«Гарри — не более чем калека, и он недостаточно хорош для меня.»
Кровь приливает к его лицу, как только он вспоминает сказанные собой слова. Это было в другом контексте. Он точно помнит, что сказал, и это вовсе не то. Он говорил о негативных вещах, которые люди обычно пишут в социальных сетях о Гарри.«Конечно, мы будем чувствовать себя плохо. Кто бы не чувствовал? Это огромное изменение для фанатов, и многие из них не будут больше так любить нас, что, я думаю, вполне понятно, учитывая, знаешь…»
И это тоже. Они обсуждали перерыв после тура. Сказали, что хотят отдохнуть от всего, прежде чем делать новую музыку, и дать тур еще лучше. Что хотят привлечь новую аудиторию. Ничего из этого не относилось к Гарри, абсолютно. — Боже мой, — он вздыхает, блокируя телефон и кладя его обратно. — Гарри… Я не… Нет, я не скажу ни о чём. Я так сильно люблю тебя. Я бы никогда не сказал ничего подобного, не о тебе. Я знаю, что говорю, но я никогда не говорил ничего плохого о тебе. Руки Гарри дрожат, небрежно разрывая каждую из его картин по одной, пока мастерская не утопает в остатках шедевров. Он в отчаянии. — Ты не любишь меня, — обвиняет, дёргая себя за волосы. — Ты никогда не любил. Тебе жаль меня! И чтобы сделать еще хуже, ты сказал всем, что тебе жаль меня! Ты обещал никогда не… — его голос срывается, как только он повышает его. Гарри никогда не плакал перед Луи, не так. Конечно, он плакал, потому что один раз упал в спальне, но он никогда не плакал из-за того, что Томлинсон сделал с ним и сказал ему. Луи чувствует себя абсолютным придурком из-за этого, даже несмотря на то, что говорил эти слова ненамеренно. Он не успевает ничего сказать. Его взгляд блуждает, останавливаясь на том, что однажды делало Гарри счастливым, и шатен качает головой. Стайлс создавал так долго всё в этой студии, и это было уничтожено в считанные минуты благодаря Луи. — Гарри, я… Нет, это неправда. Что бы ты не слышал, клянусь Богом, это неправда. Я забочусь о тебе больше, чем- — Убирайся! — Гарри кричит, указывая на дверь. Его грудь вздымается от рыданий. — Ты сказал, что неважно, если я не могу ходить. Ты сказал, что я самый замечательный человек, который когда-либо нравился тебе. Почему ты солгал мне? — Я.., — Луи наклоняется вперёд, обхватывая подбородок парня руками. — Я никогда бы не солгал у тебя за спиной. Ты самый важный человек в моей жизни. Рука Гарри отпихивает Луи. — Не смей, блять! Я слышал тебя, я, блять, слышал тебя, ты лжец. Ты лгал мне. Я думал… Я думал, что… — шумно и тоскливо вздыхает, оттягивая волосы. — Ты действительно так думаешь? — Луи старается игнорировать боль. Он никогда не видел кого-то таким расстроенным, даже когда Джоанна развелась с его первым отчимом, но тогда был виноват не Луи. — Гарри, пожалуйста, они отредактировали интервью. Я бы никогда не сказал что-то плохое о тебе. — Мы могли бы быть счастливы вместе, Луи, — Гарри шепчет, его голос по-прежнему наполнен эмоциями, — я действительно думал, что нашёл кого-то особенного. Моя чёртова ошибка, как всегда. Ты просто такой же, как и все остальные, большое разочарование.. большое разочарование. Мы закончим это. Я не хочу тебя больше видеть. Луи сглатывает. — Ты не хочешь… — он начинает говорить, пытаясь понять, что Гарри только что сказал ему. — Ты сейчас просто порвал со мной? Он только что вернулся домой из турне по Европе. Он ожидал что-то хорошее, например, обед или поездку в Лондон. Что угодно, но не расставание. Его парень спустя три месяца просто порвал с ним. Это не то, что он представлял. — Пожалуйста, просто иди домой, Луи. Здесь больше не о чем говорить, — Гарри осматривает свою мастерскую, тяжело вздыхая. Он разрушил всё, что так долго и старательно создавал, в считанные минуты из-за парня, который даже ни в чём не виноват. — Гарри, я не… Ты пожалеешь об этом, ладно? Через несколько дней ты поймёшь, как чертовски ты ошибаешься, и меня не будет, чтобы помочь тебе собрать осколки. Ты ведёшь себя совершенно нелепо. Думаю, это слишком. Я когда-нибудь говорил гадости о тебе? — он спрашивает, но парень не реагирует. — Хорошо. Просто знай, что если я уйду, то больше никогда не вернусь, — он не это имеет в виду. Он просто хочет, чтобы Гарри осознал, что он не прав, и они обсудили бы это без матерных слов и криков. — Это было плохой идеей, — Гарри выдыхает, качая головой. —Ты действительно мне чертовски нравишься. Зачем ты говорил такое за моей спиной? Луи стонет в отчаянии. Он пытается объяснить, что видео было отредактировано для того, чтобы выставить его мудаком, но Стайлс не верит. Почему Гарри ему не доверяет? Почему не верит своему парню, с которым вместе уже три месяца, а верит какой-то случайной радиостанции? Томлинсон раздражён. — Боже, Гарри! Почему ты не доверяешь мне? Ты не дал мне времени. Вот в чём твоя проблема. Я пытался объяснить тебе, но ты не хочешь дать мне шанс развеять сомнения. Какой из тебя парень… Может быть, это хорошо, что ты порвал со мной. Я не могу быть с человеком, который не доверяет мне, — он встаёт, оставляя Гарри в оцепенении и в ужасе. — Луи… — Нет! — кричит он, указывая пальцем на Гарри. — У тебя был шанс. Ты всегда заставляешь меня быть плохим парнем! Я сделал всё, что было в моих силах, чтобы помочь тебе за эти три месяца, и меня всё заебало! Ты такой неблагодарный. Я никогда еще не встречал кого-то, у кого так часто бывает ужасное настроение. Может быть, ты не должен лгать своей матери и вернуться, чтобы получить какую-то профессиональную помощь. Я так больше не могу. Может быть, это к лучшему. Гарри непонимающе смотрит на него, моргая так, будто пытаясь придумать подходящий ответ, но снова Луи лишает его дара речи. — Я… Это не… — Смотри! Ты не можешь спорить со мной, потому что знаешь, что это правда. Ты слишком печальный человек, и я так старался помочь тебе, но я не могу изменить кого-то, кто сам не желает этого. Это просто то, что есть, Гарри. Даже несмотря на то, что я чувствую к тебе иногда, я никогда не говорил плохого слова. Я забочусь о тебе и всегда буду заботиться, но эти забота и любовь не могут быть односторонними. Мне нужно получать что-то в ответ, но ты прав, мы должны это прекратить, — он шагает к двери и, как только доходит до неё, поворачивается, чтобы встретиться взглядами с Гарри в последний раз. — Береги себя, Гарри. Опухшие глаза и дрожащие губы мальчика — последнее, что он видит, прежде чем уходит из его жизни.***
