За час до рассвета

Критически настроенный взгляд в зеркало подтвердил ее худшие опасения – события минувшей ночи читались по измученному виду так же легко, как и «История Хогвартса»: посеревшая кожа, мешки под глазами, ссадина на пояснице и десять синяков на плечах – по пять от каждой руки. Вот он – идеальный образ будущей невесты. - Чертов, чертов Малфой, - со вздохом натягивая глухую под горло водолазку, пробормотала Гермиона, чувствуя, как до сих пор горят оставленные им на коже отметины. – Чтоб тебе пусто было. Ну как, как, ради всего святого, на огромной пришкольной территории она умудрилась натолкнуться именно на него?! И почему не сбежала с проклятого поля сразу, как только поняла, кого видит перед собой? Ответ на последний вопрос лежал на поверхности, но озвучивать его совсем не хотелось. В очередной раз, мрачно, оценив свое отражение, она отошла к письменному столу. До встречи с Роном оставалось полно времени, и ей бы стоило занять себя работой. Но рассеянно перебирая аккуратно разложенные по стопкам пергаменты, девушка ясно понимала: в этот раз проверенный метод не поможет – слишком уж упорно мысли возвращались к вчерашнему вечеру. Она медленно бредет по облизывающей липким холодом ноги траве вдоль зрительских трибун, ведя рукой по деревянному ограждению. В голове отчетливо звучит голос радостного Ли Джордана, комментирующего очередную победу Гриффиндора. Воздух остро до боли в легких пахнет свободой, да только впрок ею не надышаться. Завтра ее жизнь в очередной раз изменится, и девушка с тоской думает о том, что этим переменам она совсем не рада. Но розги самобичевания ударить не успевают – впереди, метрах примерно в ста пятидесяти, она замечает неясное движение. Дурной знак в столь поздний час. Палочка оказывается в руке быстрее, чем Гермиона успевает подумать о ней. «Охранные чары молчат, - наперекор колотящемуся сердцу успокаивает она себя. – Значит, это кто-то из своих. Наверняка, какой-нибудь слизеринец снова нарушает комендантский час». Не пряча палочку, девушка мягко отступает в тень и осторожно, стараясь оставаться незамеченной, продолжает идти вперед. Сто, семьдесят девять, сорок два…Спина покрывается холодной испариной, а нервный смешок застревает в гортани, когда Гермиона, наконец-то, понимает, какой именно слизеринец перед ней. Лучшее, что она может и должна сделать – это бежать. Бежать, не оглядываясь. Но ноги против воли прирастают к земле. Потому что то, как капли пота на оголенной коже Драко Малфоя ловят лунные блики, в насмешку над всеми законами вселенной, одно из самых невероятных зрелищ. Ей случалось видеть, как тренируются Рон или Гарри, но даже попытка сравнить Малфоя с ними кажется кощунством. Его движения лишены натужной угловатости – он мягко, подобно ртути, на которую сейчас так похожи его немного отросшие волосы, перетекает из одного положения в другое. Под кожей, без промедления реагируя даже на мельчайший импульс, перекатываются мышцы. Малфой источает силу. Он и есть сама сила – опасная, звериная. И если она не уйдет с поля сейчас же, то эта сила сметет ее, как пушинку. Без права на оправдание, которого у нее все равно нет. Потому что лгать самой себе, это совсем не то же самое, что лгать ему. Не в силах отвести взгляд, Гермиона делает крохотный шаг назад и в этот же самый миг с палочки Малфоя срывается Люмос Максима. Одна несчастная секунда промедления и она уже стоит прижатая спиной к деревянным перекладинам. Заливаясь удушающей краской стыда, Гермиона опустилась на край прилежно заправленной кровати. Глупо было надеяться, что он поверит в нелепую даже для нее самой отговорку «я просто шла мимо». Но ничего другого в ее очевидно перехваленную голову в тот момент просто не пришло. И дело было вовсе не в их катастрофической близости, или незнакомом, возбуждающем жаре, растекающемся от его пальцев по всему телу. Конечно же, нет. Просто… Просто, к чему эта ложь, девочка? Верни фишку куратору, тебе опять начинать все сначала. Дверь спальни, закрывшаяся за ее спиной, отрезает девушку от внешнего мира, даря пусть и мнимое, но все же ощущение безопасности. Шаль и скрывающаяся под ней кофточка летят на пол, чтобы открыть взгляду наливающиеся на плечах синяки. Воспаленное воображение тут же дорисовывает недостающий рисунок малфоевских отпечатков. И от этого она чувствует себя грязной и взволнованной одновременно. Лавина непонятных, противоречивых чувств буквально сбивает с ног. Не выдержав напряжения, Гермиона падает на колени, зарываясь дрожащими пальцами в волосы. Это просто страшный сон. Завтра утром она откроет глаза и поймет, что ничего не было. С трудом приняв вертикальное положение, девушка затаскивает себя в душ. Горячая вода, несмотря на саднящую поясницу, приносит облегчение. Упругие струи разбивают сковавшее мышцы напряжение. Но целительное спокойствие длится недолго – скользящие по телу капли воды вдруг представляются ей сильными ласкающими ее тело руками. Его руками. Они пробегают вдоль позвоночника, дразнят затвердевшие соски, спускаются к низу живота… Гермиона испуганно вжимается в отрезвляющую холодом кафельную стену, с ужасом понимая, что только что мечтала о враге так, как никогда не мечтала о Роне. Остаток ночи она проводит в кресле у стола, боясь даже посмотреть в сторону кровати. Девушка откинулась на постель и бездумно уставилась в потолок. Не было ни слез, ни злости – эти стадии остались позади. Душу переполнял омерзительный липкий страх. Что-то в ней самой, в ее отношении к Малфою навсегда изменилось. И подходящего определения этим переменам, что пугало еще больше, у нее не было. Гермиона прикрыла глаза и помассировала тяжелеющие веки подушечками пальцев. Давая короткую передышку уставшему сознанию, на нее навалился вязкий душный сон.