За час до рассвета

Малфой так и не появился – не пришел ни на второй, ни на третий, ни на четвертый урок. Но впервые в жизни Гермионе не было дела до чужой безответственности. Спокойствие и умиротворение окутывали ее мягким надежным коконом. Уверено, ни на секунду не отвлекаясь от процесса, она отработала со студентами все практические занятия и, лишь покидая в конце дня аудиторию, заметила забытую блондином на стуле мантию. Равнодушно пожав плечами, девушка почти было вышла за дверь, но помедлив на пороге, вернулась обратно. Вероятно, учитывая случившееся утром, меньшее, что она может сделать – это вернуть владельцу его вещь. Прикосновение к форменной ткани отозвалось покалыванием в подушечках пальцев. Мантия все еще хранила его запах – аромат туалетной воды, смешанный с едва уловимыми нотками геля для душа и табаком, прочно въелся в материю. Гермиона закусила губу, машинально перебирая тяжелые складки. Глубоко в глубине души шевельнулся первый росток просыпающейся вины. - Гермиона? – звонкий голос Джинни, раздавшийся от двери, заставил ее подпрыгнуть от неожиданности. - Бог мой, разве можно так пугать? – поспешно сворачивая мантию, недовольно спросила она. - Я стучала, но ты не слышала, - внимательно наблюдая за ее действиями, ответила Уизли. – Я так понимаю, действие бальзама заканчивается? Гермиона нехотя кивнула, пряча глаза от подруги. - Тогда нам стоит поторопиться. Нужно успеть добраться до твоей комнаты, пока тебя не отпустило окончательно. Откат у него не самый приятный. И будто бы в подтверждение ее слов, Гермиона вдруг ощутила, как мелко задрожали руки. Джинни права, нужно спешить. Иначе идущим на ужин студентам представиться весьма любопытное зрелище с новым профессором защиты от темных сил в главной роли. Еще одного удара по своей репутации она не перенесет. Никогда прежде путь до Восточной башни не казался Гермионе таким долгим. Действие бальзама ослабевало с каждым сделанным ей шагом – сердце лихорадочно заходилось в грудной клетке, по спине стекал холодный липкий пот, а в глазах стоял мутный туман. Но самыми тяжелыми стали последние метры. Переступив порог своей комнаты, она, почти не разбирая дороги, бросилась в ванную и едва успела склониться над унитазом - желчь, смешанная с воздухом, выходила из нее болезненными разрывающими пищевод толчками. Когда рвота кончилась, Гермиона обессилено прислонилась к прохладной кафельной стене. Последний раз также плохо ей было в поместье Малфоев, когда пыточное заклинание сумасшедшей Беллатрисы дробило ее кости в мелкую крошку. Довольно иронично, если подумать. Джинни сочувственно подала ей стакан воды и присела на край ванной. - Это всегда так? – заставив себя сделать глоток, прохрипела Гермиона. - Зависит от дозировки, - пожала плечами младшая Уизли. - Откуда он у тебя? - Маме прописывали в Мунго, - со вздохом ответила подруга. – Пара флаконов осталась после того, как она в несколько раз превысила рассчитанную для нее дозу. Мы едва успели доставить ее к колдомедикам. Умиротворяющий бальзам – почти наркотик. Его применения разрешено лишь в самых крайних случаях, когда из двух зол выбирают меньшее. Мне продолжать импровизированную лекцию по зельеварению или ты готова рассказать, что у вас стряслось? Гермиона до жара растерла лицо руками, мысленно возвращаясь в кажущееся уже таким далеким утро: пустой класс, застилающая разум ярость и его насквозь пропитанная болью фигура. Начинать было сложно: слова спотыкались и застревали на языке, но стоило сделать усилие, как речь полилась сама собой. - Не знаю, не понимаю, что на меня нашло. Будто бы наваждение какое-то. Это не оправдание, конечно же. Просто он все утро выводил меня из себя, демонстрировал свое превосходство – был таким…таким Малфоем! – Гермиона сознательно опускала некоторые детали, отчаянно труся признаться Джинни во всем. – Словно бы нам снова по тринадцать лет. Глупое позерство и зашкаливающее самолюбование. А потом я увидела метку и не смогла сдержаться. Обвинила его в трусости, верности Воландеморту, убийствах. А он…он ведь…просто… - Пытался защитить родителей, - закончила за нее Джинни. - Что?! Но откуда…?! - Это было в воспоминаниях Снейпа. - Но почему Гарри не рассказал мне?! - Это казалось не особенно важной информацией на фоне всего происходящего, - пожала плечами Уизли. – Да и при случае он собирался поговорить об этом. Просто не успел. Кто же знал, что Малфой тоже решит вернуться в Хогвартс? - Боже, если бы я только знала, - простонала Гермиона. – Этот больной ублюдок не оставил ему выбора. Он держал в плену Люциуса и пытал Нарциссу. Будь на их месте мои родители, я поступила бы так же. - Любой из нас поступил бы так же, - мягко заметила Джинни. Гермиона прикрыла глаза, и устало откинула голову на стену, пытаясь, справиться с разбушевавшимися чувствами. Казалось, что сдерживаемые бальзамом эмоции, стремясь наверстать свое, вернулись усиленными стократно. Навалились подобно снежной лавине, не оставив надежды на спасение. Впору играть похоронный марш. - Да, ты права, - не открывая глаз, пробормотала она. – Жертва Малфоя не делает его героем. Один благородный поступок не может отменить прошлых прегрешений. Он не стоит моих переживаний. В конце конов, это не первая наша стычка. Ото лжи, так легко и уверенно сорвавшейся с губ, внутренности покрылись инеем. Но разве можно открыть сестре жениха всю правду? Да и в чем она, в конце концов, заключается? - Мне кажется, ты лукавишь, - неожиданно обронила Джинни. Гермиона замерла, готовясь к худшему. Очевидно, она недооценила проницательность младшей Уизли. - Все школьные годы Малфой был для эгоистичным засранцем, не представляющим из себя ничего стоящего, - продолжила подруга. - Пустышкой. Мы единожды навесили на него этот ярлык и со спокойной душой ровняли под него все свершенные им поступки. А теперь вдруг выясняется, что у некоторых из них имелись мотивы, о которых мы и подумать не могли. Это заставляет взглянуть на него по новому, а главное – переосмыслить прошлое. Может, мы сами в какой-то степени виноваты в том, каким он был? Ведь до распределения по факультетам, еще в поезде, мы все были обычными детьми – знакомились, шутили, болтали, делились мечтами и ожиданиями. А потом в одно мгновение половина из нас вдруг стала подлыми темными магами – будущей армией очередного сдвинувшегося на всемирном господстве психопата. И мы с готовностью окунулись в эту многолетнюю ставшую уже традиционной неприязнь. Годами взращивали в себе презрение к тем, кто отличался от нас лишь цветом своего галстука. Ненавидеть слизеринцев было так же привычно, как дышать. И они, конечно же, отвечали нам тем же. Да и могло ли быть иначе? Вот только, с таким удовольствием вращаясь в этом чертовом круговороте злобы, мы не заметили самого главного – эта передающаяся по наследству вражда не оставила нам даже шанса узнать друг друга, поверить друг другу и встать на одну сторону против общего врага. Да, жертва Малфоя не делает его героем. Она делает его че-ло-ве-ком, - по слогам произнесла последнее слово Джинни. – А это уже совсем другое дело. Не так ли?