Прошло две недели с момента их расставания, и Луи чувствует себя ужасно. Он не может даже нормально спать, не говоря о том, чтобы вернуться к нормальной жизни в группе. Сегодня первое выступление после того инцидента. Он надеется, что сцена сможет заставить его чувствовать себя нормально, как обычно, когда выступаешь перед десятками тысяч людей. Таиланд прекрасен и всё такое, но парень предпочел бы быть где-то в знакомом месте, где-то, где он не должен испытывать трудности с языком и помнить, что уместно или неуместно в данной культуре. Луи вспоминает, что Гарри знает несколько фактов о тайской культуре. Он знает хоть что-нибудь, но обо всём на свете, и, конечно, тайская тема не будет слишком трудной для него. Ведь Гарри самый умный человек, которого Томлинсон знает, и, господи, он так сильно скучает по нему. Всё же Луи пока не разглашает причины их ссоры и разрыва. Он пытался дозвониться до Гарри несколько раз в течение пары дней, полагая, что дал ему достаточно длительный период для восстановления. Мальчики говорили ему отпустить это, говорили, что Гарри будет первым, кто позвонит, но шатен знает, что этого никогда не случится. Они никогда не заговорят, если Луи не будет проявлять инициативу. Это просто не в духе Гарри — делать первый шаг, что Томлинсон может понять, учитывая все потрясения и разочарования, которые тот пережил в своей жизни. Каждый раз, когда Стайлс пытался взять на себя ответственность, он закрывался. Шоу начнётся через несколько часов. Луи нужно убить время, поэтому он решает позвонить Джемме. Может быть, она сможет помочь ему связаться с Гарри. Когда он находит в телефоне её контакт и уже начинает нажимать на кнопку вызова, то останавливается, колеблясь. Станет ли она вообще заморачиваться ради этого? Ведь он ранил чувства её брата и порвал с ним менее чем за десять минут. Он наверняка погорячился. Может, если бы он сначала успокоил Гарри, а потом поговорил с ним в более спокойной манере, объясняя сложившуюся ситуацию, то всё закончилось бы иначе. Он не виноват в этом полностью, ведь Гарри наехал на него первый, хотя старший всё равно мог бы сказать что-то, чтобы помочь парню расслабиться. Понимая то, что Гарри очень эмоционален, он был обязан реагировать таким образом. Луи мог бы сделать нечто большее, чем-то, что уже случилось. Он решает позвонить Джемме, несмотря на возможные последствия. Он прислоняется к стене, скрещивая руки так, что может приложить телефон к уху. Гудок идёт два, три, четыре раза, прежде чем девушка с сильным северным акцентом отвечает: — Здравствуйте? — Эй… Гм, это Джемма, верно? — спрашивает он, хотя уже знает, что это она. — Я… Ну, ты, наверное, знаешь, что я… Что мы с Гарри поссорились, верно? Ну, ум- Она, обрывая его на полуслове, со вздохом отвечает: — Послушай, ты знаешь, что я люблю тебя, Луи, но я действительно не хочу говорить об этом прямо сейчас. Я позвоню тебе, и мы обсудим это позже. Я просто не думаю, что это очень хорошая идея, чтобы говорить об этом прямо в этот момент. Итак, это всё, что ты хотел обсудить? Луи хмурит брови. Она звучит расстроенно и слегка раздражённо. — Он злится на меня? Я пытался дозвониться до него несколько дней, но он не брал трубку. Я знаю, что это была наша первая ссора, и я полагаю, что мы расстались, но- — Подожди, подожди, подожди, — звук скребущих по плитке ножек наполняет его уши, а затем слышатся глухие шаги и хлопок двери. — Моя мама не звонила тебе еще, да? О Боже, я не должна была говорить тебе об этом. — Давай снова. Говорить мне что? — Луи зажимает переносицу между пальцами. — Пожалуйста, не говори, что он выгоняет меня из своей жизни или что-то подобное. Я понимаю, что обидел его и сказал те вещи, которые не должен был говорить, но это не всё, что мы могли сделать. Джемма колеблется на линии. — Ты в Таиланде, да? Должно быть, там плохая связь. Её звонок должен был дойти, — она бормочет себе под нос, а после делает глубокий вдох. — Ладно, мне нужно успокоиться. Не паникуй, когда я скажу тебе, но Гарри попал в небольшую аварию и- Луи не принимает её слова близко к сердцу, чтобы остаться спокойным. Его воодушевление пропадает, и он зажмуривает глаза, сжимая руку вокруг телефона. — Что значит, он попал в небольшую аварию? Что это значит? Ну же, Джемма, какого хрена происходит? — Луи… — Джемма шепчет. — Он упал вчера с лестницы напротив жилого комплекса, и его отвезли в больницу, — её голос срывается, после чего становится мягче. — Мне никто не звонил до сегодняшнего утра, так что я сейчас с ним. Томлинсон может чувствовать, будто его сердце разбивают молотком на множество маленьких осколков. — Ты имеешь в виду, что он… бля, — дыхание перехватывает в горле. — Он в порядке? Он пострадал? Девушка не отвечает, отчего Луи начинает сильнее тревожиться. Падение вниз по лестнице может привести к разным вещам, и, учитывая то, что Гарри уже инвалид, это не кончится хорошо. — Джемма, давай, не шути со мной, он в порядке? — парень огрызается. В этот момент он уже топает по коридору, проходя мимо менеджеров, мимо ребят, мимо охраны, и все кричат на него. Он может просто вырезать ножом напряженность в голосе Джеммы. — Врачи отправили его на МРТ. Они уверены, что он получил сотрясение мозга, как показывают симптомы, ты знаешь, рвота и всё такое. Так они просто хотят убедиться, что это не что-то более серьёзное. Он весь в синяках и сломал руку, но они говорят, что он легко отделался. Он легко отделался. Это здорово, конечно, но Гарри — инвалид, и любая травма может иметь пагубные последствия для него. — Это не так уж плохо. Я имею в виду, это не хорошо, но это не так… Он будет в порядке, верно? Но что он собирается делать? Он не может позаботиться о себе со сломанной рукой, — говорит Луи, и не зря. — Моя мама и я всё еще обсуждаем это. Это последнее, чего Гарри хочет, но он, вероятно, собирается вернуться к ней, пока полностью не восстановится. Я бы предложила свою помощь, но не могу делать всё, что ему нужно, и я не думаю, что его соседи будут в восторге от меня. Луи вздыхает про себя. Гарри эта идея совсем не понравится. Он никогда не хотел вернуться к своей маме. — К чёрту, я отправляюсь обратно в Англию. Сажусь на ближайший рейс и должен быть там рано утром, поэтому напиши мне адрес больницы. — Хорошо, — она начинает говорить, но ловит себя. — Подожди, нет, нет, ты не в Азии? Ты в Таиланде. У тебя будет концерт. — Да, у меня был концерт. Это гораздо важнее. Как я сказал, я буду там к утру. Не говори Гарри, что я приеду. Я не хочу подавлять его, — говорит он, одновременно ища путь к кулисам, где стоял Пол с командой. — До завтра, love. — Эээ. Да. Поговорим вскоре, — Джемма лопочет и смущается, вешая трубку. Нелегко уйти с концерта, но Луи сообщает Полу, что он покинет страну независимо от того, разрешат ли ему. Это гораздо важнее, чем любое шоу. Гарри пострадал. Шатен обязан пойти и сделать всё правильно, чтобы наладить их отношения. Итак, у Пола нет выбора, кроме как позволить Томлинсону уйти, а Лиам, Зейн и Найл будут выступать самостоятельно. Им придётся извиниться от имени Луи, хотя тот не чувствует себя так, будто должен приносить свои извинения.***
