a mental case

Май уже заканчивается, а Юнги всё нет. За это время можно было бы и забыть о нём. Сам он точно уже подзабыл, какие белые стены в его комнате и как много там книг. После операции он много времени провёл в доме брата, приходил в себя, пока брат занимался тем же самым. Это было странно — он не видел его много лет, не знал его совсем, но когда брат очнулся и приехал домой вместе с парочкой личных врачей и телохранителями, Юнги пришлось с ним познакомиться. Сначала он не понимал, почему его держат там и не отвозят обратно в больницу, но сбежать не решался, читал книги на планшете ЧонСока, много времени проводил за его ноутбуком, во что-то играл… Стены в той его комнате совсем не белые, в том доме много золота и чёрного: высококлассный дизайнерский ремонт, очень много места, можно сделать колесо раз пять от стены до стены. Юнги не знал, что будет так жить, хотя бы недолго. Но нельзя сказать, что ему не понравилась вся эта роскошь и пространство. Когда брат вернулся, к ним часто приезжали менеджеры и журналисты, много снимали, спрашивали, говорили с Юнги. И вскоре всю общественность пронзило сенсационной новостью о брате популярного актёра, странном брате, невесть откуда взявшемся, чтобы отдать любимцу публики одну почку. Юнги откармливали, пичкали его всякими витаминами, постоянно проверяли его здоровье — и до операции, и после. И кажется, он не зря на это решился. В объятии ЧонСока, под аккомпанемент его искреннего «Спасибо, Юнги…» он снова готов был разрыдаться, но не сделал этого, потому что просто не хотел показаться слабым. Потом они часто разговаривали, оказалось, что было о чём, вспоминали родителей, далёкое детство и совсем другую жизнь в тесной квартирке на окраине Тэгу. Юнги был тогда совсем маленьким и помнил только плохое, как его сторонились и дразнили за спиной. Брат же рассказывал такие истории, от которых сердце Юнги потихоньку оттаивало. Но больше всего его поразило то, как однажды менеджер ЧонСока предложил Юнги работу. Его примечательная внешность не должна была оставаться в стенах какой-то там больницы с образовательным уклоном. Какое-то время потратив на раздумья и сомнения, Юнги всё-таки согласился и скоро по всему городу его лицо рекламировало какой-то там супер-отбеливающий крем, мол, даже я им пользуюсь, поэтому я такой прекрасный и белокожий. Город бился в экстазе и восторге, продажи крема возросли в сотни раз, Юнги завели банковский счёт, куда скидывали проценты от продажи. Там было-то всего два с половиной процента, но он и не догадывался, что может заработать столько за какие-то четыре часа съемок. Как и Сокджин, Юнги возвращается в больницу слегка изменившимся, однозначно поздоровевшим, стильным и каким-то умиротворённым. Ему предстоит пробыть в клинике ещё полгода. А что будет потом — он не знает, но предложения о новых съемках прилетают на его новый белый смартфон, как спам, ежедневно. И сообщения от брата. О том, что они скоро увидятся вновь. На другом конце планеты живёт Чимин. Он лежит в больнице. Его увезли в Америку сразу, как только мать забрала его из клиники, не ограничивали ни в чём, покупали всё, что он хотел, но наличных денег не давали. Мама боялась, что он сбежит и не без оснований, надо сказать. Чтобы отправить Юнги письмо, ему и пришлось это сделать. Ему наняли частного врача, опекуна. Его родители были деловыми людьми и не могли постоянно быть рядом, пусть даже он единственный ребенок в семье. Так шли недели, месяцы. Чимин жил в Лос-Анджелесе, был в Нью-Йорке, ездил под присмотром опекуна на Гавайи. Так и шло время. Парень успокоился, стал тихим, почти не