рассвет приходит, когда ты рядом

Вдоль пустой аллеи, обсаженной с обеих сторон сиренью, мелькают тусклые фонари. Их света едва хватает, чтобы очертить ряд домов в конце улицы, на чьи черепичные крыши опустилась вечерняя дымка. И только металлическая, отполированная до блеска, табличка «Уотер-стрит» серебрится в узорах причудливых теней. Эта местность на юге Арко считается самой ухоженной, и оттого, должно быть, цены на жилье здесь выше, чем в других частях города. Прямо-таки не район, а предел мечтаний: аккуратные дома с задними двориками, а за окном — горы. Даже воздух, обычно тяжёлый и пыльный, тут кажется чуточку чище. И хоть до французской провинции Уотер-стрит ещё столько же, сколько Джареду до работы в Принстон-Плейнсборо, зато пункт «Устроить самую громкую гулянку» она сегодня успешно выполнила. — У Мэтта Хайнса всегда самые лучшие вечеринки! — восхищённо заявляет Хлоя, когда из-за угла показывается двухэтажное здание, залитое ярким светом декоративных лампочек. Мы с Триш переглядываемся и обречённо вздыхаем. Кажется, нам туда. Где-то в стороне послышался взмах крыльев, после чего из густой кроны дерева вылетела маленькая сова. Её свинцовые перья сразу же скрылись в темноте, только выразительные глаза ещё долгое время искрились в дали, словно первые звёзды появились на небосводе. Странно, ведь я даже не заметила, когда затихли птицы, а вечер постепенно уступил место ночи. Моё внимание попросту приковано к ритмичной музыке, что доносится из дома Хайнса и сливается с голосами подростков на улице. Двор Мэтта хорошо освещён: гирлянды с белыми огоньками протянуты по забору и невысоким кустарникам, а в центре стоит вращающаяся светодиодная лампа. И чем ближе мы подходим к дому, тем ярче свет и громче музыка. — Неужели это все в честь победы придурка Лето в конкурсе? — Тебе не понравилось выступление Джареда? — Хлоя поворачивается ко мне, расстроено спрашивая. — По-моему, пел он божественно. — Слыхали и получше, — вру, не в силах признать её правоту. — И всё-таки, он же не на Евровидении победил. Триш заправляет черную прядь за ухо и пожимает плечами, добавляя: — Ну, думаю, для победителей Евро вечеринки похлеще нашего закатывают. С этим, конечно, не поспоришь. Открытая калитка скрипит, пропуская меня во двор, переполненный людьми, и я неспеша пробираюсь к веранде, пытаясь рассмотреть знакомые лица. В толпе недалеко от меня танцует Сара, а у стола с пуншем стоят Джим и Тревор — парни из футбольной команды Мэтта. Здесь, в двух шагах от дома, голоса присутствующих кажутся громче самой музыки, а глаза понемногу адаптируются к свету, ведь гирлянды с лампочками уже не выглядят такими яркими. Я осматриваюсь вокруг, вдыхая запах спиртного, коим пропитан весь воздух на вечеринке, и улыбаюсь уголками губ: сегодня Уотер-стрит не заснёт ни на миг. — Давай, нужно вливаться в школьную жизнь, — подталкивает меня Хлоя, когда я, немного помедлив, остановилась у входа в дом. Пожалела бы она о сказанном, зная, чем это обернется в итоге? Возможно. Но кто же знал, что не я буду вливаться в школьную жизнь, а она — в меня. В виде самого разного алкоголя. Сквозь дверное стекло проникают яркие блики, окрашивая его в сиреневый цвет. Я дёргаю ручку двери и оказываюсь в просторном зале, где царит ненавязчивый полумрак. Лишь неоновые лампы и гирлянды на перилах лестницы и мебели дарят помещению приглушённое фиолетовое освещение. Рядом со входом стоит небольшой стол с напитками, которые, как оказалось потом, были только для разогрева. Ведь абсолютно глупо полагать, что сегодняшняя вечеринка могла обойтись без бухла, драк и игр на выпивание. Первыми пошли коктейли: те самые, что были на столе. В основном, клубничный мохито и сангрия. Лёгкие, освежающие… После