Потерянное поколение

       Стася смотрела на своё отражение в пыльном зеркале и редко вздыхала. Алёна с силой стягивала кожу, пытаясь уложить непослушные и ещё влажные после принятия утренней ванны Стасины волосы в какую-нибудь красивую причёску. А Стасе казалось, что всё происходящее — лишь сон. Вот только какой: кошмарный или идеальный — она пока не понимала. Но где-то в глубине души неприятно кольнуло нехорошее предчувствие. Стася вздрогнула, посмотрела на своё отражение. Закатила глаза: Алёнка заплела волосы в круговую косу на затылке. Сюда же каким-то удивительным образом она умудрилась вплести чёлку, обнажая бледный Стасин лоб с небольшими красными точками.       — Анна Григорьевна, — выдохнула Алёнка, воткнув очередную шпильку в голову Стаси и отойдя на пару шагов, — вы такая красивая!       Стася критично окинула себя взглядом ещё раз. Повела обнажёнными плечами. Было как-то неуютно и холодно, хотелось закрыться, спрятаться, нырнуть с головой под одеяло и притвориться больной. Стася повернулась, посмотрела на Алёнку, восторженным взглядом пожиравшую её, поджала губы, чуть наморщилась. «Страшно представить: это так на меня будут глазеть все, кому не лень! Брр…» — с трудом натянула на лицо милую улыбку.       — Алёна, можешь идти. Дальше я и сама могу справиться.       — Анна Григорьевна, ну зачем вы себя перетруждать будете? — заметно было, что Алёна готова была бы хвостиком следовать за Стасей даже в будущее, только бы ни на минуту не оторвать взгляда от её роскошного платья и причёски.       Стася хмыкнула, открыла шкатулку с драгоценностями, принадлежавшими Анне. «Ну, ей они не нужны, а мне ещё с Дэном надо увидеться!» — драгоценности переливались манящим блеском в тёплом сиянии свеч. Стася поковырялась в шкатулке указательным пальцем в поисках чего-то не очень дорогого. Кольца отметала сразу: девушка слишком много работала руками, так что могла либо вообще их не носить, либо потерять. К цепочкам и интересным кулонам Стася питала особую слабость, так что рука не поднималась отдать что-то служанке. Оставались серьги. Видимо, юная графиня Воронцова не слишком-то уважала серьги, поскольку их было очень мало. Стася обернулась на Алёнку ещё раз — мочки её ушей были прикрыты длинными прядями волос, выбивавшимися из косы. Стася поджала губы. Вздохнула. Подцепила мизинцем серебряную тоненькую цепочку с простенькой каплевидной серебряной подвеской, в центре которой переливался перламутром крупный жемчуг. Распутала узелки. Вязала её двумя пальцами и с торжественной улыбкой поднесла Алёне:       — Держи, спасибо тебе большое. Ты так долго и верно мне помогаешь во всём, — говорила наугад, надеясь, что Алёнка прислуживала Анне гораздо больше года, — что тебя неплохо бы и наградить. Это мой тебе подарок.       Стася разжала пальцы. Жемчуг, сверкнув перламутровым боком на прощание, упал в мозолистые натруженные ладошки. Алёнка, неприлично приоткрыв рот, смотрела то в руки, то на Стасю. Та стояла и снисходительно улыбалась, наблюдая детскую радость у служанки. «Двух зайцев сразу убила. Так она сейчас отстанет от меня. Да и потом не станет болтать про нас с Дэном. Наверное. Если Дэн что-нибудь не отчебучит, — скрестила руки на груди, вернулась к туалетному столику, хлопнула по нему ладонями, неритмично побарабанила, плотно сжала губы. — Но ведь он не станет, правда же? Не станет?»       — Алёна, — на этот раз Стася говорила твёрже, с нажимом, — можешь идти. Я сама справлюсь.       — Хорошо, Анна Григорьевна!       