поезд летит между двумя большими городами —
и время летит также быстро.
есть такой момент в середине лета,
когда зелень уже захватила все овраги,
все заброшенные деревянные дома,
все пространство между рельсами,
от станции до станции —
тогда время останавливается.
♫ Alai Oli — Глава 2
Каждый шаг — удар сердца. Исане не могла отвести взгляда от учителя, пока он шел к ней, хотела вскочить на ноги и поклониться, но ноги отказались ее слушаться, как и язык. Сидела молча, трясясь, как перепуганный зайчонок. Укитаке подошел и сел рядом с ней. Он тоже молчал, и смотрел на Котецу виновато, но не так, как смотрел Иккаку — если того Исане невольно сравнила с побитым псом, то учитель явно чувствовал не столько вину, сколько… жалость. Еще бы! Что он мог подумать об ученице, которая в него влюбилась? Что он — взрослый и состоявшийся мужчина, может думать о ней, глупой маленькой девочке? Исане даже не заметила, как прижалась лбом к плечу учителя, а он погладил ее волосы. И все — молча, молча, молча! Сглотнула слезы, нарушила тишину заветным и самым главным: — Я люблю вас! Укитаке отстранил ее от себя, взял за плечи, посмотрел в лицо: — Бедная девочка… Бедная, бедная девочка, — шептал он, гладя ее по щеке. Исане поняла, что плачет. — Укитаке-сенсей… — Котецу-сан! — учитель поднялся со скамейки и заходил туда-сюда перед ней, то и дело ероша волосы, выбивающиеся из хвоста: — Я до последнего момента надеялся, что это не вы! Я надеялся на ваше благоразумие… Я заставлял себя думать, что это другая девушка, которой я… смогу отказать! Сердце пропустило удар. — А мне… не можете? — с надеждой спросила, тронув его за руку. — Было бы гораздо проще, будь я к вам равнодушен, Котецу-сан, — простонал Укитаке, — Это было бы намного проще! Но вы… девочка моя, вы и представить себе не можете, какая вы чудесная. С самого первого вашего появления на моих уроках я думаю о вас, и желаю вам лучшей судьбы, чем старый учитель! — Вы не старый! — Исане тут же вскочила, встала рядом с ним, — Не говорите о себе плохо, умоляю вас! Вы — лучший человек на свете! — Нет, нет, что вы, Котецу-сан, — улыбнулся Укитаке, — Любовь не дает вам видеть мои недостатки. Вы еще так юны… Замирая от своей смелости, обвила руками его шею, поцеловала в губы. Видимо, находилась в состоянии аффекта, потому что сама не понимала, что делает. Но сильные руки легли ей на талию, а губы Укитаке… ответили на поцелуй! Он был прав. Она — слишком юна. А в юности все делают глупости, все без исключения! Глупость Исане в том, что у поцелуев Укитаке привкус пустырника. Глупость Исане в том, что она распускает его волосы, серебряным ручьем падающие ему на плечи. Глупость Исане в том, что она отстраняется для вдоха и случайно кусает учителя за губу, потому что это ее первый поцелуй. Учитель наконец шагнул назад. С распущенными волосами и раскрасневшимися щеками он был прекрасен, как никогда. — Котецу-сан, так нельзя, — прошептал Укитаке, — Нас могли увидеть и… — Укитаке-сенсей, — раз так осмелела, то нужно двигаться дальше, пока не погас запал, — Вы любите меня? — Исане, — впервые с его губ слетело ее имя, — Исане, думай о том, что говоришь. Я — совсем не тот, кто тебе нужен. От меня у тебя будут одни проблемы. Да и… я еще никому не говорил этого, но… Исане, я долго не проживу. Задохнулась, будто эти простые слова забрали из атмосферы весь кислород. Да… как же так? — Туберкулез, — продолжал Укитаке, — Запущенная стадия. Не бойся, я не заразен, форма болезни закрытая, но это не отменяет того факта, что жить мне осталось совсем мало. Я думаю, еще смогу довести твой класс до выпуска, а потом… — Не говорите так! — взорвалась Исане, — Не говорите об этом так спокойно! Я не позволю вам умереть! Учитель взял ее руки в свои и поднес к губам. Задрожала всем телом, не сдерживая слез. Умрет… умрет… умрет! И говорит об этом, как о теме следующего урока! — Никто не в силах удержать умирающего, даже если мы сильно любим этого человека. Даже врачи — не боги. Прости меня, Исане… Я не должен был говорить тебе об этом, но… ты такая искренняя, что рядом с тобой врать — кощунственно. Я счастлив, что вызвал в твоем сердце такое светлое чувство, как любовь, но… я не могу ответить тебе тем же. — Но вы любите меня! — отняла у него руки, почти свирепо сверкнула глазами, — Не отказывайтесь от меня! Неужели вам не хочется жить в свое удовольствие? Неужели вам не хочется жить так, как выберете вы сами? Не бойтесь сделать меня несчастной! Рядом с вами я буду счастливейшей из смертных! Это ведь вы учили нас: carpe diem! Тогда вы сказали, что жалеть нужно только о несодеянном… — Ты так хорошо помнишь мои уроки, — восхищенно прошептал Укитаке. — Потому что вы — отличный учитель! Бросилась ему на грудь, рыдая в голос. Сама не знала, что оплакивает: Укитаке, свою любовь или свою юность, что мешала быть рядом. Джууширо гладил Исане по волосам, потом — по спине… Не хотела с ним расставаться, но уже темнело. Дома ждут Кийоне и мама. На прощание еще раз поцеловала учителя в губы. Выбегая из парка, заметила на входе в аллею, где они были, табличку «ремонтные работы». Ну, Рангику, ну, Нанао! Настоящие подруги!***
У дома заметила две фигуры, точнее, сначала приняла их за одну. Они тоже заметили высокую Исане и быстро отпрянули друг от друга, до того — слившись в поцелуе. Кийоне нервно улыбалась, а ее кавалер — тот самый Изуру — то краснел, то бледнел, и, когда обрел дар речи, сразу же извинился перед Котецу-старшей. Даже и не думала их ругать. Улыбнулась Кире, пригласила на чай, но юноша в самых изысканных выражениях отказался, что-то шепнул Кийоне и быстро ушел. На щеках младшей сестренки расцветал румянец. — Онее-сан… — смотрела в землю, — Ты не против? — С чего бы? — немного удивилась, — Ты же счастлива. — Да… Очень… А ты… Сестра, ты уже знаешь имя того, кого ты любишь? Обняла сестренку, прижала к себе, глядя на половинку луны, что когда-то напомнила ей его лицо. На половинку луны, которая к утру неизбежно растает. — Джууширо, — шепнула одними губами, — его зовут Джууширо…