Меч и посох

      Мальчишка в последний раз дернулся в конвульсии, булькнул кровью во рту и, наконец, затих.       Как много крови. Чудовищно много. Кровь сочилась из распоротого живота мертвеца, из десятков ран на его теле. Кровоточили его разрезанные запястья. Темная лужа расползалась по гранитным плитам, ловя блики от горящих факелов, мерцали оранжевым и обагренные мечи обессиленных рыцарей. Пятеро мужчин тяжело дышали, стараясь не смотреть ни на поверженного малефикара, ни на остывающее тело их соратника, чьи доспехи не защитили его от смертельного удара.       Ульдред краем глаза наблюдал за черным, как туча, лицом Первого чародея. До сих пор тот не произнес ни слова. А вот и Грегор подоспел, громыхая доспехами. Вовремя, как всегда.       — Что здесь, во имя Создателя, произошло? — прорычал он, окинув взглядом побоище.       — А на что похоже? — процедил Ирвинг.       Один из рыцарей выпрямился и шагнул навстречу командующему.       — Рыцарь-командор, сэр, позвольте доложить…       Ульдред приготовился к славной грызне между первыми лицами Круга, но Ирвинг, жестом прервав докладчика, неожиданно обернулся к Ульдреду и вперил в него свирепый взгляд.       — Вы! Вы обещали, что ваш сомнительный метод пойдет детям на благо!       Ульдред качнулся назад и заморгал. Вот это поворот. Нечасто увидишь флегматичного старика в такой ярости.       Первый чародей продолжал наседать.       — Я вам доверился, но вы. Ничего. Не сделали! — каждое слово Ирвинг буквально выплюнул ему в лицо.       Атака была неожиданной, но Ульдред не был бы собой, если бы не подготовился даже к такому развитию событий.       — Разве я утверждал, что мой метод непременно поможет, мастер Ирвинг? — проговорил он с самым невинным выражением, на какое был способен. — Я лишь предложил использовать его, тогда как других идей никто из уважаемой коллегии не представил. И, смею заметить, я сразу упомянул, что самые закоренелые отступники будут выявлены и, как следствие, истреблены. Разве не на это вы согласились?       — Оставь его, Ирвинг, — услышал он раздраженный голос командующего. — У нас сейчас есть заботы поважнее.       Ирвинг протянул руку к горлу Ульдреда, но на полпути остановился и сжал узловатые пальцы в кулак. Боль плескалась в глазах Первого чародея, и ее было так много, что Ульдреду стало почти жаль старика. Почти жаль было и мальчишку, лежавшего на полу окровавленной тряпкой. Ульдред не помнил его имени. Он вообще старался не запоминать ни имен, ни лиц этих детей. В конце концов, он ведь не убийца и не чудовище. Каждый принесенный в жертву чародей был огромной потерей для мира, к которому стремился Ульдред. Но великая цель всегда требует великих жертв, и маг не мог позволить эмоциям встать у него на пути.       Поэтому он отвесил короткий поклон Первому чародею и поспешил прочь.       Семена, что посеял Ульдред, начали прорастать. Страх. Раздор. Сомнения. Пока еще слабые ростки, но терпение — добродетель. Пусть не все старшие чародеи верят ему, но и не они его цель. Закостеневшая коллегия, погрязшая в мелких внутренних распрях, в грызне за мелкие кости, что швыряет им Церковь — никто из них не видит дальше своего носа, не желает выходить за рамки своего скудного кругозора. Мир меняется, и будущее — за детьми. За юными магами, такими талантливыми, одаренными, такими… внушаемыми. Ульдреду было почти жаль того мальчика. Жаль, что Церковь уже проросла своими гнилыми корнями в его юное доверчивое сердце. Но в будущем прекрасном мире, свободном от самодовольных церковников, нет места для тех, кто сомневается в его миссии.       Фонст ждал его у выхода на лестницу.       — И что это было? — спросил он мрачно, кивнув бородой за спину Ульдреда. Тот брезгливо поморщился.       — Недоразумение, только и всего.       — Ты вроде говорил, что жертв среди наших не будет.       Сегодня, похоже, все решили припомнить ему каждое слово, которым он имел неосторожность обмолвиться в своей жизни.       — Я не могу отвечать за каждого безмозглого ребенка в башне, — огрызнулся маг. — Если мальчишка решил продемонстрировать свои способности в присутствии храмовников, возможно, на него не стоило и тратить время.       — Вот так сам взял и решил, — пробормотал Фонст себе в бороду, но покорно последовал вслед за Ульдредом. Наивный послушный идиот. Только эти качества не дают ему последовать вслед за мальчишкой. Пока. Для исполнения миссии Ульдреду нужны соратники, и, к счастью, интеллект — последнее, что ему от них требуется.       Поднимаясь по лестнице, он размышлял, что, возможно, ему действительно стоит внести изменения в тактику. За три месяца храмовники убили пятерых малефикаров, а подвергли Отсечению и того больше. Ульдред скорбел о каждой капле пролитой чародейской крови, но это были вынужденные жертвы. К несчастью, кроме него, на детей влияют и другие чародеи. Такие, например, как эта сморщенная ведьма Винн, демон бы ее разодрал. Если бы Ульдред вовремя не принимал меры, эти слабохарактерные выродки выдали бы его с потрохами, испортив дело всей его жизни. Он не мог позволить себе такой риск. Однако, он потерял осторожность, пытаясь отвести от себя внимание, и Ирвинг начал что-то подозревать.       Пора переходить к следующей части замысла.       — Мастер Ульдред, я принесла книги, о которых вы просили.       Чародей, не торопясь оборачиваться, скатал лоскуток бумаги и вложил его в крошечную серебряную капсулу, через которую был продет тонкий шелковый шнурок. Дорогая вещица. Такая маленькая, но вполне способна изменить ход истории.       — Знаешь, что это такое? — Обернулся чародей с поднятой рукой, в которой маятником покачивалась капсула. — Это — наше будущее.       Ученица неподвижно стояла в дверях маленькой светлой лаборатории, располагавшейся почти на самой вершине Башни. Холодный сквозняк, тянущий из большого раскрытого окна, шевелил полы ее мантии и пряди волос. В руках она держала небольшую книжную стопку.       — Я не понимаю, — проговорила девушка бесстрастно. Выразительность ее лица уступала только каменным изваяниям Андрасте. Если бы Ульдред не знал наверняка, счел бы девицу усмиренной.       — Тебе и не нужно, — усмехнулся маг.       Он подошел к жерди у окна, на которой ворковали привязанные за лапки голуби. Птица, что принесла Ульдреду добрую весть, была цвета свежевыпавшего снега. Изумительной холодной красоты создание, как и вещица, которую маг привязал к услужливо вытянутой лапке. Удивительно, как мало нужно, чтобы изменить мир. Всего лишь маленький голубь — и клочок бумаги, что он должен доставить.       Белоснежные крылья несколько раз хлопнули в руках человека, прежде чем птица выпорхнула наружу. Ульдред долго провожал ее взглядом, даже когда она пропала из виду на фоне зимнего неба.       — Мы сами творим свое будущее, дорогая. Своими руками мы создаем мир, к которому стремимся. Вот только одним приходится брать на себя гораздо больше усилий, чем другим.       — Куда мне положить книги, мастер?       Нет, эта девчонка точно как усмиренная. Никакого интереса, даже из вежливости. Сдерживая раздражение, Ульдред подошел к девушке и оглядел ее с ног до головы. Ученица не отступила, встретила взгляд мага спокойно и прямо. Смелая. Хорошее качество, если направить его в нужное русло.       — Как тебя зовут, милая?       — Элен, — ответила девушка ровно.       — Сколько тебе лет, Элен?       — Восемнадцать.       