Не судите, да не судимы будете.
***
В школе чародейства и волшебства Хогвартс началась вторая неделя обучения. Все постепенно втягивались в процесс: ученики зарабатывали баллы, а учителя старались их снять. Кто-нибудь стабильно терялся в стенах замка, но, как правило, счастливцев быстро находили призраки, указывали путь портреты, реже на них натыкался кто-то из преподавателей или старших студентов, особо везучих находил Филч. К слову, все заблудившиеся носили галстук с оттенком красного или коричневого, так как представители именно факультетов Пуффендуй и Гриффиндор не сопровождались старостами. У Невилла и Гарри не было никаких проблем в передвижении по замку, так как их старосты лично отчитывались суровому декану. К слову, вышеупомянутых первокурсников тот не особо жаловал. И если Гарри уже даже успел привыкнуть, что к нему никто не остаётся равнодушным, и все хоть как-то, да реагируют, то вот Невилла подобное внимание очень сильно волновало. Второго сентября Невилл отправил бабушке длиннющее письмо, в котором во всех подробностях описал поездку на поезде, знакомство с Гарри Поттером, Дафной Гринграсс и Драко Малфоем и ещё некоторыми ребятами, количество яств на праздничном пиру, состояние его комнаты, даже расписал про особо мягкую кровать. Его письмо содержало абсолютно всё, что могло и не могло содержать, и писалось оно четыре с лишним часа и пару раз даже подвергалось жёсткой редактуре. Однако, у него вышло написать «галстук отлично сочетается с глазами Гарри» так, чтобы даже Августа Лонгботтом не сразу поняла, на какой факультет попала эта змеюка. Отправляя письмо, Невилл даже перекрестился, на что Гарри лишь посмеялся. Всю дорогу из совятни Теодор Нотт высказывал самые разные предположения по поводу реакции бабушки Невилла на данное письмецо. Кстати, за завтраком третьего сентября Невилл так сильно подавился печеньем, что Гарри пришлось хорошенько избить его спину. Всё дело в том, что Августа ничего не сказала про честь семьи или про отца. Она лишь написала, чтобы Невилл хорошо учился и прислала тому волшебную напоминалку, а также коробку со сладостями. Сладости они с Гарри умяли в тот же день, а вот напоминалку изучали ещё очень долго. Оказывается, Гарри тоже что-то забыл. И это что-то было материальным. Напоминалка представляла собой полую стеклянную сферу, внутри которой вился серебристый туман. Когда держащий её человек забывал что-то в плане мысли или события, он окрашивался фиолетовым, когда не мог вспомнить какое-то место — зелёным. Невилл не мог вспомнить, что именно он забыл, и его напоминалка окрасилась красным. — Наверное, раз красный, значит что-то очень важное. Вспоминай, Лонгботтом, — смеялся Малфой. В его руках напоминалка окрасилась в золотой. В инструкции было указание, что если напоминалка окрашивается золотым, значит человеку нечего вспоминать, он и так всё прекрасно помнит. Интересно, что в инструкции так же был описан «эффект радуги». Это когда смешивалось сразу несколько цветов, однако такого чуда в Слизеринской гостиной ещё никто не увидел. Напоминалку в руках не повертел разве что ленивый, да их декан. Всем было интересно, не забыли ли они что-нибудь. Так, почти у всех напоминалка окрашивалась в жёлтый цвет, означающий, что кто-то что-то не сделал или не доделал. В общем, ко второй неделе все в замке уже немного привыкли к тому факту, что Гарри и Невилл учатся на «змеином» факультете. Постепенно сказка для Гарри начала превращаться в обыденность. Пока что на всех уроках они проходили лишь теорию да технику безопасности. Так что все с нетерпением ждали начала практических занятий. Сильнее всего Гарри огорчил первый урок зельеварения, на котором профессор Снейп, признанный мастер зелий, декан их факультета, в конце-то концов, ни с того ни с сего стал выделять Гарри так, будто тот сам