— Я не знаю, как он умудряется попадать в такие ситуации, — говорит Джемма, идя в ногу с Луи. Она встретила его в аэропорту рано утром, и первое, куда они направились, — больница. Да, Луи смертельно устал от перелетов и хотел бы поспать, но это гораздо важнее. — Ты знаешь, что это не первый раз, когда происходит подобное? Просто… Мне не нравится получать подобные телефонные звонки. Я вынуждаю Гарри обращаться к медикам, поскольку он не хочет возвращаться к маме, но иногда жалею, подписываясь на такое. Мне так жаль его, он пытался сделать что-то хорошее для себя. Он сказал мне, что собирался на собеседование, но, когда выходил из квартиры, его ноги подкосились, и он вырубился. По крайней мере, он не почувствовал боли. Луи кивает, слушая её и почему-то ощущая собственную вину. Наконец, после того, как девушка заканчивает, он говорит: — Я не хочу спорить. Он, наверное, ненавидит меня и не хочет видеть сейчас, и- — Ты шутишь? — Джемма перестаёт двигаться дальше, обвивая пальцы своей руки с идеально накрашенными ногтями вокруг его предплечья. — Он любит тебя. Ты, наверное, единственный человек, которого он хочет сейчас видеть. Он спрашивал о тебе, когда очнулся. Конечно, мне пришлось сказать ему, что ты на полпути почти через весь мир, он был расстроен, но теперь будет рад тебя видеть. Луи смотрит ей в глаза: — Ты правда так думаешь? — Я знаю, — она отпускает его руку. — Гарри смущает его инвалидность, и каждый раз, когда какое-то дерьмо, как это, происходит, он сосредотачивается на нём довольно надолго. Ему нравится это пережёвывать. Ты же знаешь его, он не уверен в себе, и это — крах для него, но то, что ты рядом, может сделать его счастливым. Теперь иди, — она гладит шатена по спине, прежде чем начинает идти дальше. Палата Гарри находится в конце коридора. Когда Луи приближается, он слышит, как Стайлс кричит на медсестру. Его голос хриплый, в нём слышится много агрессии, и Томлинсон колеблется позади Джеммы. Ему ужасно страшно. — Он всё ещё немного затуманен здесь, — говорит девушка, указывая на свою голову, — и не очень хорошо себя чувствует, поэтому ведёт себя, как полный придурок, в последние два дня. Не принимай его слова близко к сердцу, он просто расстроен. Он выгнал меня из комнаты вчера и пригрозил вызвать охрану. Можешь ли ты в это поверить? Мой собственный брат сказал такое. Гарри внезапно перестает кричать, и медсестра выбегает из комнаты. Она останавливается, когда видит Джемму и говорит: — Удачи тебе и твоему другу. Он в своём обычном настроении сегодня. — Я слышала, — отвечает Стайлс. — Извини, Джанет, надеюсь, он сегодня не вёл себя слишком отвратительно по отношению к тебе. Та смеётся, хотя намёк на дискомфорт присутствует в её тоне. — Бывало и гораздо хуже, love. Это только начало. В любом случае, я вернусь через час или около того, чтобы проверить его, — бросает она через плечо, уходя прочь. Джемма поворачивается к Луи и произносит: — Я первая, поздороваюсь с ним и всё такое, а затем ты сможешь войти, чтобы спасти меня, когда он начнёт кричать, — она подмигивает ему и, кажется, не слишком заморачивается на этот счёт, заходя в палату, но, с другой стороны, она привыкла к выходкам брата в больнице. Гарри разговаривает с девушкой на повышенных тонах, но не кричит. Луи слышит не всё, что тот говорит, но понимает, что кудрявый раздражён, и решает, что должен, наконец, войти. Как только он входит в комнату, Гарри уже не кричит, с его лица сходит напряжение, а голова наклоняется. — Лу… — бормочет он, опираясь на свою здоровую руку. Его вторая рука перевязана и прижата к груди. — Хей, детка, — Луи улыбается, подходя ближе к кровати, и садится на стул возле неё, перегибаясь через перила, чтобы взять Гарри за руку. — Как ты себя чувствуешь?‘ — Ты не… — говорит младший немного нечленораздельно, пытаясь правильно сформулировать свою мысль. Луи понимает, что это связано с сотрясением мозга. — Ты же должен быть в… амм… в Таиланде. Луи качает головой, тихо говоря: — Я должен быть здесь, с тобой. Как ты? Я слышал про твоё падение и прилетел сюда, как только смог. Ты в порядке? Гарри смотрит на него некоторое время, поднимая руку, чтобы коснуться своего лица, и говорит: — У меня болит голова. — Я знаю, малыш, — Луи берёт его за руку, переплетая их пальцы, а другой рукой скользит по его щеке. Движения Гарри со стороны выглядят немного нескоординированными и ещё более неуклюжими, чем обычно. Так как он не вспоминает об их ссоре и практически стал слаще, чем глазурь, когда Луи шагнул в комнату, Томлинсон тоже не собирается обращать внимания на их положение сейчас. — Ты знаешь, когда тебя выпишут? Он ищет глазами Джемму, ожидая, что та ответит за Гарри, потому что тот, вероятно, не знает этого. — Врачи говорят, что если всё будет как обычно, а МРТ покажет хорошие результаты, и они не заметят каких-то проблем в способностях Гарри, то он должен быть дома в пятницу, — отвечает она. Девушка, кажется, всегда знает о местонахождении брата и его благополучии. Пятница наступит через два дня. Четырёхдневное пребывание в больнице, вероятно, не было бы необходимо после обычного падения, на самом деле это кажется серьезнее, но, с другой стороны, Гарри в норме, а обстоятельства, при которых он упал, не были нормальны. Луи не удивляет то, что парню нужны дополнительный уход и внимание, хотя сам всё ещё борется с тем, чтобы полностью осознать потребности Гарри. — Ты знаешь, Луи, так как ты здесь… Возможно, теперь бы неплохо обсудить всю ситуацию, — предлагает Джемма, кривя свои губы и фиксируя их положение. Конечно, это не может быть простым посещением больницы, это сложно и трудноразрешимо, Луи должен быть решительным. Решительным, потому что Гарри должен быть подготовлен к тому, что собирается жить со своей мамой в течение нескольких недель… если… нет, это никогда не сработает. Тело Гарри со вздохом расслабляется. — Хм, что за ситуация? Джемма встречается с Луи глазами, вероятно, надеясь, что он будет один сообщать это Гарри. Нет, внутренне отказывается, нахмуривая брови, качает головой, он не мой брат, и сжимает руку кудрявого ещё сильнее. — Какая ситуация? Кто-нибудь скажет мне, что за херня здесь происходит? — Гарри спрашивает, медленно теряя своё терпение. Разочарование. Ничего не может быть хуже, чем проснуться в больнице с затуманенной памятью и капельницей в руке. К сожалению, неважно, насколько это ужасно, так как ситуация может стать значительно хуже. Джемма резко выдыхает. — Эм, хорошо, Эйч, ты знаешь, как упал и сломал свою руку? — Не припоминаю, — Гарри делает безэмоциональное лицо, его глаза сужаются, он хмурится и сжимает губы, прежде чем быстро добавляет: — Конечно, я, блять, помню! Как