Для любви нет преград.

Интернет смог ненадолго отключить меня от насущных и надоевших мыслей. Просмотрев новости "в контакте", пробежав по созданной там нашей классной группе, я вдруг вспомнила о том, что ненавистная школа приближается, одиннадцатый класс — решающий. С хорошими оценками у меня всегда было туго, в этом году необходимо поднапрячься, чего совсем не хочется. Тем не менее, открыв список литературы, которую было необходимо прочитать за лето, я пришла в ужас: блин, я же до сих пор так ничего и не прочла! Раньше бы меня подобная ситуация не особо-то взволновала, но сейчас все воспринималось гораздо острее. Решив начать с первой книги — Куприн, повесть "Олеся", я приступила к чтению. Несколько часов пролетело, а я не могла оторваться. Черт, кто бы мог подумать, что это окажется настолько интересным, может, я зря игнорировала всю жизнь школьную программу? На часах было начало двенадцатого, в доме стояла тишина. Ну конечно, стоило вступить в свои права ночи, как мысли вновь начал занимать брат. Только теперь он вызывал злобу. Нет, вот как так можно? Как не стыдно-то?! Переспал с малолетней сестрой, и даже… даже… Стоп, а что он должен был сделать? Блять, я ж сама его и соблазнила! Однако менее обидно от этого ничуть не становилось. Все равно его поведение мужественностью и не пахло. Ну, хоть какой-то же шаг он должен был предпринять. "Ну да, — заговорил неприятный критичный голосок внутри, — он и предпринял — стал тебя игнорировать, ты же сама говорила, что это лишь одна ночь — никто ничего не узнает". Фыркнув в одиночестве, я решила, что как-то одной ночи маловато. Родители уже вот-вот вернутся, а я тут время теряю! Лерка, правда, сучка такая, сегодня дома ночует, но она, как и мелкий, на первом этаже спит. В том, что она спит, я не сомневалась — она завтра собиралась в универ сгонять, посоветоваться с научным руководителем. Глубоко и тяжко вздохнув, я вновь почувствовала эту странную дрожь по всему телу. Когда же я от неё избавлюсь-то? Нацепив вчерашний злополучный халатик, направилась к двери. Распахнув её от души, я остолбенела — на пороге стоял Олег. — А, э… — как-то сразу мы оба стушевались. Он смущенно улыбнулся и провел рукой по волосам, чуть наклонив голову; я сделала приглашающий жест. И, еле сдерживая эмоции и стараясь не улыбаться уж больно широко, закрыла дверь. — Ты их забыла, — нерешительным жестом он протянул мне черные трусики. — Оу. — Я так же нерешительно их взяла. Он что, только за этим пришел? Мы стояли в молчании, глаза в глаза, Олег первым отвел взгляд и, снова улыбнувшись, наклонил голову. — Ты… — мы начали говорить одновременно и засмеялись оба, нервное напряжение становилось осязаемым и давило на нервы, мой смех показался мне истерическим всхлипом. После вновь возникшего молчания Олег, видимо сглотнув, вновь посмотрел мне в глаза. — Говори первая. Ага, разбежался. — Нет уж, теперь первым говори ты. — Я приняла позу "руки в боки" и уставилась на него. В этот раз он не стал отводить взгляд. — Прости, что ушел... мне... я... черт! — Он вновь перевел дыхание. — Я просто не знаю, что делать. "Снимать штаны и бегать", что в нашем случае почти идеально нам подходит, только последний глагол заменить — и вообще все просто будет. Я напряглась, ожидая продолжения в духе: "Что мы натворили, я во всем виноват", но брат молчал. Что ж, я решилась задать вопрос, который мне слишком давно не дает покоя. — А чего ты хочешь? — Хороший вопрос. Маш, все сложнее на самом деле… — Да нет, все намного проще на самом деле. Либо ты хочешь продолжать то, что мы начали вчера, либо нет. — А, ну конечно, у тебя все просто. Знаешь, у меня создается впечатление, что ты не совсем все понимаешь. Ты как себе представляешь все это? Красивой романтической историей? Мы — родственники, причем близкие, мы живем в одном доме; ты всерьёз считаешь, что, продолжи мы дальше, никто ничего не заметит? — Никакой романтической фигнёй я не страдаю — это раз, а два — ты хотел меня вчера, и не отрицай! — Я и не отрицаю. Мы вновь замолкли. Переводя дух. Олег хотел заговорить, но я его перебила. — Да все я понимаю! Не надо думать, что я дура такая набитая, влюбилась, а теперь сплю и вижу, как мы в обнимочку гуляем и мечтаем о счастливой семье. Я тоже не знаю, что делать дальше. Последние слова дались тяжело, словно дистанцию в пару километров преодолела, в груди жгло разочарование. Да, я действительно ни о чем таком и не мечтала, все как-то сходилось на том, что с ума по нему схожу, что не хочу и дальше видеть его и знать, что у нас было и что этого больше не повторится. Я не хочу так, просто не хочу! Я подняла взгляд на брата — он словно тоже бежал, бежал, и… упал? — Влюбилась? Я взбесилась по-настоящему. — А ну да, я ж забыла, какого ты высокого мнения обо мне! Думаешь, я к каждому встречному в постель прыгаю? Так обидно стало! Нет, а что он думал после вчерашнего? Стоп — тут же остановила я себя, его удивление этому слову означать может только