С той ночи, как Алёна застала Дэна и Стасю вместе, оба поняли, что нужно быть осторожней. Выжидали около часа, прежде чем навестить ночью друг друга. Не проводили две ночи подряд у одного человека. То Стася прошмыгивала Дэну в комнату мышкой, то Дэн просачивался к ней ужом. Вальсировали тихо, на носочках, помня о деревянных стенах и двух этажах. Двери запирали на ключ. Однако привычка касаться друг друга в неловких ситуациях, брать за руку и переплетать пальцы в поисках поддержки не могла исчезнуть за эти дни. Стася и Дэн делали это осторожно, незаметно, чтобы не увидели «родители» или слуги. Они в полной мере ощутили, что значит: «У стен есть глаза и уши». Стоило услышать шаги где-то далеко, в самом конце коридора или за поворотом, как ребята не только отпрыгивали друг от друга, но и меняли направление движения, чтобы — не дай бог! — их ни в чём не заподозрили.       Шаги Алёны стихли за дверью. Стася, морщась от неудобных натирающих туфель, подошла к двери, приоткрыла её. Вернулась в спальню. Густая чернота ночи заволокла небо. И сейчас особняк Воронцовых, освещённый, наверное, тысячами свечей, служил маяком для всех знатных особ в округе. Гости должны были начать съезжать через полчаса, но с каждой минутой Стасю всё сильнее и сильнее охватывал озноб. Она потирала голые плечи, морщилась.       — Бу! — Дэн подкрался тихо, кошачьими шагами.       Стася вздрогнула. Дэн положил тёплые руки на её острые обнажённые плечи и едва ощутимо сжал их. Вместе с мурашками по Стасиному телу разлилось блаженное тепло. Он здесь. Он рядом. Он обещал, что они будут вместе.       — Ну, готов очаровывать здешних девиц? — задала полушутливый вопрос, чтобы как-то начать разговор.       — Им не устоять перед моей природной красотой! — хохотнул Дэн, запуская пятерню в волосы.       Стася развернулась и скептически хмыкнула, привстав на носочки, поправила взъерошенную шевелюру друга.       — К тебе для того парикмахер приходил и укладку делал, чтобы ты её своими пальцами превращал в гнездо.       Опять обхватила себя за плечи и нервно побарабанила пальцами по ним. Дэн закатил глаза и страдальчески вздохнул. Он, конечно, понимал, что бал — это, наверное, одно из самых главных событий в их приключениях, если не самое главное. Но правила бала соблюдать совсем не собирался. И отнюдь не назло Стасе или всем людям эпохи, просто не мог: не мог их запомнить, не мог загонять сам себя в рамки и правила. «Какая разница, какой даме целовать руку? — искренне удивлялся про себя. — Замужней или нет? У неё ж на лбу не написано: я замужняя! А если она страшная, а танцевать больше не с кем? С чего мне её комплиментами одарять?»       — Дэн, — Стася уже сидела за туалетным столиком и нервно выдёргивала длинные пряди чёлки из причёски, — достань, пожалуйста, из-под кровати рюкзак мой. Там мои украшения все.       — А сама что?       — У меня платье…       Дэн молча грохнул Стасиным рюкзаком о её туалетный столик, а потом уселся на край кровати и сцепил руки в замок. Его трясло, притом трясло очень сильно и ощутимо. Казалось, что он находился не в тёплом особняке, а в сорокаградусный мороз на улице. Дэн крепче сцепил руки, так что пальцы побелели. Тихо выдохнул, прикрыл глаза, вспоминая от начала и до конца танец. «Раз, два, три. Только считать про себя: раз, два, три!» — успокаивал себя. Да только всё равно было не по себе. Чем больше они жили в девятнадцатом веке, тем сильнее Денис убеждался: они лишние здесь. Это не их эпоха, не их время. Им тут не выжить. По одному-то точно.       Стася надела кольцо поверх перчатки. Посмотрела на раскрытую шкатулку с драгоценностями, вздохнула. С одной стороны, хотелось надеть украшения графини, можно даже все и сразу. А с другой — это было не её, чужое. И родные украшения распространяли по телу такое же тепло, какое распространяли прикосновения Дэна. И сегодня, на этом балу, когда они будут разлучены законами девятнадцатого века и слухами знакомых княгинь, только эти украшения смогут подарить ей уверенность в себе. Стася поднялась с пуфика, расправила складки на платье, обернулась.       