я мог забыть? Теперь вы будете бегать вокруг этой ситуации? Это он. Это Гарри, которого так хорошо знает Луи. Не любезный, вежливый, ноющий Гарри, а ярый, злой и негативный. Впрочем, его слова немного снимают напряжение в комнате. По крайней мере, шатен привык к этому Гарри. Иногда ему жаль, что он не понимает парня целиком и полностью. Он не сталкивался с этим в течение последних трёх месяцев, но тот много повторял: «Ты не знаешь, как это. Я ненавижу себя, ты должен ненавидеть меня также», что очень ухудшало его самооценку. Джемма решает сказать всё сразу. Она уже не получит более плохого отношения от Гарри после этого, и Луи, откровенно говоря, тоже. — Ты возвращаешься к матери домой после выписки. Луи наблюдает за тем, как лицо Гарри вспыхивает, и чувствует, как усиливается хватка вокруг его собственных пальцев. Он кратко задаётся вопросом, кипит ли кровь Гарри на самом деле, и собирается ли его голова взорваться, или скорее головная боль является результатом этого. — Что? — он шипит. Должно быть что-то разумное, Луи решительно должен исправить это. — Ты не сможешь позаботиться о себе со своей сломанной рукой, — парирует Джемма, сохраняя суровое выражение лица. Она не собирается позволить Гарри запугать её. Тот фыркает, как будто это самая абсурдная вещь, которую он когда-либо слышал. Луи уверен, что это не так, но в данный момент это то, что есть. — Я могу. — Полное восстановление руки займёт шесть-восемь недель, возможно, даже дольше, ты понимаешь, насколько чертовски слабы твои кости? Гарри, ты даже не сможешь использовать своё кресло. Как ты собираешься нормально функционировать? — резко говорит она, бросая на Гарри требовательный взгляд. Несмотря на силу её тона, язык её тела говорит совершенно иное. Губы дрожат, а плечи оседают, будто девушка хочет казаться меньше. — Я бы предпочел умереть, нежели вернуться домой, — огрызается Гарри, не показывая ни намёка на угрызения совести, когда лицо Джеммы принимает выражение отвращения и неверия. Она проводит дрожащей рукой по волосам. — Не… Что, чёрт возьми, с тобой? Зачем ты говоришь такие вещи? — Мне почти двадцать четыре года! — Гарри кричит на неё, округляя глаза всё больше с каждым громким, гулким словом, срывающимся с его губ. — Я не хочу, чтобы моя мама заботилась обо мне! Мне не нужно, чтобы кто-нибудь заботился обо мне. Я в порядке. Почему никто не может принять этот факт? — Ты не в порядке! — Джемма повышает голос, хотя он срывается на полпути. — Посмотри на себя. Ты упал на лестнице, у тебя сломана рука, ещё и сотрясение мозга, как это замечательно! Пожалуйста, объясните мне, что здесь нормального?! Какое-то время Гарри ничего не говорит, а Луи задаётся вопросом: что, если он останется с ним после такого-то приветствия? Он смотрит на Гарри, который отвернулся, Гарри, который не встречается ни с кем из них глазами, Гарри, на лице которого не шевелится ни один мускул, и тогда, наконец, решается сказать это: — Что, если он останется со мной? Скорость, с которой Стайлс поворачивает голову в сторону Луи, удивительна, интересно, как он не свернул себе шею? Его глаза широко распахнуты, в них плещется любопытство, словно он сомневается в том, что предложил Томлинсон. В конце концов, последняя ступень, до которой они дошли в последний раз, — бывшие бойфренды. — Луи… — шепчет Джемма, пытаясь заткнуть его. Она не хочет, чтобы у Гарри возникла неправильная идея или что-то ещё, что потерпело бы неудачу и сделало этот вариант совершенно недоступным. — Нет, я серьёзно, — давит Луи, игнорируя тихую ругань девушки и молча глядя на неё. — Он мог бы остаться со мной. Моя квартира огромная, и я мог бы достать абсолютно всё, что ему нужно. Это прекрасная идея, все счастливы. Взгляд Джеммы мечется между Луи и братом. На её лице прорисовывается полное недоверие. — Ты в мировом туре. Ты должен быть в Азии. Ты не можешь просто так взять и всё бросить ради Гарри, это просто смешно. Фанаты полагаются на тебя. — Там также есть три других члена группы, они поймут, — парирует Луи, переключая своё внимание прежде всего на Джемму. Он поправляет осанку, сидит прямо, показывая, что вовсе не шутит. — И при таком раскладе меня не будет лишь в Азии и Австралии. Я вернусь в тур к Северной и Южной Америке. Джемма качает головой. — Ты даже не разговаривал с менеджментом. — Я могу поговорить с ними по телефону прямо сейчас, — говорит Луи. — А если они скажут «нет»? Томлинсон хмурит брови и отвечает: — Я буду убеждать их в обратном. Для меня это более важно, чем какой-то тур. Взгляд Гарри мечется между Джеммой и Луи, пока они обсуждают сложившуюся ситуацию. Он ничего не говорит, ведь у него просто нет слов. Он словно ребёнок, а они пытаются выяснить, кто получит опеку над ним. Будет ли это его властная мать или его экс-бойфренд суперзвезда? — Какой-то тур? — повторяет Джемма, будучи полностью потрясенной. — Какой-то тур? Это не просто тур! Вы путешествуете по миру, выступая перед миллионами людей, вы делаете их счастливыми. Я знаю, что ты любишь Гарри, Луи, но ты должен взвесить все свои варианты. — Я уже сделал это. Это то, чего я хочу, — напоминает Томлинсон, и в его горле встаёт комок эмоций. Он понимает, что любит Гарри, любит больше, чем что-либо другое. Прошло всего три месяца и пара недель, но он любит его. — Я… — голос девушки затихает, поскольку она действительно думает о том, что предлагает Луи. Он хочет, чтобы её брат жил с ним. Он хочет позаботиться о Гарри. И Джемме нравится идея того, что кто-то любит Гарри и готов сделать всё для него, но их отношения были такими шаткими и поверхностными, они даже не узнали друг друга достаточно хорошо и, черт возьми, расстались всего две недели назад. Она не хочет, чтобы Гарри оказался в ситуации, которая может ранить его. — Ты понимаешь ответственность? Это не какая-то игра, ты знаешь это, не так ли? Моя мама готова позаботиться о нём, а ты — нет. Она что-то забывает. Фактически, они оба забывают о самом главном здесь. Конечно, они обсуждают Гарри и его потребности, но даже не удосужились принять во внимание его мнение. — Это не наша жизнь, — Луи переводит взгляд на парня. — Это решение Гарри. Что ты хочешь предпринять, love? Тот колеблется. Комната погружается в тишину, пока Стайлс взвешивает свои варианты. — Хм… — он пробегает здоровой рукой по своим волосам. — Я думаю… Луи. Я хочу… хм, остаться с Луи. Томлинсону становится легче, когда он слышит слова, покидающие рот Гарри. Легче, потому что видит, как тот принимает собственное решение без давления Джеммы, Энн или врача. Гарри в полной мере независим. Он блестящий, харизматичный, хитрый, талантливый, но всё это часто теряется. Существует непрозрачная завеса, которая скрывает личность Гарри, все его лучшие качества, и его