проблемным, незаметным и тусклым. Как оказалось, все эти новые места и впечатления его совсем не радуют, его главное впечатление осталось где-то там, далеко. В той «школе». В другой жизни. И вообще, как будто во сне. Чимин психовал поначалу, ревел, просыпался посреди ночи с криками, но и это прошло после курса таблеток. Сперва они подавляли его эмоции, потом стало совсем неохота вылезать из постели, потом Чимин начал постепенно всех забывать. Он уже не особо хорошо помнил Намджуна, Хосока и даже Чонгука. Их лица смазывались в памяти. А когда он однажды не смог вспомнить лицо Юнги, то разом опустошил пузырек со своими лекарствами. Тогда его откачали, но Чимин совсем не мог понять — зачем его заставляют так мучиться? Он живет, возможно, в самом солнечном и райском месте на земле, но не может радоваться. Солнце его только раздражает, пляжи не привлекают, даже нудистские. А то, что его вырвали из привычной жизни и оторвали от друзей — вообще добивает. Все вокруг ходят радостные и загорелые, у всех, кажется, всё хорошо, кроме самого Чимина. Он ждал ответного письма или подходящего для побега случая. А когда устал ждать, попробовал снова. Таблетки и опасные предметы от него ещё после первого раза прятали, но вот убиться, спрыгнув с крыши дома в два этажа, сложновато. Чим только ногу вывихнул и ушибся, исцарапался в кустах. Странно, что ему поверили, когда он сказал про несчастный случай. Может он врал убедительно. Теперь он лежит в обычной больнице, проходит обследование на скрытые травмы. Именно там на него с экрана телевизора, подключенного к спутниковому ТВ, смотрит Юнги. Несмотря на затертые временем и лекарствами воспоминания, Чимин сразу узнаёт его, подскакивает, едва не вскрикнув. Потом он плачет всю ночь, врёт, что болит нога, но никакой боли в ней не чувствует. Болит у него в другом месте. Сердце разрывается от чужой улыбки, такой незабываемой, неидеальной, но очень красивой. И эта боль говорит о том, что Чимин ничего не забыл. — Вааа, — тянет Тэхён, издали замечая белый силуэт. Он идёт к нему осторожно, по стеночке, таращится, но первый раз так открыто говорит с ним. — Привет? Ты в порядке? — спрашивает Тэ, тычет в Юнги пальцем. Точно ли настоящий? Точно ли существует? А вдруг призрак? — Привет. Всё нормально, — ровно отвечает тот, слегка кивнув и сразу интересуется: Намджуна не видел? Парень мотает головой. Сегодня он ещё никого не видел, утро ведь. — Сокджин, — говорит он осторожно. — Намджун всегда с Сокджином. — Спасибо, пойду искать, — Юнги уходит дальше по коридору. С Хосоком он уже поговорил, но не для этого он сюда вернулся. Тэхён огорчается из-за того, как Юнги быстро уходит. Они ведь давно не виделись. Он за ним тенью идёт, наблюдает. Все ещё не совсем верит, что ему не почудилось. А Сокджин с утра в столовой, ему приходится просыпаться раньше, чтобы успеть приготовить завтрак. У них есть новенькие ребята, их трое, в общем их не так много, но ведь и санитарам надо завтракать. И Хосоку. А второй их повар недавно уволился. И Намджун с утра в столовой, раньше всех. Он уже завтракает. И Сокджин здесь. А где Сокджин, там Намджун, это Тэхён верно подметил. Нам один сидит в самом углу, особо не отсвечивает. После разговора с Юнги в столовую приходит Хосок. Намджуну с утра вести с ним душеспасительные беседы совсем не хочется, поэтому он отчаянно сливается со стеной. У него плохо получается, ведь Юнги находит его там. — Привет. Тебя ещё не выписали? — спрашивает он буднично, как будто они только вчера вместе ужинали. Намджун смотрит на него, приоткрыв рот. Хочется протереть глаза. — Юнги! Парень вскакивает, стул