся перезвон стекла и ни с чем не спутываемое журчание. Старики одобрительно похмыкали и в неизвестно который раз чокнулись кружками. — Помнится, лет двадцать назад мы дивно проводили время с одной рыжеволосой эльфийкой, та еще была егоза. Как биш ее звали? — Спросил Эйнан у собутыльника. — Рита? — Нет, та была темненькая… Сона? — Сона была у меня. — Сона много у кого была, не обольщайся. — Хороша была, лиса, — старики синхронно вздохнули, одинаково затянув глаза мечтательной поволокой. — Как же ее звали? — В поисках ответа Эйнан с пьяным упорством заглянул в полупустую кружку. — Это не та, у которой были до неприличия огромные… — старый маг выразительно обрисовал на себе пикантные формы. Андерс даже перестал играть, откровенно потешаясь над размечтавшимися старыми мощами. Молодые храмовники же, напротив, кажется, не знали куда себя деть. — Что же тут неприличного? Очень даже приличные… Хотя для эльфийки они действительны были великоваты. Вон там мы обычно куролесили, как раз, где вы, мальчики, сидите. Андерсу пришлось даже прикусить губу, чтобы не рассмеяться над подскочившими с кровати рыцарями. — Корра! — Вскрикнул пьяный целитель и хлопнул себя по колену. — Вспомнил, демон меня раздери. По этому выдающемуся поводу собутыльники в очередной раз чокнулись и осушили кружки. Стало быть, старшая чародейка Корра, храни ее душу Создатель, не всегда была такой чопорной, какой пыталась казаться перед малолетками. И да, формы у пожилой эльфийки действительно выходили далеко за определение «изящные». С каждым годом они опускались все ниже, и ниже, и ниже… — Мальчики, может, и вы к нам присоединитесь? — Широким жестом махнул вальяжно разлегшийся в койке старый маг. Целитель тем временем лихо нырнул под кровать, доставая из-под нее огромный стеклянный сосуд, в котором почти на самом дне плескалась мутная жидкость. Это вам не алхимические вина, которые подавали за ужином усмиренные, этой брагой можно и коня свалить. Храмовники все мялись на ногах, подозрительно поглядывая теперь на остальные кровати, не иначе как пытались отыскать на них следы бурной молодости старых пердунов. Отсмеявшись, Андерс снова вернулся к инструменту. А действительно, получалось очень даже неплохо!***
Всё-таки, даже жаль, что так много храмовников отправилось к родным на праздники. Воображение Каллена рисовало его задумку масштабно, с участием почти всего воинского состава Круга в полном обмундировании, в реальности же согласились принять участие в постановке всего двадцать три рыцаря. Тем не менее, это было ровно на двадцать три больше, чем рассчитывал привлечь Каллен, поэтому радости и гордости его не было предела. Роль концертного зала сегодня исполняла трапезная. Большинство столов и скамей сдвинули к стенам, несколько оттеснили в одну половину зала, вторую оставив свободной для исполняющих. Сторм уже начал расставлять своих храмовников в несколько рядов по импровизированной сцене. По правде, без Сторма, скорее всего, идея Каллена так и осталась бы идеей, так и не выйдя за пределы лазарета. Каким образом Элен удалось уговорить рыцаря-капитана — Каллена обуял ужас, когда он узнал о звании недавнего знакомца — принять участие в такой ерунде, оставалось загадкой. Тем не менее, Сторм не только воспринял идею с большим энтузиазмом. Капитан тут же развел бурную деятельность, собрал подчиненных ему рыцарей, прослушал каждого на предмет наличия музыкального слуха, организовал репетицию в часовне. Даже Андерс проникся коллективным духом и перестал, наконец, изображать, будто делает всем огромное одолжение. Элен раздала исполняющим листочки с переписанными стихами, Каллен и Бевал, отчаянно смущаясь, под аккомпанемент чародея и его гитары неумело изобразили, как, по задумке, должна звучать импровизированная баллада. — Отличная идея, Резерфорд, — похвалил его Сторм, когда поначалу нестройный мужской хор спустя несколько исполнений зазвучал вполне музыкально, наполняя собравшихся гордостью и воодушевлением. — То, что нужно для поднятия боевого духа. — Романтическая баллада? — Скептически усмехнулся Каллен, в глубине души ликуя от похвалы самого рыцаря-капитана. — Главное, общая цель и командное исполнение. А то, что романтическая, даже лучше, нам всем тут не помешает напомнить о чем-то добром и прекрасном. На этих словах Каллен в очередной раз кинул взгляд на одинокую фигурку в