заявил:"Смотрите, какой я известный! Вы все должны любить меня!» Просто на первом уроке, производя перекличку, он остановился на фамилии Гарри: — Гарри Поттер, наша новая знаменитость! — и ещё гаденько так улыбнулся. А потом ещё этот презрительный взгляд. Ну вот за что? Он ведь даже не успел ещё ничего сделать, чем он заслужил подобное отношение? А потом профессор оборвал свою вводную речь прямо на середине и стал расспрашивать Гарри о разнице между Волчьей отравой и Клобуком монаха, о безоаровом камне и о смеси настойки полыни с чем-то ещё. Гарри прекрасно помнил свойства безоарового камня, а также волшебные свойства полыни и Аконита. Он решил ткнуть пальцем в небо и ответил, что полынь — это успокоительное средство, являющееся одновременно обезбаливающим и кровевосстанавливающим, так что её много в каких настойках используют, а вот вкупе с корнем асфоделя, если ему не изменяет память, он становится сильным галлюциногеном и снотворным, в неправильной дозе могущим привести к необратимым последствиям. Про безоар он так и сказал, что не помнит, где его добывают, однако ему хорошо известно, что это универсальное противоядие от многих видов отрав. А то, что Аконит — он и в Африке Аконит, ему уже разъяснил сам профессор. В общем, по окончании урока, Гарри лишь грустно вздохнул, взглянув на профессора и побрёл за старостой. И вот, двенадцатого сентября, прямо во время первого практического занятия по трансфигурации, в класс, в сопровождении профессора Снейпа вошла Дафна Гринграсс. Снейп лишь передал профессору Макгонагалл какую-то записку и поспешил удалиться. Дождавшись разрешающего кивка профессора трансфигурации, Дафна села за единственную оставшуюся свободной парту. Пока Макгонагалл читала записку, Дафна огляделась по сторонам. Почти все смотрели на неё, кто-то с любопытством, а кто-то с беспокойством. Все держали в руках палочки, а на столах перед каждым студентом наблюдался спичечный коробок. Минерва Макгонагалл поинтересовалась у Дафны, знает ли та теорию и, получив утвердительный кивок и чёткое «Да, профессор», передала девочке спичечный коробок и попросила сделать из спички иголку к концу занятия. Её палочка была направлена на спичку. В какой-то момент, Дафна сама не поняла, в какой, она задумалась и отвлеклась. А задумалась она о свойствах трансформации из одного вещества в другое. Ей было непонятно, меняются ли свойства вещества, если, к примеру, из того же дерева попытаться сотворить сталь. И если трансформация рассеивается через определённое время, предмет приобретает абсолютно исходные свойства или, всё же, таким, как прежде ему уже не быть? Так Дафна поняла, что её фамилию назвали, лишь с четвёртого раза. Она подняла глаза на профессора и непроизвольно отметила, что к ней повернулся весь класс. — Мисс Гринграсс, потрудитесь объяснить, что это, — и она указала на парту Дафны. Спичка как была спичкой, так ей и осталась. А вот парта… Нет, партой она быть не перестала, просто она больше не была деревянной… От серебряной поверхности весело отражались солнечные лучи. Ну, раз попросили объяснить… — Это парта, профессор, — казалось, Макгонагалл сейчас спросит «Да что вы говорите?» Однако она взяла себя в руки и попросила: — А вы можете придать ей обычный облик, свойственный школьной парте? — Конечно, профессор, — и Дафна взмахнула палочкой. Упс. Теперь все парты в классе просто исчезли, как и стулья. Все, кроме того, на котором сидела Дафна. — Мисс Гринграсс! — крикнула профессор, но быстро успокоилась. — Дети, идите на обед, урок окончен. Дети радостно убежали, пока Макгонагалл не передумала, ведь до обеда оставалось ещё целых полтора часа! А декан львиного факультета стояла посреди почти пустого кабинета, сжимая в руке записку, гласящую:«Магия девочки крайне нестабильна. Что бы ни случилось, держите себя в руках.»
А.П.В.Б.Д.