под ним падает с громким стуком. Намджун хлопает Юнги по плечу, а потом обнимает, чего сам от себя не ожидал. — Чува-ак! — тянет, когда отпускает его и разглядывает. — Ты жив! Чёрт, нам толком ничего о тебе не говорили! И рекламу ту самую в больнице пока ещё не видели. — Аккуратнее, сейчас это увидит твой Сокджин, неправильно поймёт и отравит меня за обедом! — ворчит Юнги непередаваемо — шутя, обнимая Намджуна в ответ одной рукой. А после этого улыбается. — Я жив, даже слегка богат. Вы тут как? Нам корчит непередаваемую рожу, до этого по сторонам оглядываясь, а то вдруг и правда Сокджин обиделся, что объятия не ему достались? — А у нас тут всё, как обычно. Новенькие в группе… Психи. И Хосок, как обычно. И мне в этом дурдоме ещё год торчать! — Ну зато потом будет, что вспомнить и с чем сравнить, — Юнги садится на стул и складывает на столе руки. У него на запястье шикарный «Ролекс» — подарок брата. Подняв свой стул, Нам устраивается напротив. Разглядывает друга, замечает часы, оценивает. Юнги как-то внушительнее стал и это не только в том проявляется, что он чуток отъелся. — А я думал, ты не вернёшься. Тебе, кажется, там совсем неплохо жилось? — Врать не буду — жил в шоколаде. Непривычно, конечно, но раз так сложилось… Пришлось привыкать. Юнги снова улыбается, слегка. Ему это выражение, оказывается, очень идёт. — И оказалось, что не здесь, а там можно вылечиться. Или и я после операции столько спал, что на десять жизней вперёд выспался… Или мне почка мешала, хуй знает, но сейчас мне гораздо лучше, — он понижает голос. — Но это всё херня. Расскажу попозже. Однако, Намджун… Можно попросить тебя о помощи? Нам кивает ему и даже немного завидует. Он уже и забыл, каково это быть там, а не здесь. И не то, чтобы ему тут было сильно плохо, но там-то настоящая жизнь. Он Сокджина взглядом находит, улыбается неосознанно, а потом снова на Юнги смотрит. — Чем смогу — помогу. — Мне нужно разыскать адрес Чимина. У Хосока точно должен быть. В кабинете, в папках, где-то там. Но он закрывает кабинет, когда уходит, я пока не придумал, как туда залезть, чтобы без криков. Может у тебя идеи будут? — Юнги смотрит на друга очень внимательно, ждёт. — Если дверь закрыта… лезь в окно! — тут же предлагает тот. Днём Хосок держит окно открытым, а решёток там нет. — Но с чего ты решил, что у него есть адрес? И может Чимин уже сто раз переехал, — в глазах Намджуна множится любопытство. — И зачем тебе вообще его искать? Честно говоря, Юнги выглядит так, будто уже нашёл своё место где-то вне этих стен и Намджун откровенно не понимает, зачем ему тянуть себя назад, а Чимин тот ещё камень, с таким потонуть можно. — Ну должен же быть какой-то контакт! Может быть телеф… — Ого! Вот это ничего себе! Это же Юнги! Как здорово, что ты здесь! — заметив их, Сокджин выбегает из кухни, оставив кашу на плите, радуется, шумит, обниматься не лезет, но на плечо Намджуна руку кладёт зачем-то. — Я сейчас вам сок принесу? Хотите? Какой хотите? — Апельсиновый, — говорит Юнги. — Кофе хочу-у, — тянет Намджун тоскливо. Ловит Сокджина за руку и улыбается, когда снизу-вверх смотрит. Он знает, конечно, что кофе тут под запретом, но хотеть-то никто не запрещает. Сокджин загадочно улыбается в ответ. Когда он возвращается на кухню, Юнги продолжает: — Я хочу увидеться с Чимином, — это тяжело получается, альбинос смотрит на свои руки. — Он мне снится постоянно. Я хочу видеть его в жизни, а не во сне. — Ты псих, — улыбается Нам. — Иди сейчас, пока Хосок тут. А мы за ним присмотрим, пока ты не вернёшься. Скоро Джин приносит сок для Юнги и кофе в чайной чашке для Намджуна. Работникам-то