***
С того момента, как этот бесцеремонный татуированный индюк запер меня в своих покоях, время стало моим злейшим врагом. Моё самочувствие, хоть и улучшилось, было далеко от идеального. Я не знала, сколько часов прошло с тех пор, как я осталась одна, но их вполне хватило, чтобы лёгкое возмущение сменилось на терзающее беспокойство. Тревога душила меня, лишала способности здраво мыслить и в конце концов была вытеснена парализующим страхом, состоянием, близким к истерике. Меня мучила тяжесть во всём теле, я несколько раз неожиданно проваливалась в сон, а потом так же резко просыпалась, долго пытаясь понять, где нахожусь. По моим субъективным подсчётам, я просидела взаперти больше суток — окон в комнате не было, часов тоже. На столике возле кровати обнаружилась лечебная сыворотка, видимо, мой заботливый страж занёс её, пока я спала. Смерив крошечный пузырек взглядом, я вспомнила маггловскую историю о девочке, упавшей в кроличью нору — разве что «выпей меня» на нём не значилось. Однако на этом услужливость Снейпа исчерпала себя. Ничего съестного мне оставлено не было, а камин потихоньку остывал, и в спальне становилось прохладно. Забившись в угол кровати, я завернулась в тяжёлый меховой плед и попыталась наколдовать огня, но сил на чары у меня попросту не нашлось. Время шло, а хозяин спальни не появлялся. И, конечно же, он не оставил ни записки, ни какого-либо другого намёка на своё скорое возвращение. Ровно ничего! Ноль! Мой и без того настрадавшийся желудок начинал болеть от голода, а домовики на мои призывы не реагировали. О том, чтобы вскрыть чары, запечатавшие дверь, я боялась даже подумать — наверняка это было под силу разве что Дамблдору, который скорее всего в это время преспокойно попивал чаёк с лимонными дольками. Я снова почувствовала зашевелившуюся в груди тревогу — вряд ли директор знал о моём возвращении и о ситуации в целом, иначе меня бы здесь уже не было! Однако стоило отдать должное Снейпу — зелье, которое он мне оставил, оказалось более чем эффективным, оно буквально поставило меня на ноги. В конце концов я смогла подняться с кровати и пройтись по комнате. Удивительный результат! Мне случалось видеть профессора за работой только мельком, но, сомневаться не приходилось, в лаборатории он был настоящим виртуозом. Чтобы сварить настолько эффективный состав, нужно выверять составляющие вплоть до долей грана. Среднестатистическому волшебнику такое не под силу. Что ж, первым, что я сделала, когда ко мне вернулась мобильность — дёрнула дверную ручку. Я прекрасно понимала, что дверь заперта, но под стать Селигманской собаке, ещё не успела совсем отчаяться и смириться, поэтому дальше в ход пошла палочка. Но и тут, конечно же, я потерпела фиаско. Мне по-прежнему оставалось только ждать. Впрочем, я нашла, чем себя занять. Заинтересованно оглядев профессорские владения, я на ходу прикинула, что полезного смогу здесь выведать. Спальня накануне показалась мне небольшой, но на деле это было довольно просторное помещение. Впечатление тесноты создавалось из-за множества книжных стеллажей, скрадывающих добрую половину пространства. Между ними теснились уголок с секретером и уютной зеленоватой лампадой, полки с неизвестным мне оборудованием, явно связанным с профессиональной деятельностью зельевара, и довольно массивный стол, на котором царил несусветный бардак. «Стыдно, профессор! А по вам и не скажешь!» Я-то думала, у него везде, как в лаборатории, идеально организованная стерильность. Однако хаотично разбросанные свитки и пустые засохшие чернильницы говорили об обратном. Одинокое перо покоилось поверх исписанных бумаг и тонкой стрелкой указывало на расплывшееся пятно, пропитавшее не один слой пергамента под собою. Почерк у Снейпа, конечно, был красивый, каллиграфический. У меня даже мелькнула мысль, как обидно, что он ни разу мне не писал. Я бы, наверное, сохранила такую красоту, будь она даже приглашением на планёрку. Разыгравшееся любопытство всё больше подстегивало меня. На время даже позабыв о холоде, я принялась изучать бумаги, там наверняка должно было быть что-то поинтереснее проверенной домашки! Несколько минут я остервенело перебирала пергаменты, будто надеялась отыскать личную переписку с Тем-Кого-Нельзя-Называть, но, к моему великому сожалению, бумаги особого интереса не представляли. Я просмотрела всё, что было, а потом спустилась к ящикам, но их предусмотрительно заперли чарами. Уверена, они хранили немало профессорских секретов. Узнай их простой смертный — тут же разжился бы Авадой. Страшно! Страшно любопытно! Устав от поисков, я упала в мягкое старинное кресло и