одно: он-то, твою мать, не влюблен в меня! Ха-ха-ха, вот и последние аккорды моей мелодрамы. Я тут маюсь, переживаю, спать не могу, а он трахаться хотел, а тут — как удобно! — сестричка подвернулась! Олег был в замешательстве. Я зло взглянула. — А знаешь что? Замечательно. Вот и решился вопрос. — Резко развернувшись, я распахнула дверь. — Спокойной ночи, братик. Этот козел закатил глаза и усмехнулся. Ах, нам весело теперь! И правда, что бы не повеселиться? Малолетка влюбилась — как это забавно! Брат направился к выходу. Нет, я просто поражаюсь его наглости! А как обидно-то: в голове шумит, а в носу щекотит; так и хочется его поторопить — пусть уйдет отсюда, и я смогу вволю рыдать в подушку и жалеть себя. Он, однако, абсолютно спокойно закрывает дверь, медленно берет меня за руку и притягивает к себе. Я, поднимая голову, натыкаюсь на его взгляд, веселый и кокетливый. Нет, ну как его понимать? — Ну и чего ты истеришь? — Я не истерю! — я попыталась вырваться, он удержал. — Нет, ты истеришь, причем на пустом месте. Давай ты просто выслушаешь, а я попытаюсь наконец-то сказать, идет? — Идет, — обиженно согласилась я, намеренно отказываясь от его объятий. Олег тем временем направился к окну, и, уперев ладони в широкий подоконник, отвернувшись к убывающей луне, заговорил: — Я начну сначала. Хоть ты и не раз говорила, что я приехал сюда из-за денег отца, тем не менее, ты ошибаешься. Я всегда мечтал об отце, отчим мне его не заменил, уж поверь. Если бы не наш отец, я даже не знаю, выучился ли бы я? Именно он меня убедил поступать на финансовый, именно он создал мне цель и мотивировал работой здесь, рядом с ним. А еще мне хотелось быть ближе к его семье, мне всегда нравилась Лера, она очень поддерживала меня, пока я учился. Я очень уважаю вашу мать, видя, как она ко мне относится, далеко не каждый человек так смог бы. В общем, я действительно приехал сюда не из-за денег, а, не знаю даже, как объяснить зачем, но скорее за семьей — мне хотелось поддерживать отношения и с тобой, и с Толькой. Он ненадолго замолчал. А я в этот момент чувствовала стыд за все свои оскорбления. Мне показалось, что я вновь услышала его усмешку. — Знаешь, я обратил на тебя внимание сразу, ещё в аэропорту, когда направлялся к машине, ты стояла как-то отдельно ото всех, и мне показалась, что ты одна, и... Ну, в общем, я обратил на тебя внимание еще тогда. А тут выяснилось, что ты — сестра. Потом еще тот случай на кухне, — он как-то нервно засмеялся. А я почувствовала, что во рту все пересохло, от напряжения заныли мышцы. Я вообще дышу сейчас? — Как бы тебе сказать… Я думал о тебе и чувствовал себя такой сволочью. Это ж ненормально всё! Честно, после вчерашнего я чувствую себя змеёй, пригретой на отцовской груди. Хотя нет, так я себя чувствовал после нашего поцелуя. Сейчас я вообще себя ненавижу. — Но ты не виноват... — робко начала я. Он развернулся, и в его взгляде сквозила знакомая мне обреченность. — А кто виноват? — Да никто не виноват, просто так случилось. — Маш, я старше, у меня были девушки, были влюбленности, я прошел уже ту подростковую стадию, когда ни о чем не думаешь, когда не хочешь сдерживать себя. Но с тобой я какого-то хрена не стал или не захотел сдерживаться. Я знал, что ты питаешь ко мне чувства, я надеялся, что это пройдет... — Но не прошло... — Именно в этом я себя и виню. Должно было пройти, а вместо того чтобы сдерживать тебя и себя, я сам повел себя как влюбленный подросток. — Влюбленный? — я задала вопрос так тихо, что мне казалось, он не услышит. А громче сказать у меня духу не хватало. Меня разом захватила волна счастья и горечи. А Олег вскинул бровь, и на одной щеке появилась ямочка. Вопрос он все-таки услышал. — Нет, я так просто порыву поддался, подумаешь, отец, работа, семья — я же тебе только что сказал, как для меня все это "неважно". Пришла моя очередь улыбаться и рассматривать пол. Он подошел ко мне, я почувствовала его руки на предплечьях. Брат попытался заглянуть мне в глаза. — Да неужто ты краснеть умеешь? — Умею, — мне снова захотелось отвернуться и спрятать смущенную улыбку. Олег отвернуться не дал, его взгляд вновь стал серьезным. — Маш… — Подожди, — предвидя, что сейчас опять начнутся вопросы, сомнение и вся эта его херня с виной, заговорить решила я. — Послушай, это возможно. Никто ничего не будет знать, под дверью нас родители не стерегут. Его руки покинули меня и закрыли ладонями его лицо. — Олег… — Маш… — Ну что ты машкаешь?! — не, ну правда, сколько можно то уже?! — Ты реально все усложняешь. Ну, родственники мы, и что? Кто знает, что ночью за закрытой дверью? Никто. Ты перед кем-то собрался отчитываться? Ты говоришь мне, что у меня все слишком просто? А потому что сложного ничего нет, это все твои тараканы! — Мои тараканы? Ты всерьез считаешь… Бля, все, достал уже, нахрен разогнать этих тараканов надо. Я сделала уверенный шаг к нему, для того чтобы прервать этот бессмысленный спор самым простым и приятным способом.