них оставался лишь слабый фруктовый привкус, но и он сразу же пропал, как только перед глазами появились ящики с пивом. — А это уже что-то! — кричит какой-то рыжеволосый парень из толпы, и по залу разносится одобрительный гул, пока Мэтт первым достает из красного ящика с надписью «Anheuser-Busch» стеклянную бутылку. Я успела увидеть рядом с ним Джареда перед тем, как их обступили подростки, тянущиеся за выпивкой. В лиловом свете лампы он показался мне даже… Красивым? Чушь. Не думала, что о таком можно подумать, будучи ещё в трезвом состоянии. Подождав, пока толпа с моей стороны немного разойдётся, я подхожу поближе, пробегая взглядом по маркам пива на ящиках. — Женщина, поторопитесь, я в очереди с шести утра стою! — писклявым голосом говорит Лето, а затем насмешливо продолжает: — Ты вроде не бухло, а свадебное платье выбираешь. Может, подсказать? — Сама как-то справлюсь, — раздражённо стискиваю зубы и хватаю первую попавшуюся бутылку с незнакомой мне этикеткой «Sol». — Нравится мексиканское пиво? Я уверенно подношу горлышко к губам и делаю большой глоток, после чего во рту разливается жидкость странного кукурузного вкуса. Это ещё что за блевотина?! Скривившись от отвращения, я поднимаю глаза на Джареда, но встретившись с его скептическим взглядом, делаю над собой усилие и отпиваю ещё чуть-чуть. Ну и мерзость. — Очень, — стараюсь изобразить подобие улыбки. Никогда в жизни не поеду в Мексику. Незаметно для меня музыку выключили, однако шум голосов и звон стекла не прекращался. В центре зала, постучав по одному из столов кулаком, появился Мэтт. Все затихли. — Право первым сыграть в бирпонг торжественно предоставляется нашему победителю, секс-символу Старшей школы Лост-Ривер… — Хайн чешет затылок, добавляя «ну, после меня, конечно», и, активно жестикулируя, продолжает: — Зануде года, моему другу… Да бля, Джей, пиздуй быстрее сюда! По-моему, не хватает только «припадочный» добавить для полноценного анамнеза. Джаред смеётся и выходит в центр зала к двум сдвинутым вместе столам, на каждом из которых расставлено по десять пластиковых стаканчиков с пивом. В руках у него шарик для пинг-понга. — Кто рискнёт сыграть против папочки Джея? — снова кричит Мэтт, и большинство поднимают руки. Лето обводит взглядом помещение, а затем, усмехнувшись чему-то своему, медленно идёт в сторону кричащей толпы. Он пробирается сквозь многочисленных подростков и уже через пару секунд останавливается напротив меня. О, нет… — На что уставился? — На одну идиотку, — отвечает парень, подбрасывая в руке мячик. — Ну что, трусишка Эви, сыграем? — Как-нибудь в другой раз. — Неужели струсила? — Джаред прищуривается и наблюдает за моей реакцией, зная, что она не заставит себя ждать. — Что?! Ничего я не струсила! — выхватываю шар из рук этого кретина, когда он в очередной раз подкидывает его. — Пошли уже! Пожалела бы я о сказанном, зная, чем это обернется в итоге? Возможно. Но кто же знал, что не вестись на явную провокацию окажется настолько сложно. — Это «Sol»? — спрашиваю у Лето, как только мы подошли к столам, предназначенным для бирпонга, и тот отрицательно качает головой. — Хор… Плохо. Очень плохо. Отвернувшись от парня, вздыхаю с облегчением, ведь мне не придется снова пить эту мексиканскую рвоту, которую я удачно сплавила Триш, а повернувшись обратно, слышу бархатный голос: — Дамы вперёд. Размяв руку и прицелившись, бросаю шарик. Он отскакивает от стола и попадает прямиком в стакан Лето. Так тебе! Я торжествующе смотрю на парня, а он выпивает пиво и отставляет первый стаканчик, пока публика заинтересованно наблюдает за всем происходящим. — Готов проиграть, неудачник? — смеюсь, немного расслабившись после первого броска. Однако мячь Джареда также попадает