глубине зала. Элен сидела, как всегда, в одиночестве, с раскрытым томиком стихов на коленях, и с легкой улыбкой наблюдала за репетирующими. Юноша снова невольно вспомнил утреннюю сцену в библиотеке. — Я тебе благодарен. За то, что участвуешь в ее жизни. — Каллен удивленно обернулся к капитану и обнаружил, что тот тоже наблюдает за чародейкой. — Ей нелегко приходится здесь, а я не всегда могу быть рядом. — Можно… Можно узнать? — Каллен смущенно прочистил горло, набираясь решимости для вопроса, не дающего ему покоя после рассказа Эннлайз. — Что…там… произошло? Сторм несколько секунд молчал, не спуская глаз с чародейки. В уточнении вопроса, похоже, он не нуждался. Вдруг Элен заметила внимание и тепло улыбнулась капитану, на ее щеке отозвалась на улыбку трогательная ямочка. Неожиданно для себя Каллен ощутил укол ревности. — Думаю, она сама тебе расскажет, рано или поздно, — проговорил, наконец, капитан. Каллен продолжал думать о словах капитана даже спустя несколько часов, наблюдая, как юная чародейка с непривычным для нее энтузиазмом помогает готовиться выступающим, пока остальные рыцари двигают столы и отгоняют любопытных. Наблюдать за ней было неожиданно успокаивающе. В руках он комкал уже измятый листок со стихами и пометками, которые оставила Элен, когда втроем с Бевалом они решали, как именно представить выступление перед публикой. Особенно перед Эннлайз, ведь ради нее вся эта орава рыцарей собралась, чтобы спеть красивую песню о любви. Элен помогла составить вступительную речь так, чтобы предмет страсти Бевала осознала себя предметом страсти, но сам Бевал остался неузнанным. «Тайный поклонник»… Бевал, смущаясь все сильнее с каждой минутой, приближающей его к ключевому моменту, попытался затеряться за спинами других рыцарей, но был безжалостно выставлен Стормом в первый ряд. Каллен его понимал. Даже завидовал ему в какой-то степени, его решимости сделать подарок девушке, которая возможно и вовсе не воспринимает его как мужчину. Каким был бы подарок Каллена, если бы он решился на подобный шаг? Несмотря на грандиозную идею, которую он осуществил ради друга, для себя он не мог придумать ничего путного. Кухари и усмиренные уже расставляли по столам праздничную снедь. Ароматно дымились только извлеченные из печи «Благословенные яблоки», пряный сидр в кувшинах источал дурманящий дух, редклиффские индейки, запеченные целиком, возвышались над вереницей пиал с маринованными грибами и овощами, даже виднелось несколько тарелок с пластами ветчины и кольцами колбасы. Каллен невольно сглотнул слюну. Неслыханный пир. Похоже, здесь собралась еда, которую весь предыдущий год экономили повара Круга. Дополняли праздничную атмосферу нежные гитарные переборы разминающего пальцы чародея. В этот раз Андерс примостился на самом видном месте, благосклонно принимая внимание слетевшихся, как мотыльки на свет, молоденьких чародеек. Ощущение вот-вот воплотящейся в жизнь сказки не покидало молодого храмовника. Внутренности щекотало знакомое чувство, от которого хотелось не то от души рассмеяться, не то захихикать, и глуповатая улыбка никак не сходила с его лица. Маги и храмовники, не задействованные в представлении, уже рассаживались за столы, бросая на ряды исполнителей любопытные взгляды. Эннлайз заняла самое подходящее место прямо перед импровизированной сценой, подговоренные Стормом маги уже сидели на своих местах, ожидая условного сигнала. Подумать только, как нежные чувства всего лишь одного человека смогли преобразить столь хмурое место и вселить ощущение волшебства в сердца, давно потерявшие веру в чудо. Дождавшись, когда уляжется возня, Каллен покосился на капитана. Тот окинул взглядом замерший в ожидании зал, затем вытянувшиеся ряды своих рыцарей, и, наконец, уверенно кивнул. Каллен шагнул вперед, и неожиданно заметил Элен у входа в трапезную. Она прислонилась плечом к стене и, глядя прямо на него, чуть заметно улыбалась. От этого взгляда в животе юноши потянуло, а в груди разлилось такое тепло, что Каллен на несколько мгновений забыл обо всем. Тихое покашливание откуда-то из-за спины вернуло его на землю. Побагровев от смущения, он вскинул заготовленный клочок бумаги, едва не порвав его, и нашарил глазами нужные строчки.Мы, сохраняя личность в тайне, От верного поклонника признание В очаровании синевой прекрасных глаз Предназначаем восхитительной Эннлайз.