Дэн сидел на краю кровати, прикрыв глаза и уперев лоб в сцепленные в замок пальцы. Он был удивительно бледен. Стася подошла к Дэну, села рядом. Кусала губу, собираясь с мыслями. А потом подумала, что прикосновения лучше всяких слов. Неуверенно положила ладонь на плечо Дениса, сняла с его кадетской формы несуществующие пылинки. С силой погладила его, как будто вызывая в реальность.       — Дэн? — одной рукой сжимая его плечо, другой коснулась его запястья. — Ты в порядке?       Дэн расцепил руки, отнял их ото лба. Зажмурился, болезненно наморщился, рассеянно кивнул.       — Д-да, всё хорошо, — попытался улыбнуться.       Дэн лгал. Ему было плохо. Внутри всё как будто выворачивалось наизнанку. Стасины руки в перчатках не успокаивали. Лишь усиливали ощущение отчуждённости и холода. Как будто сообразив это, Стася медленно стянула кольцо, за ним перчатки, сложила всё на подушку, обеими руками погладила Дэна по плечам, а потом мягко притянула к себе. Вернее, Дэн позволил себе притянуться. Чуть склонил голову, утыкаясь затылком в её щёку. Туго сглотнул. Всё было как-то не так, неправильно: это Стася должна была сейчас заходиться в истерике, а он как настоящий мужчина должен был её успокаивать.       — Ты врёшь, — наконец выдавила из себя Стася.       «Только догадалась?» — хотел было сыронизировать Дэн, но лёгкость и весёлость испарились без следа. Показалось, будто бы все проблемы мира огромным неподъёмным грузом легли на его плечи.       — Ты боишься?       — Нет, — сейчас Дэн не лгал: это был не совсем страх, скорее ощущение приближения чего-то неотвратимого и кульминационного. — Боишься у нас всегда только ты.       — А ты успокаиваешь, — мягко улыбнулась. — Пришёл мой черёд отдавать тебе долг.       «Ты его сполна отдала!» — блаженно улыбнулся Дэн, вспоминая поцелуй подруги два дня назад. Стася прекратила его обнимать за одно плечо, вместо этого спустила руку ниже, нашла ладонь Дэна, переплелась своими пальцами с его, крепко сжала.       — Ты сам сказал: мы со всем справимся, если будем вместе.       — А я от своих слов и не отказывался! — хорошее настроение медленно, но верно, вытесняло уныние и страх, Дэн сжал руку Стаси в ответ.       Часы в рабочем кабинете пробили восемь часов. Стася вздрогнула:       — Скоро должны начать собираться гости.       — А может, пофиг на них, на гостей? Давай убежим.       — Куда?       — Ну, эти двое же куда-то сбежали. А мы чем хуже?       — Они знали, куда бежать. А мы?       Дэн цокнул, отпрянул от Стаси:       — Ну и скучная же ты. Главное — сбежать, а куда — неважно. Куда-нибудь мы придём.       — Ты говорил так несколько дней, и по итогу мы вышли к крестьянской деревне! — нахмурилась. — Не хочу повторения.       Дэн пожал плечами:       — А мне понравилось.       Поднялся, так и не разжав Стасину руку, покрасневшую от крепкой хватки. Подмигнул ей ободряюще. Потом резко разжал пальцы, Стася поморщилась, растирая руки.       — Увидимся на балу, Анна Григорьевна, — улыбнулся Дэн светло, на секунду замер на пороге, как будто хотел что-то сделать или сказать, но поморщился, решительно вышел.       Стася устало улыбнулась ему вслед.       — Увидимся, Александр Григорьевич, — натянула перчатки, фыркнула.       Стася подошла к туалетному столику, вынула оттуда рюкзак и спрятала его обратно под кровать. Посмотрела на свои руки, поблёскивающее на пальце кольцо, заглянула в глаза отражения.       — Ну, и чего не улыбаешься? — тихо спросила у самой себя. — Это же бал. Это же именно то, о чём ты грезила с самого детства. Ну и?       Алёнка появилась как всегда неожиданно и не вовремя.       — Анна Григорьевна, а с кем вы говорите?       — Сама с собой, не видно, что ли? — зло фыркнула Стася, для виду поправляя кулон на груди.       