представила, как Снейп делал это каждый вечер. Здесь не было уютно, но в приглушенном свете и полной тишине было приятно размышлять. Я пришла к выводу, что обстановка для Снейпа была не так уж важна: он не продумывал интерьер, не украшал спальню полюбившимися элементами декора, не подбирал мебель по фактуре дерева и цвету. Единственной картиной, заменявшей собой вид из окна, был тёмный пейзаж: поле, лес вдали, сумерки. В этой комнате были сумерки круглые сутки. И только если внимательно присмотреться к холсту, а времени на это у меня было предостаточно, можно было разглядеть крохотный покосившийся домик вдали. Одинокий тёмный домик. Однако всё это было неважно, вряд ли все эти детали могли характеризовать Снейпа в полной мере. Зато книги (да какие книги!) на многочисленных полках были рассортированы с невероятной дотошностью. Они-то, определенно, и представляли единственный интерес для хозяина спальни. Бесконечные ряды тёмных потёртых корешков, некоторые — даже без названий. Мне и думать не хотелось о том, что в них написано. В конце концов мой взгляд остановился на уровне нижней полки секретера. Там, на запылённой поверхности, виднелся удивительно чистый след, ведущий к гиалитовой пирамидке. Я оглядела полки — все предметы на секретере были покрыты одинаковым тонким слоем пыли, однако этот, казалось бы, пустячный сувенир точно передвигали недавно. Моя рука сразу потянулась к нему. Я приподняла артефакт, и на стол тут же спланировала маленькая карточка. Видимо, она была запрятана ровно за пирамидкой. С чёрно-белой колдографии, явно вырезанной из общего фото, на меня смотрела улыбающаяся девушка. Это была красивая гриффиндорка, одетая в старую школьную форму, какую носили студенты ещё до моей учёбы в Хогвартсе. «Школьная любовь, наверное», — хмыкнула я. Образ нелюдимого профессора-пожирателя с нежными чувствами к кому-либо у меня совсем не вязался. Но девушка существовала, а след на полке был довольно свежий. Несмотря на все мои злоключения, страх и нарочитую неприязнь к Снейпу, я поймала себя на том, что эта находка мне не понравилась. Найти переписку с Тёмным Лордом было бы, наверное, не так досадно. Против воли я мысленно сравнила красавицу на фото с собой и почувствовала что-то недопустимо похожее на укол ревности. Кто знал, что случилось с этой принцессой? Может, я была не первой, кого мистер психопат заманил в своё логово и морил голодом? Встряхнув головой и отогнав идиотские мысли, я вернула фото на место и принялась за не менее интересные объекты — книжные полки. Вот где таились настоящие сокровища! По ощущениям прошло ещё несколько часов. Полностью погрузиться в чтение у меня не получалось — голова постоянно кружилась, и буквы скакали по бумаге, как заколдованные. Меня переполняло беспокойство, всё больше разрастающееся с каждой мучительной минутой. — Когда вернётся этот мерзавец? Он вообще собирается возвращаться? — причитала я вслух, обращаясь то к картине, то к прячущейся за пирамидкой незнакомке. Хотелось хоть как-то разбавить эту оглушающую тишину. Вскоре её сокрушили звуки уничтожаемой мебели и всего, что попадало под мою горячую руку. Я снова почувствовала себя нестерпимо слабой, жалкой. Хотелось разнести всю спальню, хоть как-то насолить Снейпу. Я разворотила кресло, разбила лампаду, разбросала книги. Правда, надолго моих сил не хватило. Ко мне вдруг подкралась ужасная мысль — а вдруг он и вовсе не вернётся? Вот возьмёт и не вернётся! Он — пожиратель смерти, его могут разоблачить в любой момент! Могут отправить в Азкабан или убить! Сколько пройдет времени, прежде чем меня найдут — живой или мёртвой? Умирать мне жутко не хотелось. Было бы так глупо, будучи обычным сквибом, спастись от нескольких нападений волшебников, выжить после отравления и в итоге закончить голодной смертью здесь! Голова гудела, я опустилась на кровать, обхватила себя руками и уставилась в картину, отдалённо напоминающую окно. Вдруг стало душно, мне буквально нечем было дышать в этом каменном мешке. В голове всплывали образы узников из маггловской литературы, но, мысленно перебрав все способы, которыми им удавалось проложить свой путь к свободе, я окончательно отчаялась — мне не подходил ни один. У меня не было возможности сделать подкоп или вытащить тяжелые камни из стены, у меня не было сокамерника, вместо которого меня смогли бы выкинуть в море стражи. Да и самих стражей тоже не было. Только сильная магия, блокирующая любые попытки выбраться. Мои выводы становились всё более пессимистичными, я начинала паниковать. Похоже, на фоне постоянного стресса у меня развивалась клаустрофобия. В четырёх