И, не дав сидящим в зале, в частности, самой храмовнице, осознать смысл сказанного, Каллен махнул рукой, подавая знак магам, ожидающим по обе стороны от музы этого вечера. Раздались хлопки, и в воздух выстрелил фейерверк из сотен цветочных бутонов, которые, медленно оседая, искрились драгоценными камнями и рассыпались радужными искрами у самого пола. Несколько несущих стражу рыцарей от неожиданности схватились за мечи, но остальные в зале выдохнули единым восхищенным возгласом. Со всех сторон послышался смех, одобрительный свист, некоторые аплодировали. Эннлайз смотрела на Каллена округлившимися глазами, и по ее лицу было сложно распознать, как она отнеслась к сюрпризу. Кажется, Каллен никогда еще не видел подругу настолько растерянной. Уступив место Сторму, Каллен поспешил занять свое место в первом ряду хора, и, прежде чем капитан взмахом руки начал исполнение, снова бросил взгляд к дверям трапезной. Впрочем, в этом не было необходимости. Все еще оседающий каскад магических цветов мешал обзору, но Каллен и так знал наверняка, что Элен уже покинула зал.***
Библиотека была абсолютно пустой. Неудивительно, ведь всё самое интересное сейчас происходило там, в трапезной. Замечательный все же получился праздник. Подумать только, как идея одного человека способна сплотить столь разных людей. Элен невольно улыбнулась, вспомнив чуть срывающийся от волнения голос молодого храмовника, читающего написанные ею строки вступления. Как он радовался воплощению в жизнь его спонтанного замысла. Такого странного, неуместного, но такого искреннего. Подумать только, как один человек способен наполнить волшебством столь зачерствевшие сердца. В груди стало тепло от воспоминания о брошенном через зал взгляде янтарных глаз, словно предназначавшегося ей одной. Словно не было между ними ни толпы, ни выстроенной за века непреодолимой стены социального неравенства. Девушка усмехнулась нахлынувшей на нее сентиментальности. Впрочем, один вечер в году можно и помечтать. Время шло незаметно. Сидя в кресле, девушка с головой ушла в чтение первой попавшейся на глаза книги, когда на письменный стол перед ней с негромким стуком опустилась тарелка. Элен чуть вздрогнула от неожиданности и непонимающе уставилась на подношение. На тарелке лежал большой кусок пирога, источающего такой пряный аромат, что живот невольно заурчал. Негромкий смех окончательно вернул ее в реальность. Элен подняла взгляд на Сторма, иронично наблюдающего за ней сверху вниз. — Однажды ты упадешь в голодный обморок, и я не упущу возможность сказать: «Я же говорил», — съязвил он, придвигая свободный стул и усаживаясь напротив. Без доспехов, в одной холщовой рубашке с распущенным воротом, он выглядел непривычно и как-то по-домашнему уютно. Много ответственности свалилось на капитана в последнее время, при встрече Элен всё чаще замечала усталые круги под его глазами. Но, кажется, неожиданная подготовка к концерту приободрила деятельного рыцаря. Лицо Сторма всё еще выглядело слегка осунувшимся, но в синих глазах снова загорелся этот неутомимый огонек, который так и притягивал к нему людей. Эта черта в рыцаре больше всего восхищала Элен. Хотела бы она быть такой же обаятельной и энергичной. — Как всё прошло? — Поинтересовалась чародейка, беря в руки вилку и пододвигая к себе пирог. — Просто замечательно. Публика в восторге, девушка вне себя от счастья, как и ее тайный поклонник. Был бы у меня еще денек в запасе… — Будь у тебя еще денек, вы могли бы выступать в королевском дворце, — усмехнулась Элен. — Это неплохая мысль, должен сказать, — задумчиво почесал мужчина щетинистый подбородок. — Только одной баллады будет маловато. Придется тебе с этим музыкантом разнообразить нам репертуар. — Поверь, с этим музыкантом тебе не захочется гастролировать. Он невыносим. Сторм рассмеялся. — Охотно верю. Он сводил с ума стражников, даже сидя в темнице. Еще и умудрялся регулярно обыгрывать их в «порочную добродетель». — Это еще что, Целитель рассказывал про него такое… Время незаметно перевалило за полночь, а разговор всё тёк и тёк, легко и неторопливо. Элен казалось, будто они со Стормом старые друзья, встретившиеся в таверне после продолжительной разлуки. Хоть они и проводили в башне бок о бок почти каждый день, поговорить наедине вот так, спокойно и непринужденно, не выбирая каждое слово, им почти не удавалось. Элен часто задумывалась, не обременяет ли рыцаря-капитана дружба с дефектной магичкой? Конечно, он никогда ей не скажет, но девушку беспокоило, что о рыцаре могут ходить порочащие его репутацию