недостатки становятся центром внимания. Люди придают значение только тому, как Гарри ходит, и забывают, что он точно такой же, как и все остальные. На самом деле это грустно. Говоря о таком открытом Гарри, Луи сам чувствует себя свободнее. Он хочет, чтобы все могли заметить эту сторону парня. Потому что настоящий Гарри больше, чем гнев, больше, чем неуверенность, больше, чем внутренний спор. Луи понимает. Разрушение стен внутри младшего очень утомительно, но он должен запастись терпением, чтобы справиться. За этой стеной стоит прекрасный мягкий Гарри. Гарри, который лежит с ним в постели и размышляет о Вселенной. Гарри, который приземляется на колени шатена, мягко целуя его линию челюсти. Гарри, который выбивает хриплые всхлипы изо рта Луи, когда целует его за ухом. Гарри, который катается на спине и прячет лицо у него в шее, искренне смеясь. Гарри, которого любит Луи. — Ладно, — говорит Луи, касаясь ладонью щеки мальчика. — Тогда я буду работать над тем, чтобы всё утряслось, сделаю несколько телефонных звонков и разберусь со всем этим дерьмом. Гарри закрывает глаза, как только рука старшего касается его лица. Луи полагает, что вся эта ситуация с разрывом не продлится долго, видит, что оба не могут держать руки в стороне друг от друга, хотя Стайлс всё ещё сомневается. Джемма вздыхает, но не выглядит расстроенно, скорее всего, она довольна решением Гарри, но возьмёт на себя основную тяжесть ругани, когда будет объяснять ситуацию маме. — Я собираюсь сказать эту замечательную новость маме, скоро вернусь, — она выходит из палаты, закрывая за собой дверь. — Ты все еще сердишься? — спрашивает Гарри, как только перестаёт слышать шаги сестры в коридоре. — Я никогда и не злился, — отвечает Луи, убирая руку от щеки парня. — Просто расстроен. — Чем? — Ты. Тур. Манипуляция с этим гребаным интервью, — Томлинсон смотрит прямо в зелёные глаза. — Послушай меня секунду. Я хочу, чтобы ты понял, что я никогда не говорил о тебе плохо, никому. Я никогда не скажу ничего подобного, и мне жаль, что я не стал объяснять это тебе тогда. — Не извиняйся. Я не должен был слишком остро реагировать и кричать на тебя, — Гарри потирает лоб. — Я, чёрт возьми, разбомбил всю свою студию, и из-за чего? Из-за того, что ты мог или не мог сказать что-то обо мне? Луи слушает, цепляясь за огорчающие слова, которые Гарри произносит. — Мы можем исправить это, — говорит он, тянется к руке парня и сжимает её. — Конечно, может быть, некоторые из твоих работ испорчены, но можно склеить остальные вместе и… Ты можешь принести свои художественные принадлежности в мою квартиру. Что насчёт этого? — Это здорово, за исключением… — Гарри фыркает, глядя вниз на слинг, поддерживающий руку. — Я не могу рисовать одной рукой. Луи, кажется, забыл, что есть одна небольшая проблема, но должно быть что-то, что он может сделать, чтобы помочь. — Мелочи, — отвечает он, отмахиваясь. — Я помогу тебе. — Ты поможешь мне? — Гарри повторяет за ним, звуча крайне удивлённо. — Ты вообще знаешь хоть что-то об искусстве? — Ну… нет, — признаётся честно Луи, — но я могу научиться. Ты можешь научить меня основам. Я готов учиться. Стайлс молча уставляется на него с поджатыми губами, обдумывая ту информации, которую Томлинсон выдал минутой ранее. — Ты действительно готов бросить свой дом и потратить кучу времени, чтобы помочь мне? — Конечно, я ведь л… — он понимает, что говорит, и резко откашливается. Он не собирается рассказывать Гарри, что любит его. Нет, вовсе нет. Он не собирается показывать свои глубокие чувства. Гарри, наверное, даже не чувствует того же. Они были странной парой, конечно, не проявляли столько внимания друг к другу на публике и обходились без приятностей друг для друга, но, возможно, что всё-таки есть взаимное чувство любви. Гарри, похоже, не замечает, что Луи оговаривается. Вместо этого он смотрит в его глаза, искренне говоря: — Я ценю это больше, чем ты видишь. Спасибо. Луи не понимает удивления парня. Кто бы не сделал для него что-то подобное? Он знает его всего несколько месяцев, но уже готов предоставить ему всё, что только будет нужно. Но истина в том, что если он не поможет Гарри в этот момент, то ему не поможет никто. Он уверен, если исчезнет из жизни Гарри, то в ней обязательно появится кто-то ещё, чтобы заботиться о нём и заставлять его чувствовать себя любимым, но прямо сейчас шатен знает, что он сам — жизненный путь Гарри. Даже если его функция — спасательный круг, это его дело и выбор, который он делает на ближайшие недели. — Ты не должен благодарить меня, — шепчет Луи, смахивая челку со лба Гарри. — Это то, что делают люди, которые заботятся друг о друге. Я знаю, что если бы я нуждался в твоей помощи, ты бы тоже был со мной. Гарри сглатывает. Он открывает рот, хочет начать говорить что-то, что Луи жаждет услышать, но вместо этого лишь качает головой, бормоча: — Ничего, это глупо. Луи хочет сказать ему, что все слова, которые Гарри желает сказать, чрезвычайно важны, что он не должен нервничать для того, чтобы поделиться своими чувствами. Но часть шатена понимает Стайлса, ведь он, как правило, более замкнут, когда дело доходит до выражения чувств словами и оговаривания проблем. Поэтому вместо того, чтобы подтолкнуть его к продолжению, он делает лучшее, на что способен в данный момент, — меняет тему. Гарри, кажется, выдохнул с облегчением, ведь предыдущий разговор прервался. И Луи сделает всё для того, чтобы обстановка была для Гарри наиболее комфортной.***
Сначала Гарри не говорит Луи ни слова о выписке из больницы и о его заботе. Проходит два дня неловкой тишины. Стайлс отказывается от помощи старшего, особенно, когда в этом нуждается. Луи полагает, что тот смущён результатом сложившейся ситуации, потребностью в помощи, тем, о чём точно не будет говорить. Что бы это ни было, это создало сильное напряжение между ними. Томлинсон вряд ли это выдержит. — Гарри… — он вздыхает, наблюдая за попытками парня встать со стула. — Ты хочешь, чтобы я тебе помог? Гарри вряд ли может выдержать какой-то вес на ногах в обычный день, и это заставляет его думать, что сегодня тот день, когда он сможет… Мысли Луи прерываются, как только Гарри удаётся найти свой баланс. Томлинсон уверен, что в комнату прорвался достаточно сильный сквозняк, и это снова ударяет Гарри. Он опирается на здоровую руку, располагая её на стороне дивана, и дрожит от напряжения, которое действует на эту руку и ноги. — Гарри, — Луи повторяет более строго на этот раз, приближаясь. Кудрявый наклоняется, уставляясь на ноги, будто этим заставит их функционировать правильно. Один маленький шаг заставляет его споткнуться, и парню едва ли удаётся удержать себя в вертикальном положении. Он выпускает небольшой вздох разочарования, когда пытается переместить