Алёна потупилась. Тихонько сообщила о том, что уже прибыла княгиня Гончарова. Стася буркнула, что идёт. Алёнка поспешила ретироваться. Стася напоследок посмотрела на своё отражение. Натянула на лицо до омерзения слащавую и приветливую улыбку. «И с такой гримасой мне ходить ещё часов десять», — подумала с отвращением, выходя из комнаты и запирая её на ключ.       У деревянной лестницы, ведущей на второй этаж, собралась уже вся семья: Софи, Григорий и Дэн. Стасе приходилось спускаться очень медленно и крайне осторожно, чтобы ненароком не наступить на край платья. Юбки шуршали при каждом шаге, белые перчатки сдавливали плечи, мерзко липли к коже.       — Добрый вечер, папа, — чуть склонила голову, повернувшись к Григорию, тот одарил её лёгкой благосклонной улыбкой, тогда Стася развернулась к Софи: — мама.       Софи сначала мягко улыбнулась, оценивающе взглянула на неё, а потом вдруг изменилась в лице. Её тонкие каштановые брови сдвинулись к переносице.       — Князь Гончаров Алексей Иванович с супругой, — звучно объявил дворецкий, за его узкой спиной показались две крупные фигуры.       Бал начался.       Стася встала за Дэном, сложила руки ниже живота и шумно втянула носом воздух, не переставая улыбаться. Князь Алексей Иванович оказался крупным, немного кругловатым мужчиной лет сорока. Казалось, что белые перчатки были ему малы.       — Софья Николаевна, голубушка, рада видеть вас и ваших детей в добром здравии, — пухлые пунцовые губы княгини растянулись в тонкую учтивую улыбку.       — Ах, Мария Павловна, мы рады, что вы почтили нас своим присутствием.       Дэна передёрнуло от слащавости их голосов. По тому, как эти женщины смотрели друг на друга, можно было понять, что на самом деле они не питают и сотой доли тех чувств, о которых говорят друг другу. «Гончарова, Гончарова, — фамилия была удивительно знакомой. — Где же я её слышал?» Чета Гончаровых двинулась в бальную залу в сопровождении дворецкого и всей семьи Воронцовых. Вперёд двинулся Григорий, за ним направились Дэн и Стася. А вот Софи задержалась. Дождавшись, пока Стася пройдёт мимо неё, Софи ухватила Стасю за плечо. Стася вздрогнула: так с силой впились пальцы Софи в её плечо.       — Анна, — прошипела Софи в самое Стасино ухо, — что ты себе позволяешь? Я, кажется, уже говорила о том, что чёлка выглядит sans goût[1]. Но сейчас! Ты хоть понимаешь, что обо мне подумают? — французские слова, которые по одному только тону можно было принять за ругательство, посыпались из её уст. — Немедленно сними кольцо.       Стася поморщилась: ей надоело, что здесь ей каждый считает своим долгом указать, что делать. Начиная от служанки и заканчивая самой графиней Воронцовой. Дёрнула плечом. Повернулась на сто восемьдесят градусов. С трудом сохраняя искусственную улыбку на губах, процедила:       — Maman, я сделала так, как посчитала нужным. Не понимаю, что вы дурного находите в чёлке и кольце?       — Анна, немедленно сними кольцо и не позорь нас!       Стася посмотрела на кольцо, картинно медленно стянула его с пальца, отбросила в сторону. Серебро холодно блеснуло и ударилось о холодный пол, приземлившись у ног Стаси. Софи улыбнулась, покровительски поцеловала дочь в лоб, а после прошествовала в бальную залу. Стася хмыкнула, наклонилась, подобрала кольцо и вернула его на место. Она ещё не до такой степени избалованная дворянская дочка, чтобы разбрасываться ювелирными украшениями.       Люди подтягивались медленно. Они приезжали, здоровались сначала с четой Воронцовых, а после рассыпались по зале. Музыканты сидели в углу, настраивая инструменты. Стася старалась держаться на порядочном расстоянии от Дэна. Тот регулярно бросал на неё взгляды. То тёплые, подбадривающие, то испуганные, то растерянные. Стася то улыбалась в ответ, то подмигивала, то хмурилась.       — Анна Григорьевна, — к Стасе подошёл рыжий высокий молодой человек лет двадцати на вид, — добрый вечер. Не откажите мне в милости станцевать со мной мазурку.       