в цель, и следующий тоже, и тот, что после него. Я недовольно морщусь, допивая свой последний стаканчик пива. К концу игры мне пришлось выучить одну простую истину: кто больше всех выпендривается, тому и достаётся больше всех. — Было весело, но наша фирма более не нуждается в ваших услугах. Разрешите откланяться, — я не успеваю сделать и шагу, как Джаред останавливает меня. — Далеко собралась? Проигравшему полагается наказание, — после его слов Мэтт выносит из кухни рюмку, наполненную белой жидкостью, дольку лайма и, кажется, соль. Это похоже на… Нет, только не текила! По залу проносится рокот — одобрительные крики, хлопки ладоней и громкий топот ног. Хайнс подзывает меня подойти поближе, и я обречённо плетусь к нему. Беру рюмку текилы и, слизав с внешней стороны ладони соль, залпом выпиваю её. Твою мать, как же жжёт! Дыхание учащается и подступает кашель. Я быстро закусываю лаймом и вытираю выступивший на лбу пот, пытаясь отдышаться. Голова немного кружится, и у меня, похоже, нарисовалась новая причина невзлюбить солнечную Мексику. Снова заиграла музыка, и Хлоя с Триш потянули меня танцевать. Заплетающимися ногами я проталкиваюсь в центр зала, где приглушённый фиолетовый свет ниспадает на двигающиеся силуэты. Становится труднее сконцентрироваться, но разве это проблема, если настроение улучшилось? Я танцую, отдавшись подвижной музыке, когда рядом появляется симпатичный блондин, вторя моим движениям. Плавно, близко, слишком откровенно. Парень становится за моей спиной и опускает руки на талию, касаясь губами шеи. От него пахнет сигаретами и алкоголем - он тоже пьян. Инстинкты больше не подвластны мыслям, а мысли — мне. Я поворачиваюсь к блондину лицом и жадно целую его, зарываясь руками в светлые волосы. Горький, со вкусом текилы, поцелуй получился каким-то скомканным и длился, пока у нас двоих не сбилось дыхание. — Пойдём наверх, — шепчет парень и тянет меня за руку, выводя из толпы. Мы уже поднимаемся по лестнице, когда сзади слышится голос Мэтта: — Хэй, Эви, отыграться не хочешь? — он стоит возле небольшого круглого стола, у которого уже собрались все желающие, и машет бутылкой пива. Задумавшись, поворачиваюсь к блондину, но никого позади меня уже нет. Остался лишь крепкий запах сигарет. Ну и хер с тобой! Я пожимаю плечами и неуклюже спускаюсь к Хайнсу. На столе — пачка арахиса и бокалы с пивом. Как мне обьяснили, суть игры в том, чтобы одновременно кинуть орешки в бокалы и надеяться, что твой не всплывёт последним. Очень азартно, знаю. Затем пошли «Слеза утконоса», «Я никогда не…» и ещё десяток игр с десятком наказаний в виде текилы. С заднего двора доносится какой-то шум и девичий визг. Толпа подростков собралась на улице, я осматриваю её через дверное стекло, закусывая рюмку текилы лаймом. Они выкрикивают, толкаются, пытаясь что-то разглядеть, переговариваются между собой. Всё это очень похоже на драку, но её участников мне не видно. Когда же я всё-таки выползла из дома, задний двор уже почти опустел. Единственный силуэт, который цепляет мой взгляд в ночной темноте, — это тот самый блондин, что обломал меня сегодня. Его лицо в ссадинах, а под глазом свежий фингал. Я всматриваюсь в сонное небо, осеянное мириадами звёзд, пока русые волосы развиваются от прохладного ветра. На миг наступает тишина, слышно, как рядом стрекочат цикады, а затем по двору громким эхом разносятся крики и вой сирены. — Копы приехали, съебываем! — орёт кто-то, после чего начинается сплошной трэш: из дома толпами выбегают подростки, торопливо перелазят через забор или садятся по машинам. Мой взгляд потерянный, глаза слипаются. Я так и остаюсь стоять посреди двора, наблюдая за пробегающими мимо силуэтами. А потом кто-то резко хватает меня за руку.