слухи. Больше всего она боялась, что из-за доброго к ней отношения могут пострадать хорошие люди. Элен сама не заметила, как умолкла и задумалась. Сторм заметил перемену настроения. — Что произошло сегодня? — Внезапно спросил капитан, выдернув Элен из одного омута тяжких раздумий и закинув в другой. Она ждала этого вопроса. Но Сторм не был бы капитаном, если бы не умел застать врасплох. — Неужели Винн еще тебе не рассказала? — Язвительно буркнула Элен. — Рассказала, — кивнул рыцарь, — но я бы хотел услышать это от тебя. — Да нечего слушать. Мне напомнили, кем я являюсь на самом деле, только и всего. Девушка старалась говорить беспечно, но губы, а вместе с ним и голос предательски дрогнули. Элен сжала зубы и отвернулась. — Кем же ты, по-твоему, являешься? Действительно, кем? Монстром? Предательницей? Чародейка без возможности творить магию, которую от превращения в чудовище отделяет одно только хрупкое душевное равновесие. Те девочки были правы, это ее, Элен, нужно было усмирить еще три года назад. А пока она боится принять единственно верное решение, лелея надежду на лучшую жизнь для себя, собратья по Кругу страдают от ее эгоизма. — Корфин… Финни. Его действительно усмирили из-за меня? Сторм протянул через стол руку к ладони девушки, но та одернула руку, словно боясь обжечься. Вернее, обжечь. Элен привычно сжала зубы, борясь с подступившим к горлу комком. Сторм замер на мгновение, но решил не настаивать. Он положил руки на столешницу и наклонился, заглядывая чародейке в лицо. — Корфина приговорили к Отсечению, потому что он практиковал запрещенную магию и зашел с ней слишком далеко, — проговорил он тихо, но твёрдо. — Ты заботилась о нем, и ты поступила правильно, когда рассказала мне. Он выбрал неверный путь, пошел против законов Круга. Но, благодаря тебе, мальчик не успел никому навредить. И для него всё закончилось не так плохо, как могло бы. — Усмирение не лучше смерти. — Но лучше, чем одержимость. С этим Элен поспорить не могла. Даже в кошмаре она не могла представить участи хуже, чем оказаться в плену у демона, медленно погружаться в омут безумия, пока чудовище в захваченном теле рвет на части дорогих ей людей. Элен подняла взгляд на руки Сторма, покоящиеся на столе. Множество маленьких шрамов на обветренной коже мужчины едва заметно белели в неярком свете настольной лампы, но чародейка отчетливо видела каждый из них. Она бы и с закрытыми глазами вспомнила каждый шрам на его руках, на его лице. Нет хуже участи, чем стать одержимой. — Элен, ты не виновата, — снова проговорил рыцарь, но на этот раз, как показалось девушке, речь шла не об усмиренном мальчике. — Если в конечном счете на кону стоит безопасность окружающих, то чем я отличаюсь от Финни? — Прошлое в прошлом, Нэл. То, что произошло, больше не повторится. — Откуда тебе знать? — Я наблюдал за тобой больше трех лет. Ты повзрослела, стала сильной и мудрой женщиной. Ты всю себя отдаешь на благо Круга. Вот чем ты отличаешься. Я видел множество малефикаров, и все они заботились только о себе. А ты… Ты другая, Элен. Ты — целительница. Одержимость тебе не угрожает. От слов рыцаря девушке захотелось по-детски разрыдаться. Каждое доброе слово ей казалось незаслуженным. Но, если кто-то верит в нее так глубоко и преданно, разве может она подвести эту веру? Опустив взгляд в тарелку, девушка вдруг обнаружила на ней кое-что еще, кроме пирога. — А это что такое? — Пробормотала Элен, двумя пальцами поднимая засушенную веточку с россыпью маленьких белых цветов. Черенок веточки украшала слегка пожелтевшая выцветшая ленточка небесно-голубого цвета. — Подарок, — с загадочной улыбкой пожал плечами Сторм. — От… От кого? — Поперхнувшись, Элен бросила на рыцаря недоверчивый взгляд и снова перевела его на засушенный цветок. — От тайного поклонника, очевидно. Помедлив, чародейка подозрительно сузила глаза. — Это же не ты, верно? — Конечно, нет, — хохотнул рыцарь и лукаво подмигнул, — какой же я «тайный»? Элен неожиданно для себя улыбнулась, и на душе стало теплее. Сторм снова протянул руку через стол, и на этот раз девушка позволила ему сжать ее ладонь. — Нэл, я не прошу забыть обо всём, что тебя гложет. Есть события, которые остаются с нами навсегда. Я только прошу, не забывай прислушиваться к тем, кому ты дорога. Наше мнение стоит гораздо больше, чем слова несмышленых детей. Ты не обязана нести свой груз в одиночку. Есть люди, готовые поддержать тебя, если ты позволишь. И таких людей, — Сторм качнул подбородком в сторону засушенного цветка, — гораздо больше, чем ты думаешь.