За час до рассвета

Всегда приятная трель магического будильника показалась Гермионе канонадой пушечных выстрелов, отозвавшейся вспышками боли в тяжелой голове. Вступивший в сговор с дьявольским механизмом солнечный свет немилосердно резанул по глазам, вынуждая с шипением спрятаться обратно под одеяло. На вопрос: какого черта? Ответ был один – Джинни. После впечатляющей речи, к счастью, и близко не коснувшейся реальной причины ее истерики, подруга достала из сумки бутылку с ежевичным вином. - Тебе нужно поспать. И что-то мне подсказывает, что без снотворного не обойтись. Колдомедики советовали не принимать после бальзама другие зелья или таблетки, а вот про вино они ничего не говорили, - объяснила она. Это была очень плохая идея, просто ужасная. И именно это Гермиона сообщила Джинни в первую очередь. Однако, справедливо рассудив, что еще хуже вечер стать просто не может, протянула руку за бокалом. Дверь гостиной с третьей попытки закрытая за спиной младшей Уизли стала ее последним воспоминанием. Девушка откинула одеяло и со стоном перекатилась на соседнюю подушку. Что ж, стоило признать, что уснула она действительно без проблем. Хвала Мерлину, что хоть до кровати самостоятельно добраться смогла. Но на будущее стоит запомнить: Джинни в зельеварении разбирается, так же как и ее брат. А вино и бальзам, как выяснилось опытным путем, далеко не самое лучшее сочетание. Зато реалистичности сновидений после этой смеси, имей они хоть каплю здравого смысла, мог бы позавидовать любой толкователь. Да только отбивающие чечетку глобусы, вырывающиеся из рук книги и несущего ее в туманную даль Рона иначе, как клиническим бредом назвать было нельзя. Гермиона вздохнула и открыла глаза. По дороге в ванную она широко распахнула окно, впуская в комнату свежий еще отдающий ночной прохладой воздух. Контрастный душ и две таблетки припрятанного на всякий случай аспирина проблему с похмельем не решили, но башню девушка покидала в более приемлемом состоянии. Несмотря на то, что до первого урока оставалось время, которого с лихвой хватило бы на неспешный завтрак, она уверенно направилась в сторону кабинета по ЗОТС – благодаря Джинни и ее методам одна только мысль о еде вызывала тошноту. «Можно только порадоваться тому, что сегодня весь день занятия, - останавливаясь перед дверью аудитории, вяло подумала она. – Скрыть следы вечернего разгула от Макгонагал, куда как сложнее». Смысл этой, казалось бы, невинной мысли обрушился на девушку буквально за мгновение до того, как ее пальцы успели сомкнуться на массивной дверной ручке. В непривычно пустой голове подобно набату прогремели приводящие в ужас слова: Занятия. Весь день. С Малфоем. Чувствуя, как грудную клетку неумолимо стягивает стальными тисками, Гермиона порывисто вдохнула вдруг ставший тяжелым воздух. Но облегчения это не принесло. Она явно находилась на пороге панической атаки. Дрожащими пальцами девушка сдавила виски и медленно, как учила мама, досчитала до десяти. Сознание немного прояснилось, а сердце слегка замедлило бешеный бег. Мерлина ради, это уже через чур. Они же взрослые люди и в состоянии не обращать внимания на личные проблемы в присутствии детей. Или, по крайней мере, сделать вид, что не обращают. Она обязательно принесет ему свои извинения, едва лишь представится такая возможность, эта чудовищная ситуация будет улажена, и они вновь смогут игнорировать друг друга, как прежде. В конце концов, именно так поступают во всем цивилизованном мире. И потом, мелькнула у нее предательски малодушная мысль, быть может, он вообще не придет? Но Малфой, конечно же, вопреки ее чаяниям стоял за кафедрой с неизменной кружкой кофе в одной руке и рабочей тетрадью Снейпа в другой. Звук открывшейся двери заставил его прервать свое занятие, но поняв, кто именно потревожил его уединение, слизеринец вновь вернулся к чтению. Их зрительный контакт не длился и секунды, но Гермиона успела заметить залегшие под глазами глубокие тени и неестественную даже для него бледность. Сердце болезненно сжалось, принимая укол вины, как должное. Девушка тихо закрыла за собой дверь и на негнущихся ногах прошла в класс. Решимость затухла как едва тлеющий огонек от порыва штормового ветра, но пластырь, как бы ни было страшно, лучше срывать одним движением. - Малфой? – сжимая во вспотевших ладонях ремень сумки, тихо позвала она. Парень даже не шелохнулся. Он либо не услышал, либо, во что верилось намного охотнее, просто проигнорировал ее жалкую попытку. - Ма…Драко? – попробовала она вновь. Во взгляде, которым он мазнул по нее, не было ни единой эмоции: ни привычного раздражения, ни ожидаемой злости – лишь безграничный океан ледяного равнодушия. С отчетливой ясностью девушка поняла: она для него – ничто. - Нам нужно поговорить, - сглатывая не прошеные слезы, пробормотала Гермиона. - Нет, Грейнджер, не нужно, - лениво ответил он, глядя в окно. – Не знаю, и знать не хочу, что ты там себе навыдумывала. Но твои извинения для меня – пустой звук. Твои слова, чувство вины, вся ты – это просто дерьмо собачье. И мне глубоко похер на твое эгоистичное желание почувствовать себя хоть немного лучше. Поэтому давай сэкономим время и обойдемся без этого.