***

Я выбегаю из дома, когда вижу посреди двора девчонку Юманс. Стоит, как вкопанная. Вокруг неё вся школа носится, а ей абсолютно по барабану. Чёрт, да она же пьяная. Ну и что теперь с ней делать? Чувствую немного своей вины в том, что заставил её сыграть в этот бирпонг, поэтому подбегаю к Эви и тяну за руку в сторону свежевыкрашенного забора. — Лезь, — командую, и она слушается. Неуклюже, долго, не без моей помощи, но ей всё-таки удается перебраться на другую сторону двора, ничего себе не сломав при этом. Когда же я спрыгиваю с забора, она уже полусонная сидит в траве. Боже… Не оставлять же её здесь в таком состоянии. Я отвожу Юманс подальше, чтобы не попадаться на глаза копам, и достаю её телефон, найдя в контактах бабушку. Пишу смс о том, что она якобы останется ночевать у подружки, и нажимаю «отправить». — Идти сама можешь? - спрашиваю, заведомо зная ответ. — У тебя такие к-красивые волосы, — невнятно мямлит она и спотыкается. — Понятно. Эви то и дело цепляется за что-то, пошатываясь, или вовсе валится с ног. Обречённо вздохнув, покрепче хватаю её и запрокидываю себе на плечо, сворачивая на узкую тропинку, ведущую в лес. — Хребет в трусы не упадёт? — опять мычит девчонка Юманс. — Не волнуйся, — отвечаю, удивляясь, как она вообще может ещё хоть как-то соображать. Чем дальше мы заходим в лес, тем больше чувствуется свежее дыхание вековых сосен. Становится прохладно. Рядом со мной в трепетном свете луны серебрится озёрная вода, пока Эви что-то неразборчиво рассказывает про маньяков-педофилов. Я подхожу к деревянному дому, скрытому в лесной гуще, и стучу в дверь. — Не прикидывайся спящим, Шеннон, открывай! — Н-не прикидывайся спящим, Шен-нон, открывай… — повторяет за мной Юманс и лупит меня по спине, смеясь. В окнах загорается свет, и брат, наконец, открывает дверь. Я стаскиваю Эви с плеча и ставлю рядом с собой. — Вообще-то, я как раз собирался идти спать, — зевает Шеннон и пропускает меня в дом. — А это что за чудо? — Не узнаешь? «Что ты несёшь? Никакая я не трусишка!», — копирую её детский голос, и Шеннон удивлённо поднимает брови. — Да ладно, Эвон?! По-моему, ей нехорошо… — Ещё бы, столько выпить, — толкаю дверь комнаты и тяну туда Юманс. — Пойду уложу её спать, пока она тут ничего не обрыгала. Эви первой находит кровать и падает на неё, продолжая что-то невнятно рассказывать себе под нос. Ну и хорошо, одной проблемой меньше. Я укрываю её одеялом и уже собираюсь уходить, как она внезапно хватает меня между ног. — А его оставишь? — мычит в подушку. В следующую секунду я слышу лишь её тихий храп. Солнце уже пробивалось из-за горизонта, а над прозрачной гладью озера начинал собираться утренний туман. Бодрящая свежесть хвойного леса опускалась на верхушки сосен, смывая с них ночную дымку. Смывая запах алкоголя прошедшего дня.