другую ногу. Расстояние от Луи, который может ему помочь, до инвалидной коляски, что находится возле дивана, составляет не более трёх футов, но Гарри не сможет добраться самостоятельно. Зачем судить его, если это то, что он физически не может сделать? Луи больше не может мириться с проклятыми словами и медленными движениями и подходит к Гарри. Кладя руку ему на спину, он говорит: — Успокойся. Я помогу тебе. Подними руку и положи её на моё плечо, и мы заберёмся на диван. Гарри пытается оттолкнуть Луи, но физически не может. У него есть выбор: стоять там и ждать, пока ноги не выдержат и сдадутся, или, наконец, уступить Луи после двухдневного игнорирования и позволить ему помочь. Конечно, будучи упрямым самодостаточным ублюдком, как всегда, Стайлс всё ещё пытается заставить старшего оставить его в покое. — Я в порядке. Мне не нужна твоя помощь. Это ложь. Он наклоняется и смотрит на свои ботинки, совершенно не имея мотивации или силы. Ему нужна помощь Луи. — Ты уверен? — спрашивает тот. Гарри усмехается так, будто Томлинсон не имеет понятия, зачем задаёт этот вопрос, будто Стайлс и не гость в его доме. В голосе Луи проскальзывает намёк на мучения. Кажется, это единственное, на что Гарри ответит. — Значит, ты хочешь сказать мне, что если я оставлю тебя здесь и пойду на кухню, ты будешь на диване к тому моменту, когда я вернусь? — Да, — утверждает Гарри, стиснув зубы. — Я в порядке. Неужели ты не понял? Луи пожимает плечами, решая скрыть свои эмоции, несмотря на раздражение. — Моя ошибка, — он отрывает руку от спины Гарри и направляется к кухне. Он ещё не решил, что собирается сделать на обед. На ум приходят два варианта: бутерброды с садовым салатом или домашние макароны с сыром. Оба названия звучат потрясающе в этот момент, поэтому шатен не может выбрать блюдо. Возможно, он сделает оба. Теперь, поскольку Гарри не нуждается в его помощи, у него есть куча времени. Он идёт к холодильнику, когда слышит голос Стайлса, который звучит теперь мягко, но нервно. — Луи? Я… дерьмо. — Да, дорогой? — спрашивает он, хотя это очевидно. Гарри нуждается в его помощи и, наконец, осознаёт это. Для него это может быть большим шагом, но Луи всё ещё собирается заставить его просить об этом. — Можешь… — Гарри на мгновение колеблется, прежде чем прочищает горло. — Мне нужна твоя помощь. Пожалуйста, ты можешь мне помочь? — Конечно, малыш. Я сейчас приду, — и Луи не ждет, когда тот что-нибудь ещё скажет. Это всё, чего он хотел. Просьба о помощи значит очень много от такого упрямого человека, как Гарри. Томлинсон понимает и уважает то, что младший постепенно набирается храбрости, чтобы попросить его о помощи. Потому что, если бы Луи не хотел помогать Гарри, он бы не забрал его к себе в квартиру, он бы не стал спорить со своим лейблом и менеджерами о том, чтобы лишить тур двух этапов, он не захотел бы отказаться от всего. Гарри всё ещё учится, и, конечно же, ему требуется время, чтобы набраться опыта в таких отношениях, а Луи нужно взять на себя ответственность за его сохранность. Вот почему он терпелив. Как только он возвращается в своё начальное положение рядом с Гарри, он обнимает его тонкий торс. — Ладно, love, ты можешь поднять руку и закинуть её на плечи? Я поддержу, хорошо? Я могу выдержать весь твой вес, если ты не можешь. Гарри кивает. Без единого слова он шатко поднимает руку и оборачивает её вокруг плеча Луи. — Окей, мы идем, — поощряет тот, подталкивая Гарри ближе, контролируя свою долговязую любовь. — Давай сделаем это красиво и медленно, постепенно мы доберёмся до туда. Шаг за шагом — именно тот темп, который они выбирают. Гарри дрожит от усилий, которые прикладывает, его колени сведены вместе, а лодыжки начинают ныть от напряжения, что копится в его теле, вплоть до тех пор, пока Луи не сажает его на диван. Томлинсон приседает перед Гарри, обхватывает руками его бедра и сжимает их. — Отлично? Тебе нужно что-то ещё? Гарри смотрит на Луи, кладя ему на плечо здоровую руку. — Я в порядке. Спасибо, что помог мне. Луи думает, что это огромный шаг вперёд. Если он докажет Гарри, что получение помощи от людей не из его семьи — нормально, может быть, тот будет более уверенно просить об этом. Возможно, это первый шаг, чтобы заставить кудрявого открыться. За последние три месяца их отношения почти не улучшились, и парни остановились на том месте, откуда начали. Луи думал, что знал Гарри очень хорошо, но, оглядываясь назад, он уже не уверен, с кем именно встречался. Теперь у него есть второй шанс, а вторые шансы почти всегда создают лучшие результаты, или Луи хотя бы надеется на это. Он просто хочет узнать, кто такой Гарри Стайлс. Каковы мечты Гарри Стайлса, каковы его страсти, чего он хочет, за что он благодарен жизни, какие пять фильмов он принесёт с собой на пустынный остров, верит ли он в инопланетян? — Я действительно не против, понимаешь? — сообщает ему Луи. — Я знаю, что уже говорил это раньше, но мне нравится видеть тебя счастливым, и если я могу заставить тебя чувствовать себя счастливым, то это определенно стоит того. Я сделаю всё, что тебе понадобится в ближайшие несколько недель, хорошо? Вместо того, чтобы кивать, Гарри улыбается, на самом деле улыбается. Его губы растягиваются, а глаза его светятся, и мальчик жмурится, чтобы сосредоточить взгляд на своих коленях. — Я обязательно буду помнить об этом. — Замечательно, — Луи встаёт. — Что бы ты хотел на обед: бутерброды с маслом и сыром или тосты? Гарри смотрит в потолок, взвешивая оба восхитительных варианта. — Ну, так как ты готовишь, это будет хорошо в любом случае, но давай остановимся на бутербродах с ветчиной. — Уверен, это великолепно. Я вернусь, прежде чем ты это узнаешь, — подмигивает он, смотря на красивого мальчика с глазами, как у олененка, сидящего перед ним, прежде чем скользнуть на кухню, напоследок протянув руку и взъерошив кудрявые волосы. Он никогда не встречал кого-то, кто бы заставлял его чувствовать себя таким противоречивым. Гарри делает его счастливым, сердитым, убеждённым, смущённым, непобедимым, уязвимым, и всё это в одно и то же время. Как один человек так может? Всякий раз, когда Луи думает, что у него есть полный контроль над своей личностью, над своими эмоциями и мыслями, это всё смешивается вместе и идёт на хер. Три месяца вместе — более чем достаточно, чтобы узнать кого-то, и Томлинсон уже должен был знать Гарри, как свои пять пальцев. Ведь невозможно, чтобы человек был настолько сложным, но кудрявый мальчик, сидящий в гостиной, был совершенно незнаком Луи.***