стенах было ужасно некомфортно. И чёрт с ней, с обстановкой — я ловила у себя странные ощущения, похожие на искажение пространства. Прошло ещё немного времени, и я заметила, как стены начали деформироваться. Это было совсем не смешно! Они изгибались медленно, еле заметно, но это было по-настоящему! Наяву! Убеждать себя в том, что подобные иллюзии могли быть последствиями выпитого зелья или стресса, оказалось бесполезно. Стены двигались, а я была одна, мне стало непередаваемо страшно. Я сидела на краю кровати, плотно завернувшись в мантию и обняв свои коленки, и ревела. Хотелось спрятаться под тканью с головой, но я боялась упустить момент, когда стены начнут приближаться. Я была уже на пределе, когда послышался шорох, и в дверном проеме показался профессор.***
Я бросилась на него, как дикая гриндилоу. Мне уже было всё равно, кто стоит передо мной, хоть сам восставший из могилы Слизерин. В голове бушевал ураган, грудь снова пронзили острые боли. Я больше не могла там находиться, смерть уже не казалось такой ужасной по сравнению с ещё одним часом заточения. — Как ты смел? Как ты посмел?! — обливаясь слезами, я замолотила по своему мучителю кулаками что было сил. Сначала Снейп, застигнутый врасплох, пытался уворачиваться, но быстро устал от этого и перехватил мои запястья. Пока я продолжала биться и орать на него, он смотрел на меня каким-то подозрительно удивлённым взглядом. — В этом аду! — хрипела я. — Как вы смели меня оставить! Проклятый садист! Пусть только Дамблдор узнает, какую змею он пригрел! Силы покидали меня, голос становился слабее, слёз практически не осталось. — Тише, помолчите уже! — угрожающе процедил Снейп сквозь зубы, оттесняя меня к кровати и присаживаясь рядом. — Отпустите меня! Не троньте! Поганый пожиратель! Я ненавижу вас! Ненавижу! Раздражённо фыркнув, он обхватил моё лицо, тихо прошептал какое-то заклятье и тут же отпустил. По телу пробежалась тёплая волна. Я инстинктивно сцепила ладони под грудью, там, где снова поселилась острая боль, и это не укрылось от его внимательного взгляда. — Вам нужно принять зелье, — заключил профессор и поднялся, вероятно, в сторону лаборатории. От осознания того, что он снова покинет меня, внутри что-то резко сжалось. — Нет! — закричала я и повисла на нем всем телом, крепко ухватившись за руку. — Пожалуйста! Пожалуйста, не уходи! Мои ногти впились в ткань его рукава. Снейп недоуменно уставился на меня, а я поймала себя на мысли, что ни за что не отпущу его, даже если он пригрозит отрубить мне руки. Он вдруг сильно поменялся в лице, будто бы разгадал давнюю загадку. Нахмурил брови и сузил глаза, придвинулся ближе, не сводя с меня взгляда. Я нервно дёрнулась, когда его ладонь приблизилась ко мне, но он лишь нежно погладил меня по щеке. А затем… затем он склонился и прижался своими губами к моим — мокрым и солёным. Я задыхалась в этом поцелуе, начавшемся так стихийно и рвано разраставшемся до бешеного напряжения. В голове пульсировала лишь одна мысль — «Это безумие!». Еще пару минут назад я была уверена, что достигла пика эмоционального накала, но это было именно то, что смогло — смогло пробить мой потолок. Сердце стучало как сумасшедшее, я не могла различить, что это — страх, гнев или животное желание? Это был адреналин в чистом виде! И мне, как ни удивительно, хотелось большего. Снейп опустился подле меня и крепко прижал к себе, я чувствовала его пальцы у себя под шеей, на талии. Уверенные прикосновения властных рук были мне знакомы и вызывали в памяти яркие вспышки воспоминаний. Я сжимала его плечи и томилась от накатившего желания, пытаясь игнорировать волну нестерпимой режущей боли в груди. Мерлин, это было невозможно! Я что было сил вцепилась в плечи зельевара и вскрикнула, уткнувшись в край его воротника. Видимо, время действия зелья подошло к концу, это было невыносимо. В глазах потемнело, я почувствовала, что начинаю терять сознание. — Акцио, Ферус Гиппомедон, — раздался в темноте, окружившей меня, тихий дрогнувший голос. Моих губ коснулось холодное горлышко сосуда, и мрак тут же отступил. В голове постепенно прояснялось, боль отступала, но я была совершенно опустошена. Мне так хотелось отдохнуть, но закрывать глаза было страшно. Снейп придвинулся ко мне и приобнял одной рукой, удерживая, а я уткнулась носом в складки его мантии. — Больше не оставляйте меня здесь одну. Я не выдержу ещё одни сутки! Я почувствовала на себе осязаемый взгляд и решилась поднять на него глаза — только на мгновение. Снейп смотрел на меня, удивленно вскинув брови: — Лесли, я не оставил бы вас на сутки в одиночестве. Меня не было всего пару часов.