кофе пить можно, вот он и заварил, как будто для себя. И никто не видит, что там. Украдкой Намджун целует руку Сокджина. А когда кофе пьёт — стонет от наслаждения. Ему несказанно повезло с парнем. В два глотка опустошив стакан, Юнги покидает столовую, оставив Намджуну искреннее: — Спасибо, чувак! В окно первого этажа залезть не сложно. Сложнее разобраться, где там у Хосока нужные папки. Приходится перерыть все ящики, заглянуть во все шкафчики, выругаться раз десять, когда ничего похожего на личные данные найти не получается. Обернувшись в кабинете в который раз, Юнги замирает, наткнувшись взглядом на ноутбук Хосока. Тот запаролен, что Юнги совсем не радует. Парень судорожно бегает пальцами по клавиатуре, перебирает варианты от самых глупых «ятутглавныйврач» до откровенно предсказуемых «12345» и «qwerty». Но ничего не подходит. — Да твою же мать, ну, пожалуйста! Он почти молится, совершенно не зная, сколько прошло времени, когда Хосок доест свою кашу и вернётся. Он не хочет попадаться на этом, потому что если попадётся, шансы найти Чимина снизятся, а они и так ужасно малы. На стене висит плакат. На нём изображен какой-то пляж, высокая пальма и солнце в зените подсвечивает жизнеутверждающий слоган. «HakunaMatata!» совсем уж тупо вбивает Юнги в поле для пароля. Происходит чудо — он срабатывает. — Оооо! — тянет Юнги, осматривая папки. Там уже всё просто — нужная лежит прямо на рабочем столе и называется «Контакты пациентов». У Юнги бешено бьётся сердце. Он отрывает кислотно-желтый стикер, быстро вписывает туда адреса и телефоны семьи Пак, их там несколько, но это уже настоящая победа. Через пять минут он спрыгивает на землю с подоконника. Бумажка греет его карман. Позавтракав, Хосок направляется к Намджуну. — Доброе утро. Тебе там письмо от родителей пришло. Пойдем со мной, отдам. Парень едва не давится кофе. День потрясений какой-то. — Письмо? — он смотрит на врача, потом на выход из столовой. Ему хочется сбежать, но Юнги ещё не вернулся, а Нам обещал. — Я ещё завтракаю. Посидите со мной? — через силу выдавливает он. Хосок удивляется, но садится. Намджун долго на него смотрит и по сторонам. Он придумывает, о чём бы поговорить. На глаза попадается Сокджин. — А Вы с кем-нибудь встречаетесь? — спрашивает Намджун тоном светской беседы. Он в жизни так вежливо с Хосоком не разговаривал. — Почему ты вдруг спрашиваешь? — Просто интересно, есть ли у врачей личная жизнь. Может я на врача поступать подумываю, — это вот парень откровенно загибает. Хосок качает головой. — Да какая тут личная жизнь? С пациентами что ли? — Не очень вы этому рады, да? А как справляетесь? — С чем? — С отсутствием личной жизни. У Намджуна взгляд непробиваемый, а вот улыбка слегка ехидная. — Странный какой-то вопрос. — Почему же? Нормальный вопрос. По мнению Намджуна, это Хосок задаёт им странные вопросы у себя в кабинете. Но он этого не озвучивает. — Ты доедать будешь или нет? — хмурится Хосок. За его спиной возникает Юнги, показывает Намджуну большой палец и исчезает из столовой. После этого Намджун очень быстро теряет интерес к беседе. — Нет, пойдемте. Хосок, конечно, привык к «закидонам» многих своих подопечных, но Намджун его иногда очень удивляет. В кабинете он не замечает ничего необычного — Юнги догадался даже компьютер перевести в спящий режим и ящики все закрыл. Так что Хосок спокойно достаёт письмо для Намджуна и отдаёт парню. Тот почему-то волнуется. У Юнги есть телефон. Но совершенно нет мыслей, что сказать матери Чимина, чей номер теперь у него тоже есть. Он ведь ей угрожал в лицо. Она могла запомнить его голос. Юнги хотел раздобыть