— На что ты смотришь? — спрашивает Луи, наклоняясь к спинке дивана. Он кладёт подбородок на голову Гарри, а руки — на его плечи, наблюдая за большим переплётом, разложенным на его коленях. Гарри поправляет очки на носу. У него плохое зрение, когда дело доходит до чтения и просмотра текста и изображений. — Ой. Эм, это всего лишь моё художественное портфолио… Ты знаешь, что я рисовал и думал, что делаю всё достаточно хорошо, чтобы фотографировать свои работы на протяжении многих лет, — беззаботно говорит он, начиная закрывать синий переплёт. Луи кладёт руку на одну из страниц, останавливая Гарри. — Не так быстро. Ты должен показать мне портфолио, страницу за страницей, рисунок за рисунком. — Я? — Стайлс поднимает бровь. Луи похлопывает его по щеке. — Ты. Посмотрим, как быстро ты всё схватываешь, — он огибает диван и садится рядом с Гарри. Тот безучастно смотрит на него, пока шатен не просит: — Я хочу начать с самого начала. Первая страница, пожалуйста. Гарри снова колеблется. Он тестирует Луи, проверяя, как долго тот может сидеть здесь молча, прежде чем станет скучать и перейдёт на что-то более захватывающее. Кажется, это не работает, только потому, что Луи наконец нашёл время, чтобы понять это поведение Стайлса. — Даваааай, Гарри. Пожалуйста? Ты видел мои фотографии, когда я был подростком, страдающим прыщами, а я просто хочу увидеть твои первые картины. Разве я многого прошу? — он кладёт голову ему на плечо, дуясь. Гарри никак не может игнорировать это. Кудрявый вздыхает, неодобрительно перелистывая ламинированные страницы назад, пока не останавливается в самом начале, таким образом доказывая, что Томлинсон прав. Гарри не может игнорировать надувшегося Луи, независимо от их дружбы, забывая даже неловкий статус отношений. Самая первая страница — это не фотография, а картина, плотно сложенная, чтобы могла вписаться в отверстие между двумя частями прозрачной плёнки. — Могу ли я? — спрашивает Луи и тянется дрожащей рукой. — Ты сделаешь это независимо от того, что я скажу, — отвечает Гарри. Луи воспринимает это как простое «да». Он тщательно разделяет плёнку и выталкивает старую зелёную строительную бумагу. Она сложена более четырёх раз, и, когда он полностью разворачивает её, она оказывается размером с синий переплёт. Все складки выстраиваются в линии, показывая, что они разворачиваются и складываются раз за разом, а края изношены и потрёпаны. На картине один из мужчин стоит спиной, одетый в чёрную форму. Он находится в центре тёмного пути, но вокруг него лежат белые розы, и, видимо, их становится всё больше, пока они почти не достигают его роста. Изображён дождь, почти что шторм, в небе нарисована полоса молнии. — Наверное, это была моя первая настоящая картина, — говорит Гарри, когда Луи продолжает изучать фрагмент. Очевидно, что кто-то неуклюжими пальцами нарисовал это, делая отрывистые движения. Не все линии прямые, а некоторые цвета смешиваются там, где явно не должны. — Она висела в моей комнате в течение большей части моего детства. — В чем её смысл? — спрашивает Луи. — Я думал, что тебе нравится рисовать портреты, — он щёлкает пальцами по силуэту мужчины. Эта часть работы заставляет его чувствовать… грусть. Общая эмоция в картине не является одной из позитивных. — Мне было восемь, когда я нарисовал это. Я не писал портреты до своего второго года в университете, — объясняет Гарри, сглатывая и смотря на изображение перед собой. Он провёл дни, создавая эту картину. В тот момент весь его мир состоял из этого. Ему было всего восемь лет, и завершение грёбаной живописи было всем, что имело значение. — Они… это было показано на похоронах моего отца. — Ох, — шепчет Луи. — Прости, если… Гарри не позволяет ему закончить свою мысль. — Он был полицейским, понимаешь? Он был потрясающим полицейским. Моя мама говорила, что он был комиссаром полиции, что, как мне кажется, было трудной работой, когда дело доходило до ранжирования, и все смотрели на него. Все его любили. Его обожало так много людей, и, когда он умер, это было похоже… Я не знаю, будто темнота преследовала мой родной город. Луи слушает, отказываясь говорить, пока Стайлс не закончит. Он никогда не знал, что отец парня был полицейским, да ещё и таким уважаемым. Это просто показывает, сколько еще нужно узнать о Гарри. — Я не очень хорошо помню его похороны, — признается младший, — но я помню, что появилось много людей, и у всех были маленькие белые розы, приколотые к их одежде. Видишь ли, мой папа, когда доводил до конца дела, отправлял букет белых роз людям, пострадавшим от преступления, чтобы выразить сочувствие, но на его похоронах все они пришли с белыми розами, что являлось символом благоговения, поэтому белые розы на картине были добавлены в последнюю минуту. Луи кусает нижнюю губу. — Похоже, он был хорошим человеком. — Он был, — шепчет Гарри. — Он был убит по служебному долгу, что заставило городок расстроиться. Люди перестали чувствовать себя защищёнными. Луи вздыхает, проводя рукой по волосам. Он не чувствует себя плохо из-за Гарри, скорее, он чувствует изобилие уважения к его покойному отцу. У шатена были деды и прадеды, которые служили в войнах, но у него никогда не было близкого общения с полицейскими. — Ты помнишь его? — спрашивает Луи. — Да и нет, — отвечает Гарри, беря картину из рук парня. — Иногда я могу помнить его так ясно, как эта картина, например, нас на лодке. Я хорошо помню этот день, но в других случаях всё похоже на то, что я никогда его не знал. Томлинсон может понять это чувство, а не то, что чувствует Гарри, но забыть о любимом человеке — очень эмоциональная ситуация. Обычно с этим связано чувство вины, иногда гнев, потому что вы хотите помнить человека больше всего на свете, но это становится так сложно. — Я хотел быть полицейским на самом деле, — Гарри смотрит на Луи, слабо улыбаясь, — но, когда ты похож на меня, люди будут делать всё, чтобы стрелять в твои мечты, прежде чем ты привяжешься к ним. Мне было пятнадцать лет, когда моя мама сказала мне, что я должен думать о другой карьере, и, позволь мне сказать тебе, это абсолютно сокрушило меня. Я думал, ты знаешь, может быть, они найдут для меня что-то в правоохранительных органах. Я знаю, что я не в лучшей физической форме, я не могу двигаться очень хорошо, я не проворный, у меня слабые кости, я могу продолжать и продолжать, но я умный, Луи. Я такой умный, и они могли бы использовать меня для чего-то такого. Сердце Луи немного болит за Гарри. Он не может поверить, что Энн закрыла любую мысль о желании сына быть полицейским. Ты не можешь быть тем, кем хочешь быть, до тех пор, пока не попытаешься. Нет ничего невозможного. Он даже не знает, с чего начать. Что он может сказать Гарри, когда сказать нечего? — Боже, Гарри… я… мне очень жаль. — Я был на вершине своего класса, понимаешь? У меня везде были одни А, у меня почти были отличные оценки на GCSE, и я мог бы зайти так далеко. Я бы не был полевым офицером, я мог бы что-то сделать… как за кулисами, я