Стася сглотнула и мило улыбнулась, чуть склонила голову, лихорадочно вспоминая, как отказать галантно кавалеру.       — Благодарю вас, — обвела взглядом залу, наткнулась на колючий и даже немного озлобленный взгляд Дениса, — однако я ещё не совсем здорова. Боюсь, мазурка меня утомит.       — Прошу прощения за назойливость, Анна Григорьевна, — продолжал улыбаться рыжий. — Если не мазурка, то, может быть, вальс?       «Вот же настырный, зараза!» — мимолётно нахмурилась.       — Что ж, вальс, пожалуй, можно.       — Который?       — Второй.       Рыжий кивнул. Стася присела в неловком реверансе, молясь, чтобы рыжий наконец ушёл. Он записал что-то в небольшую книжечку карандашом и отошёл. Стася заметила, как в залу ввалилась пухлая дама, шагавшая по-утиному: медленно и вразвалочку. Седые её волосы были уложены в высокую причёску, украшенную жемчужными нитями. Маленькие глазки дамы были нацелены на Дениса. Вслед за грузной дамой семенила худенькая бледненькая девочка со светлыми, чуть ли не белыми, волосами и большими водянистыми глазами. Стасю передёрнуло то ли от отвращения, то ли от взгляда этой девочки, который был тоже прикован к Дэну. «На нём им что, мёдом намазано, что ли?!» — руки сами собой сжались в кулаки.       Дэн кожей чувствовал на себе взгляд больших серо-голубых глаз и всячески пытался отвернуться, исчезнуть из поля зрения этой девушки. Денис отошёл от «родителей» на пару шагов, прислушиваясь, о чём говорят парни. Наткнулся на полный ярости взгляд Стаси. Она смотрела то на него, то на девушку. «А как к тебе рыжий приставал — так ничего!» — мысленно ответил на её взгляд Денис.       — Графиня Остроухова, как мы рады, что вы смогли посетить нас! — обрадованный голос Григория напугал Дэна.       «Остроухова. Чёрт. Эта девчонка, значится, Мими?! Не дай бог!» — Дэн лихорадочно завертел головой по сторонам, ища, куда бы спрятаться. Поздно. Он почувствовал дыхание отца над своей головой.       — А вот и Эмилия с Елизаветой Аркадьевной. Надеюсь, ты помнишь наш разговор? — Григорий говорил спокойно, но с нажимом, Дэн кивнул. — Будет замечательно, если ты ангажируешь Мими на первый вальс.       Дэн опять послушно кивнул, мимоходом подумав, что похож на болванчика. «Будет замечательно, если… — хмыкнул про себя, когда Григорий отошёл, заложил руки за спину. — Так бы сразу и сказал: не пригласишь эту кикимору на первый вальс — башку с плеч!» Денис мотнул головой, направился в сторону Мими, стоявшей как раз подле Стаси.       — Елизавета Аркадьевна, — Дэн чуть склонил голову, посмотрел на пухлую руку в бежевой перчатке, протянутую ему. Наклонился и едва коснулся её руками. — Рад, что вы с Эмилией смогли почтить нас своим присутствием.       Елизавета Аркадьевна улыбнулась в ответ. Дэн повернулся к Мими, кивнул головой. Посмотрел на Стасю. Та стояла рядом с низеньким, пухлым парнишкой и улыбалась ему. Кажется, даже искренне. Она что-то сказала, после чего парнишка ушёл, а Стася, сделав шаг назад и едва заметно навалившись на стену, посмотрела на Дениса.       — Эмилия, — Дэн, продолжая смотреть на Стасю, нарочито громко произнёс, — не откажите мне в чести станцевать со мной вальс!       «Клоун», — закатила глаза Стася, не желая признаваться, что внутри что-то неприязненно кольнуло, когда Дэн улыбнулся этой белобрысой.       — Благодарю за приглашение, Александр Григорьевич, — Мими улыбнулась пухлыми губами.       Стася брезгливо поморщилась, дёрнула плечом и отошла подальше. Мими сделала реверанс. Дэн отошёл от них подальше. Стася стояла в тёмном прохладном углу, сверля всех холодным недовольным взглядом. «А я думал, она тут петь будет от радости!» — заложив руки на спину, Дэн широкими шагами дошёл до Стаси.       — Развлекаешься?       — Стась, я смотрю, ты не шибко-то рада балу.       — С чего ты взял? — издевательски приподняла бровь, ухмыльнулась. — Зато ты, смотрю, полностью входишь в образ Александра. Вон, как расползлась в улыбке та…       — Мими?       