адрес — он его раздобыл. Но телефон — это куда круче, чем адрес, потому что связаться с Чимином можно здесь и сейчас. Главное только придумать, что сказать… Поразмыслив, парень впервые в жизни обращается к Тэхёну. Тот может разговаривать очень взрослым и низким тоном, поэтому Юнги и обращается к нему, вручая ему телефон с забитым номером. — Позвони и попроси Чимина, пожалуйста. Скажи, что ты его друг… со школы. Ну я не знаю. Что-нибудь такое… — Но… Тэ теряется. Он не умеет врать. Но Юнги не сдаётся, уговаривает его, требует практически. А гудки в трубке сменяются женским голосом. — З-з… здравствуйте? А Чимин дома? — приходится говорить. — Это его друг. Тэхён. Из школы. Голос в трубке теплеет и что-то щебечет. — А-а. ммм! Спасибо! — Тэ протягивает телефон его владельцу так резво, будто это не новый крутой девайс, а змея гремучая. — Что она сказала? — альбинос тяжело дышит. — Чимин сейчас живет в Америке. Она поблагодарила, что не забываем о её сыне и сказала, что он не вернется, — смущённо бормочет Тэ. Юнги протягивает телефон обратно. — Так. Позвони ещё раз и спроси его номер. Скажи, что очень нужно поговорить с ним. Скажи, что… Она может передать ему этот номер, чтобы Чимин перезвонил. Давай… Тэ смотрит на Юнги большими жалобными глазами, пока слушает гудки в трубке, а потом врёт так неуверенно, что и дураку понятно, но мать Чимина, кажется, совершенно не ждёт подвоха и даже не представляет, что Чимину могут звонить из той особой «школы». — Можете дать его номер? Надо… очень… — Тэ трясётся, как на электрическом стуле. — А? Зачем? — переспрашивает и смотрит на альбиноса, повторяет тот же вопрос взглядом. — Ну мы друзья, по школе… я… я просто… Мы все волнуемся. Потом он долго вслушивается в речь на том конце связи, кивает, мычит иногда и постепенно успокаивается. Поблагодарив собеседницу и вернув телефон, он раскачивается из стороны в сторону и диктует по памяти номер. — Телефонный код +1 213. Юнги садится на пол рядом с ним. — Тэхён, спасибо. Ты хорошо справился. Спасибо! Отчасти он не хотел звонить сам, потому что боялся сорваться и наговорить чего-нибудь ненужного. — Она сказала, что Чимин не сможет ответить несколько дней, он в больнице. — Спасибо! Тэхён, я твой должник! — Юнги не может не улыбаться. Даже когда слышит такие подробности. Тэ смотрит на него очень серьёзно. — Вытащи Чонгукки отсюда, — внезапно просит он. А потом так же внезапно смущается, вскакивает и убегает. — Это как это я интересно его отсюда вытащу? — ворчит Юнги. Позднее он долго пялится в телефон. Он не может ждать несколько дней. Он уже давно ждёт, у него совсем нет сил ждать ещё сколько-то там времени. Он должен попробовать. Поэтому и часа не проходит, как он сидит в своей комнате и слушает гудки, которые, когда звонишь через полмира, совсем другие, более длинные и глухие. — Hello! На звонок довольно быстро отвечают, в Лос-Анджелесе сейчас вечер, но голос принадлежит явно не Чимину, он старше, ниже и говорит на чистом английском. — Hello? — переспрашивают в трубке через пару секунд молчания. — Ааа… Эээ… — тянет Юнги. С английским у него плохо, но он пытается. — Я… хотеть… слышать Чимин? Это… правильный номер? — Чимин? — голос удивляется. — Да, это его номер. Сейчас он не может ответить. Я могу что-то ему передать? — Нуууу… — Юнги пытается понять услышанное и найти ответ. — Я друг. Хочу поговорить. Перезвонить? — Да, перезвоните. Завтра он будет дома. К вечеру. Я передам, что вы звонили. Как ваше имя? — Юнги… — он не может назваться Тэхёном. — Хорошо. До свидания. Сжимая телефон двумя руками, Юнги заваливается на бок и тяжело сопит в подушку.