Истории, рассказанные перед сном доктором Акки Андерсен

Я чувствую угрызения совести за каждого убитого паука. Нет, я их не боюсь; я их даже не недолюбливаю. Пауки мне в жизни ничего не сделали, так что бояться мне их не за что совершенно. Это даже странно. Матушка моя до ужаса боялась мышей, отец остерегался собак, и я думал, что рано или поздно и у меня появится какая-нибудь «животная» фобия, а коль скоро я проводил всё своё свободное время на чердаке, полном паутины, это не могли не быть пауки. Однако случилось с точностью до наоборот — к восьминогим у меня возникло странного рода безразличие. Впервые сожаление к этому чучелу от мира членистоногих я ощутил в средней школе. Как сейчас помню — на раскрытый учебник биологии соседки, прямо на абзац с опытами по скрещиванию гороха, упал паучок. Он не был большим или даже средним — едва помещался в высоту двух печатных строчек, но вот соседка так не думала. Заорала она от души, короче. Скрепя сердце, пришлось несчастного прикончить, даром что испугался он, скорее всего, больше девчонки. Оставшиеся уроки я никак не мог выбросить этого паука из головы — мог бы вынести в окно, не убить, что меня вообще надоумило… Конечно, уже к обеду про инцидент я забыл, но к ночи вспомнил снова. Потому что мне приснился Восьминогий. Эта штука… похожа на всех пауков мира и ни на одного из них одновременно. Длинные, жилистые, косматые восемь ног тянутся от его грузного туловища всюду, куда бы ему ни заблагорассудилось. Четыре пары чёрных, без бликов, глаз видят всё, что бы он ни пожелал. В этом сне я открыл глаза в собственной комнате. Лунный — наверное, лунный — свет заливал комнату так ярко, что могло бы показаться, будто на улице день. Шторы подёргивались от сквозняка. Стены окрасились голубоватыми тонами из-за ночной дымки. А Восьминогий завис на моей кроватью. Он смотрел на меня своими восемью глазами и мерно щёлкал жвалами, пока по его необъятной туше бегали тысячи и тысячи мелких пауков. «За-что-за-что-за-что…» А я не мог даже пошевелиться. Второй убитый паук и второй визит Восьминогого случился уже в университете. Я прикончил его почти случайно — не заметив, хлопнул дверью и лишь в последнее мгновение увидел пробегающего по косяку домового паука… Спустя один удар двери бедолага был мёртв. Когда я проснулся в своём кошмаре, Восьминогий нависал прямо над моей головой, касаясь передними лапами плеч, не давая ни вырваться, ни хотя бы закрыть глаза ладонями. «За-что-за-что-за-что…» Третьего паука я прикончил из злости. Как в дешёвом фильме ужасов, после второго прихода Восьминогого моя жизнь буквально начала наводняться пауками. Они преследовали меня везде — дома, на работе, даже на улице, в любом чёртовом городе, какой бы мне ни довелось посетить. Я терпел так долго, как только мог, был осторожен до крайностей; последней каплей стал паук, опустившийся с потолка прямо на мои волосы. Зарычав сквозь зубы, я сбросил его на стол и прихлопнул толстенной энциклопедией, которую читал мгновением ранее. И ещё. Я бил и бил, выкрикивая ругательства, до тех пор, пока от паука не осталось одно воспоминание, а мои руки не заныли. Восьминогий пришёл той же ночью, и на этот раз навис так близко, что я мог почувствовать, как он хрипло дышит мне в грудь. Я мог разглядеть каждый волос на морде, каждого паука на шкуре. Чувствовал, как жвала упираются мне в кожу. И не мог закрыть глаза, совсем не мог. «За-что-за-что-за-что…» Я пью ксанакс ежедневно. Хожу к психотерапевту. Ограничил контакты и передвижения. И чувствую угрызения совести за каждого, чёрт подери, убитого паука.