Стася кивнула.       — Ла-адно тебе… Мне это вообще Григорий приказал.       — Ню-ню.       Дэн видел, что Стася не находит себе места и даже не знает, как себя вести. Музыканты начали играть. Дэн сильно и властно схватил Стасю за запястье, потянул за собой.       — Первый танец же вальс? — Стася кивнула, Дэн очаровывающе улыбнулся: — Ты не имеешь права мне отказать.       Стася хотела было едко отказать Денису, но поняла, что не может. Вместо ответа положила левую руку на его плечо. За ними вставали пары. Музыка становилась громче, счёт «раз, два, три» звучал всё чётче. Дэн подтянул Стасю ближе. «Раз, два, три», — отсчитал мысленно, делая шаг назад и увлекая Стасю за собой.       Денис вёл Стасю уверенно, как будто умел танцевать вальс не три дня, а всю жизнь. Лица, платья, фигуры, жесты — всё слилось в один яркий фон. Стася смотрела только в глаза Дэна, нервно покусывая губу. Ноги двигались сами собой, платье приятно шелестело, сливаясь с мелодией вальса. Обоим казалось, что они не танцуют, а парят. Парят легко, беззаботно, где-то далеко от суеты и правил. И даже тяжёлая одежда не тянула их вниз.       — Ты пригласил на танец эту Мими, а танцуешь со мной.       — Я танцую с тем, с кем хочу. Тем более, я не уточнял, на какой вальс я её приглашаю.       Стася усмехнулась, Дэн наклонился к её уху и прошептал:       — Смотри, как там танцуют неуклюже эта Мими и её кавалер. Как палка.       — Дэн, некрасиво обсуждать чужих людей, — рассмеялась Стася, краем глаза косясь на удивительно деревянные движения Мими.       — Ладно, — Дэн обошёл Стасю кругом, снова притянул к себе, — тогда можем обсудить нас.       Стася подняла на него глаза, заморгала удивлённо:       — Что?       Дэн довольно улыбнулся, наклонился к уху Стаси:       — Тебе идёт это платье.       — Спасибо, — зарделась Стася. — А ты хорошо танцуешь.       — Ну, все успехи ученика — от учителя. Тебе ли не знать? — подмигнул Дэн.       Они танцевали, забыв обо всём. Казалось, что они не находятся в жаркой зале, окружённые полусотнями людей, а танцуют где-то далеко, где легко и светло. Одни. Совсем. Только вдвоём. И это блаженное ощущение хотелось продлять и продлять. Дэн притянул Стасю к себе ближе, чтобы улавливать её дыхание своим лицом. Та улыбалась, дышала редко, как будто смущалась. И сейчас, бледная, с яркими щеками, в переливающемся платье, волнами обрамлявшем её белые плечи, она была похожа на фарфоровую куколку из маминой коллекции.       Стася отвела взгляд в сторону, окончательно смущаясь. Дэн разглядывал её слишком пристально и внимательно. С одной стороны это льстило Стасе, с другой — она не понимала, что можно разглядывать в ней.       — Кстати, того рыжего зовут Евгений, — наклонился Денис к уху подруги как бы невзначай.       — Благодарю за помощь, — холодно отозвалась.             — Я смотрю, я не один пользуюсь популярностью.       Стася взглянула на него снисходительно, как бы утверждая: «Не смешная шутка».       — А я не шучу. Готов поспорить: этот парень — не единственный.       — Ой… — цокнула Стася.       Продолжили кружиться в лёгком вальсе, заглядывая друг другу в глаза и не видя ничего больше.       Вальс кончился. Дэн коротко поклонился, Стася сделала реверанс, едва касаясь кончиками пальцев правой руки Дениса.       — Теперь ты должен спросить, куда меня проводить.       — Куда тебя проводить? — послушно повторил Дэн.       — Где взял, туда и веди, — пожала плечам Стася, — всё равно, где стоять в одиночестве.       Денис поморщился, но предложил Стасе локоть, та галантно положила ладошку на его предплечье. Неспешным, даже, пожалуй, немного вальяжным шагом, они двинулись в сторону прохладного тёмного уголка в бальной зале, мимоходом разговаривая о планах на вечер. Стася бурчала, что стояние у стеночки в одиночестве — не план. Денис смеялся и спрашивал, почему она не планирует общаться ни с кем.       — Не хочу, чтобы голова болела, — поморщилась Стася, — и так с самого начала бала что-то нехорошо.       — Что случилось?       Стася неопределённо пожала плечами. Она сама не могла объяснить. Просто какая-то слабость вдруг напала на неё, глаза слипались. Хотелось коснуться холодной подушки, хотелось, чтобы ничто больше её не тревожило. Стася поёжилась.       — Слушай, а откуда ты столько знаешь об этикете девятнадцатого века? Не из художественной литературы ведь.       — Ну, не совсем. Отчасти — да. Отчасти — нет. Просто знаешь, когда тебя увлекает какая-то тема, ты начинаешь искать всю доступную и недоступную информацию.       — Ага, — в утвердительном кивке Дэна прозвучала ирония.       Стася проскрипела зубами, но ничего не сказала.       — Да ла-адно, — Дэн положил руку на Стасину ладонь, — что бы мы без тебя тут делали?       Стася опять неопределённо пожала плечами. Дэн вздохнул:       — Сдохли бы от головной боли.       Они встали в прохладную тень, так что до них долетали лишь отдалённые фразы представителей высшего света. Дэн огляделся по сторонам, вздрогнул. Острый жёсткий взгляд Григория пронзал его насквозь. «Разговора не избежать», — шумно выдохнул, повернулся к Стасе.       — Так и будешь стоять одна?       — А ты видишь вокруг людей, жаждущих моего общения? — скрестила руки на груди, приподняла бровь.       — А ты можешь не выпендриваться и нормально отвечать? Что за пафос? — непроизвольно повысил голос Дэн. — Я такой же, как и ты, вообще-то.       — А что тебе не нравится, а?!       — Да всё. Если так хочешь поговорить с людьми этой эпохи — пожалуйста, иди, общайся. С той же Мими.       Стася фыркнула. Дэн закатил глаза.       — Если я тебе понадоблюсь — найдёшь.       Стася посмотрела вслед Дэну, помассировала виски. Опустила руки. «Ну и подумаешь!» — закусила губу. Но всё равно было ощущение, что она сделала что-то неправильно.       Потом были танцы. Мазурки. Полонезы. Стася ссылалась на усталость и галантно отказывала джентльменам в танцах. Дэн просто стоял рядом с Евгением и собирал слухи с натянутой улыбкой. Объявили вальс. Второй. Евгений буквально-таки вытащил Стасю из тени и повёл её в вальсе за собой. Стася старалась не касаться его плеча, наигранно улыбалась, когда он шептал ей в ухо что-то по-французски. А взглядом среди пёстрой толпы выискивала лишь Дэна. На душе скребли кошки. Дэн, танцевавший с Мими, на секунду пересёкся с её взглядом, легко улыбнулся. А потом переключился на широко улыбающуюся Мими.       — Вы танцевали с Мими? Находите, что её движения несколько… Неуклюжи?       Евгений неопределённо поморщился. Стася почувствовала, что голову как будто сильнее сдавило тисками. Стася зажмурилась, улыбнулась, небрежно бросила:       — А, впрочем, не обращайте внимания. Я сегодня несколько… Рассеянна.       Дэн кружил в вальсе Мими, которая передвигалась очень неуверенно то ли от смущения, то ли от неумения. Она поднимала на Дениса большие тусклые глаза, хлопала выцветшими ресницами, как будто пытаясь запомниться ему. Дэн тяжело вздыхал.       — Александр, как ваше здоровье?       — Спасибо, Эмилия, всё хорошо.       — А чем вы были больны? Мне матушка сказала, будто бы болезнь очень тяжёлая и опасная. Я каждую ночь молилась о вашем здоровье.       Дэн стиснул зубы, чтобы не усмехнуться. Попытался улыбнуться мягко и искренне, но улыбка вышла какой-то снисходительной.       — Может, не будем об этом?       Мими поджала пухлые губки, повела острым плечиком. Потом, как будто в попытке надавить на жалость, сказала:       — Вы ангажировали меня на вальс.       — Но я не обещал, что на первый, — резко и просто отозвался Денис. — Первый вальс я уже обещал… Асе.       — О, понимаю… Le coeur a toujours ses raisons. [2]       Дэн приподнял одну бровь. Французский он не мог понять, как ни пытался. Но интонация Мими звучала уж слишком коварно, что не предвещало ничего хорошего. Музыка закончилась. Дэн с удовольствием и непозволительной поспешностью отвёл Мими к матушке и поспешил ретироваться. За три минуты вальса она надоела ему больше, чем кто-либо за всю жизнь. Попытки охмурить его выглядели нелепо и неуклюже.       — Дэн! — Стасины руки вцепились в его плечи.       — Ты чего? — обернулся.       Стася стояла неестественно румяная и дрожащая. Все лица и платья вокруг слились для неё со стенами. Смех, гомон, голоса, шуршание платьев — всё дышало на неё жаром. Голова кружилась. Грудь как будто сдавили чем-то. Тошнота накатывала поминутно.       — Уведи меня отсюда куда-нибудь. Срочно!       Дэн обеспокоенно обхватил её за предплечья. Заглянул в её глаза, мутные. Весь вид её буквально кричал о том, что она сейчас попросту грохнется в обморок. По спине пробежались мурашки. Дэн поёжился, отгоняя прочь неприятные ощущения, всегда накатывавшие от взгляда Григория. «Плевать», — мысленно махнул рукой.       — Что случилось? Можешь внятно объяснить?       — Да, так, просто. Тут так много людей, и каждый меня взглядом пронзает. Мне душно.       Дэн галантно предложил Стасе локоть. Та с силой сжала предплечье Дениса, так что в месте хватки по рукаву пошли кривые изломанные морщины.       — Что родителям говорить будем?       — Лучше слинять сейчас, чем потом меня ногами вперёд вынесли.       Ребята покинули залу. Приятный прохладный полумрак коридоров охватил их. Завернув за угол, Стася отцепилась от Дениса и навалилась спиной на стену. Ноги дрожали. Дэн стянул перчатку, коснулся рукой Стасиного лба. Ничего не понял. У самого руки горели от плотной ткани перчаток. Дэн вспомнил, как в детстве мама у него проверяла жар прикосновением губ. «Почему нет?» — пожав плечами, чуть привстал на носочки и мягко коснулся губами Стасиного лба.       — Горячий, — недовольно вздохнул, пока Стася дышала, приоткрыв рот то ли от жара, то ли от шока. — Пойдём в твою комнату. Сама дойдёшь?       Стася кивнула, но как-то неуверенно.       — Мне уже легче, вроде. — Улыбнулась, когда Денис приобнял её за плечо. — Ты сказал «пойдём».       Дэн рассмеялся:       — Вот теперь верю, что легче.       Они вместе дошли до её комнаты. Стася раскрыла дверь, дошла до кровати и тяжело села. Дэн сел на пуф напротив, сцепил пальцы в замок, посмотрел на подругу исподлобья:       — Так, давай разберёмся, что ты сделала не так? За что тебя покарала судьба?       — Я не знаю! У меня голова начала болеть ещё перед балом!       Стася поднялась, протянула руки за спину, нащупывая тугую шнуровку на платье. Пальцы путались. Она не могла зацепиться за узел. Руки тряслись. Стася повернула голову к Дэну:       — Помоги, пожалуйста.       Дэн со вздохом поднялся, ослабил шнуровку, вытащив одну ленту. Стася выдохнула и чуть ссутулилась, придерживая платье на груди.       — Анна Григорьевна! — голос Алёнки был слышен на лестнице.       Денис отскочил от Стаси, как ошпаренный, лента выскользнула из руки. Стася резко обернулась вокруг своей оси. Алёна стояла на пороге, почему-то багровая, то ли от бега, то ли от смущения.       — Анна Григорьевна, как же так? Это же… — замотала головой и кинулась прочь.       Стася упала на кровать.       — Господи, что она теперь подумает?       — Явно не то, что надо.       — Это я и без тебя поняла! Это капец! Мы, считай, только что подписали себе смертный приговор! — одной рукой придерживая платье, другой — взъерошила волосы. — Господи, лучше б я там в обморок грохнулась!       — Ну, я пошёл? — Дэн сделал шаг к порогу.       — Спасибо, — улыбнулась Стася в ответ, а потом упала на кровать прямо в бальном платье.       Сон навалился на неё внезапно.