мог бы что-то сделать с расследованиями или… или даже с компьютерными материалами. Я просто… что угодно, я был бы доволен, если бы делал что-нибудь. Мой отец оставил такое наследие, и я всегда хотел следовать по такому же пути, но… посмотри на меня, — говорит он. — Меня уволили из Burger King, и я не могу выполнить работу. Единственную вещь в жизни, которая на самом деле делает меня счастливым, я тоже не могу. Я- — Я же сказал, что помогу тебе рисовать, — прерывает Луи. — Это не то, что я имею в виду, — утверждает Гарри. — Я просто… ты знаешь, я бы чувствовал себя свободно, если бы смог просто рисовать всю оставшуюся жизнь и получать за это деньги? Я хочу сделать карьеру из живописи. У меня есть диплом в университете, и четыре года спустя я с ним ничего не делал, — в его голосе присутствует паника, и он начинает говорить быстрее, абсолютно бессвязно, и Луи становится все труднее понять. — Что я собираюсь делать? Я не могу справиться с официальной работой. Я… я с трудом справлялся с работой в Burger King, и после того, как ты вернёшься в тур, мне придется вернуться домой, и я не смогу… Я не смогу оплатить свои счета. Конечно, я получаю деньги от правительства, но я потеряю свою квартиру, Луи. Луи садится и поворачивается к Гарри. — Гарри, эй, — он сжимает два пальца под подбородком и поднимает голову парня, заставляя его смотреть в глаза. — Не принимай это близко к сердцу. Всё в порядке, love. Не волнуйся, я никуда не уйду, мы разобрались. Глаза Гарри ослепляются слезами, но ему всё ещё удаётся смеяться. Луи не понимает почему, пока тот не говорит: — Я ненавижу быть взрослым. — Мне двадцать шесть лет, и я до сих пор не знаю, как быть взрослым, — говорит Томлинсон, кладя руку на шею Гарри. — Всё будет хорошо. Давай подумаем об этом логично, хорошо? Мы отложим папку, которую ты покажешь мне позже, и обсудим всё как взрослые, — он аккуратно складывает портфолио и кладёт его на журнальный столик. — Хорошо, если ты хочешь стать художником, то почему бы тебе не стать художником? Луи действительно не понимает концепцию становления художником. Если Гарри хочет стать художником, почему он не может это сделать? Любой может быть художником, особенно кто-то с талантом Гарри. Конечно, кто-то захочет приобрести его искусство или нанять его в качестве консультанта или что-то вроде того. Для него должно быть что-то. Определённо. Гарри вздыхает. — Это намного сложнее, чем кажется. Я пытался выставить свои работы, но ты должен быть уникальным, чтобы получать прибыль. — Ради всего святого, ты уникален. Я не знаю другого такого художника, как ты, — Луи не хочет звучать так же восторженно и решительно, как себя чувствует, но не может скрыть это. — Сколько художников ты знаешь? — Ладно, ты меня поймал, — шатен подавляет вздох. — Но из художников, о которых я слышал, я никогда не слышал о ком-то, у кого есть церебральный паралич, и он всё ещё способен рисовать. Гарри встречает его глаза. — Мир не волнуют рассказы об этом. В конце концов, я просто ещё один человек в художественном сообществе. — Но ты не просто очередной человек. Извлеки свою инвалидность из уравнения, ладно? Посмотри на своё искусство, искренне посмотри на него, я не знаю никого, кто рисует портреты так, как ты. Они настолько абстрактны и изумительны по-своему. Гарри откидывает голову назад. — Иногда мне интересно, достаточно ли этого. Могу ли я сделать карьеру, или я вернусь в Чешир к маме через несколько месяцев? — Тебе не нужно делать то, что ты не хочешь. Если ты не хочешь жить с ней, тогда не делай этого. У меня есть состояние, я позабочусь о тебе. Гарри смотрит на колени, не в силах поверить в услышанное. Он отказывается смотреть в голубые глаза Луи. Это не то, что ему удобно обсуждать, но он так гордится тем, что открыл Луи. — Я не ожидаю, что ты это сделаешь. Ты уже позволил мне остаться здесь, я не могу больше просить. Я знаю тебя только три месяца, почему ты все это делаешь для меня? — он спрашивает так, как будто не заслуживает этого. — Я забочусь о тебе. Я не знаю, как это объяснить, но с тех пор, как я впервые встретил тебя, я почувствовал такое сильное влечение. Я никогда раньше этого не чувствовал, — Луи двигается ближе, останавливаясь около лица Гарри. — Я знаю, что мысль о влюблённости заставляет тебя нервничать, Гарри, но я действительно думаю, что влюблён в тебя, и я понимаю, если… ты не будешь чувствовать того же. Дыхание Гарри усиливается, и его взгляд опускает на губы Луи. — Гм. Я не… Я не знаю, что чувствую, — говорит он, говоря предельно честно. — Я никогда не был влюблен. — Это впервые для нас обоих, — отвечает Луи, гладя Гарри по щеке. — Это нормально — быть неуверенным. Я знаю, что мы были вместе эти последние месяцы, но я не думаю, что я делал всё правильно, и я хочу попробовать снова. Между ними молчание. Глубокое дыхание — единственное, что удерживает их вне тишины, пока Стайлс, наконец, не решается заговорить: — Я тоже хотел бы попробовать снова, — он кладет руку на шею старшего. — Спасибо за это. За всё это. Мне хорошо, я сбросил камень со своей груди. — Каждый раз, когда ты хочешь поговорить, дай мне знать. Я буду более чем готов слушать. Ты действительно интересный человек, — говорит Луи, хотя это больше похоже на обещание. Он хочет, чтобы Гарри знал, что ему никогда не скучно, когда тот говорит. Все, что он говорит, интригует по-своему. — Теперь я могу тебя поцеловать? — О, Иисусе, я думал, ты никогда не спросишь, — Гарри говорит на одном дыхании, наклоняясь вперед. Он прижимает нос и губы к Луи так медленно, дразня его. Кто знает, что в Гарри так манит? Луи оборачивает пальцы вокруг бицепса Стайлса, сжимая, тем самым сообщая, что хочет, чтобы Гарри пропустил его дальше. Младший слегка улыбается, прежде чем встречает губы Луи, скользя внутрь языком. Томлинсон был тем, кто научил его целоваться. Гарри целовали раньше, но он никогда не знал, что есть ещё что-то большее, чем просто касания губ. Луи сказал ему, что движения и прикосновения являются ключевыми, и если он хочет, то может касаться другого человека, ведь это делает всё более чувственным. Шея Луи выгибается, как только Гарри кусает его губу. Он всё ещё немного неуклюж, но это не имеет значения, ведь шатен так долго жаждал этого. Когда он дёргает пальцами длинные завитки Гарри, оттягивая, чтобы углубить поцелуй, он понимает, что все звёзды сошлись, и это именно то, чего он хотел. Он хотел, чтобы Гарри открылся ему. Он хотел, чтобы Гарри знал, что Луи чувствует к нему. Таким образом, возможно, их «раскол» и авария младшего были частью плана, чтобы свести их вместе, сделать сильнее, чем раньше. Гарри, кажется, верит в старую мудрую историю о том, что всё происходящее имеет причину. Может быть, он прав. Может быть..