Старовата. Чем моложе ребенок, тем он более внушаем. Однако, если разговоры о ней правдивы…       — Оставь книги на столе, Элен, — неопределенно махнул рукой Ульдред вглубь комнаты и проследил взглядом за девушкой, покорно сгрудившей свою ношу на указанное им место. Бледная, высокая, худощавая. Густые волосы глубокого черного цвета заплетены в тяжелую косу. Ульдред не раз замечал в коридорах ее блуждающий призраком силуэт. — Ты ведь много читаешь, не так ли?       Ученица обернулась к Ульдреду, и впервые за разговор он увидел тень эмоций на ее лице. Замешательство. Девчонка явно не из болтливых.       — Достаточно много, мастер, — негромко ответила девушка, помедлив.       — О чем ты любишь читать больше всего?       Всем видом чародей изображал спокойное дружелюбие. Он прошел вглубь лаборатории, к одному из стеллажей, на котором покоились дневники и гримуары давно почивших чародеев. Краем глаза мужчина продолжал следить за девицей. Не прогадал, искорка интереса зажглась в скользнувшем по стеллажу взгляде. Вот она, ее слабость.       — Об… Истории, мастер, — отозвалась ученица, не сводя глаз с корешков гримуаров. Вчитывалась в названия, понял Ульдред.       — Полагаю, не только история тебя занимает, дорогая. Я слышал, ты проявляешь глубокий интерес к… необычным заклинаниям.       Каждый ребенок в Круге знает, что необычная магия есть то же, что запрещенная. Девушка дернулась и перевела настороженный взгляд на чародея. Ульдред внутренне улыбнулся. Очередная открытая книга. Даже скучно.       Сняв с полки ветхий фолиант, мужчина подошел к ученице, держа книгу перед собой так, чтобы она видела обложку.       — Знаешь, что это такое? — Нежное горло девушки трепенулось, когда ее напряженный взгляд зацепился за нижний уголок фолианта, где отсутствовала бронзовая окантовка. — Вижу, что знаешь. Знаменитый труд Аурелиана Критуса, придворного целителя самого Архонта Ловиаса. Современные лекари и целители многим обязаны его открытиям, несмотря на неординарные и подчас даже жестокие эксперименты, к которым он был вынужден обращаться. Увы, великие цели требуют великих жертв, — добавил Ульдред как будто бы сам себе и, словно задумавшись, помолчал, исподтишка наблюдая за чародейкой. — Должен сказать тебе, я впечатлен. Юные особы редко интересуются чем-то более существенным, чем те жалкие крохи знаний, к которым допускают в Круге детей. Это похвально.       — Я должна вернуться к наставнику, мастер, — проговорила девушка, насупившись.       Осторожная. Ульдред обругал себя за напористость.       Улыбнувшись самой доброжелательной улыбкой из своего арсенала, Ульдред смиренно склонил голову.       — Разумеется. Прошу простить, если обидел тебя неосторожным словом. Я только хотел выразить свое восхищение редким умом столь юной девушки.       Элен коротко кивнула и устремилась к выходу. Чародей усмехнулся. Возможно, прочесть эту книгу будет всё же не так просто.       — Очень жаль, что этому уму суждено бесследно сгинуть, — бросил он ей в спину как бы невзначай, и сел за рабочий стол, где взялся перебирать исписанные листы.       Шаги затихли. Чародейка, замерев в дверях, помедлила и обернулась.       — Почему?       Ульдред напустил на себя удивленный вид, будто успел забыть об их разговоре.       — Что «почему», дорогая?       — Почему жаль?       Вот, что ее волнует. Не возможное забвение, но признание, подтверждение ее значимости, превознесение ее способностей. Прекрасный экземпляр ему попался, пусть и староватый.       — Ты уникальная девушка, Элен. Очень жаль, что твоя наставница этого не замечает.       — Мой наставник — Целитель Эйнан, — буркнула девица, на шажок отступая от двери.       — Я о твоей первой наставнице. Старшей чародейке Винн.       Понадобилось все самообладание, чтобы не прошипеть это проклятое имя. Одно только искривленное лицо старой ведьмы, когда та увидит свою драгоценную ученицу в рядах магов крови, стоит каждого потраченного усилия на эту самовлюбленную девчонку. О, это будет его триумф. Ульдред улыбнулся еще шире.       — Она замечательная наставница, не спорю, — примиряющее поднял руки чародей, заметив недовольство на лице девицы. — Только не видит талант, даже если тот прямо перед ее носом. А ты несомненный талант, моя дорогая.       Девчонка продолжала слушать с непроницаемым лицом, не двигаясь ни вперед, ни назад. Подумав, Ульдред решил достать последний припасенный на этот случай козырь.       — Я слышал о твоих… Трудностях. Очень тебе сочувствую, Элен. Увы, система такова, что Церкви важнее наше послушание, чем такие ценные качества, как острый ум и любознательность, — Ульдред поднялся со стула и неспешно зашагал к потемневшей лицом чародейке. — Церковь готова пожертвовать всем, что нам дорого, редкими знаниями, талантливыми магами, лишь бы сохранить власть над нами. Наши попытки что-либо изменить сродни трепыханиям мухи в паутине. Результат всегда один. Ошибок они не прощают.       Лицо девицы дрогнуло, и непроницаемая маска безразличия треснула.       — Так что же, выходит, ничего нельзя сделать? — Проговорила она, подняв на чародея беспомощный взгляд.       Прекрасный вопрос. Именно тот, что Ульдред от нее ждал. Что задают все отчаявшиеся души, когда осознают всю тщетность своих надежд. Дай им понять, в какой смертельной ловушке они оказались, а затем протяни руку помощи. Лиши надежды, опустоши до дна, а затем наполни тем, что тебе необходимо.       — Конечно, можно, моя дорогая, — мягко, едва касаясь, Ульдред приобнял чародейку за поникшие плечи. — Выход всегда есть. Как я и сказал, мы сами творим свое будущее. Разве что иногда приходится это делать… необычными методами.       Девчонка замерла гранитной статуей.       — Ты не одинока, моя дорогая, — поспешил добавить Ульдред. — Мы все загнаны в одну и ту же ловушку. Угроза, нависшая над тобой, давит на каждого чародея в каждом Круге. Некоторые из нас готовы смириться с существующим порядком. Но самые сильные, самые умные, самые талантливые… Они сражаются. Не за себя, за будущее. Будущее каждого одаренного магией ребенка. А методы борьбы... Это всего лишь методы.       Элен повела плечами, смахивая с них руку чародея. Несколько мгновений она напряженно буравила глазами пол, затем снова уставилась в лицо Ульдреда. Чародей ощутил волнение под пристальным взглядом чародейки. Наконец, не говоря ни слова, она развернулась и стремительно вышла за дверь.       Чародей осторожно перевел дух. Странная девица. Опасно было заводить с ней разговор. Но, проклятье, как соблазнительно! Клятая старуха Винн души не чает в своих подопечных, а эта, с таким трудом оберегаемая наставницей от Отсечения, будет той самой стрелой, пущенной Ульдредом в самое иссохшее сердце старой ведьмы. Семечко сомнения уже подсажено в неспокойное сознание девчонки, и, что бы из него не выросло, она обречена. Любое ее решение Ульдред обернет в свою пользу, как делал это с каждым безмозглым ребенком, взявшим на себя смелость усомниться в замысле чародея. Усомниться в будущем, которое он, Ульдред, своими руками строит для всех неблагодарных идиотов, в чьей власти оказалась сила, способная менять мироздание.       Вернувшись за стол, Ульдред продолжил писать письма, которые вскоре должны были отправиться с голубями в разные концы Тедаса, к его соратникам и покровителям. Мысль прервал стук в дверь. Неужели, вернулась девчонка? Тяжелая створка скрипнула, и в проеме показалось бледное изможденное лицо.       — М… Мастер Ульдред. Я подумал над вашими словами, — пробормотал молодой чародей в мантии ученика, всем своим видом источая вину и неуверенность. И как Создатель мог наделить могуществом такое никчемное существо?       Ульдред натянул свою самую доброжелательную улыбку.       — Здравствуй, Йован. Рад тебя снова видеть.