так свет во мне вечно тянется к тьме, говорит она,
так пустота во мне вечно хочет быть заполнена,
так ты разрушишь меня и изменишь меня.
♫ Alai Oli — Глава 2
Придя домой, прятала слезы от сестренки, но где там! Кийоне — до ужаса наблюдательная — не только все заметила, но и буквально с ножом у горла выпытала, почему Исане плачет. Врать Кийоне Котецу-старшая не умела, и поэтому рассказала обо всем — и о поцелуях Иккаку, и о том, как испугалась, что он не остановится. Давно не видела сестренку в таком гневе. Кийоне заставила Исане выпить чашку чая и почти силком отправила ее в ванную, а потом принялась с кем-то громко ругаться по телефону, но до Исане, когда она прислушалась, долетали только обрывки слов. Включила воду, заглушая пронзительный голос Кийоне. Быстро разделась, встала под горячие струи, подставила лицо под воду — скорее смыть с себя прикосновения его губ, скорее снова стать чистой! Вода приятно стекала по обнаженному телу. Исане закрыла глаза, и наконец-то расслабилась. Что с того, что Иккаку распустил руки? Она должна была ударить его, а не плакать из-за этого. Вот Укитаке-сенсей точно никогда бы так не поступил! Укитаке-сенсей был с ней нежен…***
Вышла из ванной свежая, как будто заново родилась. Кийоне нервно стучала пальцами по столешнице и явно кого-то ждала. Исане решила, что, наверное, должен прийти Кира. Легла на диван, закрыла глаза… Раздался стук в дверь. «Ну вот, сестренка дождалась, — сонно подумала Котецу-старшая, — Хороший все-таки у нее парень…» — Онее-сан! — позвала Кийоне, и голос ее звучал уже радостно. А на пороге — представьте себе! — Мадараме с охапкой ее любимых белых роз. Отвернулась от его глупо улыбающейся рожи, гордо задрала нос и отчеканила: — Тебе здесь не рады. Вопреки ожиданиям, Иккаку не ушел. Краем глаза Исане заметила, что он бросил отчаянный взгляд на Кийоне, а сестренка сделала ему в ответ страшные глаза. Так вот с кем она по телефону ругалась! И не стыдно им плести интриги за ее спиной?! На Кийоне злиться не могла, поэтому весь негатив сосредоточила на Мадараме. — Как ты вообще посмел сюда припереться? — взорвалась Исане. — Прости меня! — Иккаку попытался вручить ей букет, но девушка спрятала руки за спину. — Знаешь что, Мадараме, — начала Исане, но юноша ее перебил: — Знаю! Я идиот! Я думал, тебе понравится, если я буду вести себя решительно, как настоящий мужчина! Кийоне застонала, приложив ладонь к лицу. Исане глянула на нее и нахмурила брови: — А ты отлично спелся с моей сестрой… Только на этом — все! Кийоне, больше ты с ним не общаешься — я запрещаю! А ты, Мадараме, лучше и правда уходи, и веник свой забирай! — Ты не можешь мне запретить! — взвилась Котецу-младшая, — я уже взрослая! — Тогда я расскажу маме, чем вы с Кирой занимаетесь тут по ночам, и что он лазит к тебе в окно! — пошла с козырей. Сестренка беспомощно замолчала, то открывая, то закрывая рот. Иккаку насторожился: — Этот аристократишка ночью лазит к Кийоне?! — Не твое дело! — хором рявкнули на него сестры. И рассмеялись. Первой хихикнула Кийоне, потом улыбнулась Исане, потом во весь голос захохотал Мадараме, и вскоре смеялись все трое, заодно окончательно друг друга простив. Исане забрала у Иккаку цветы, обняла сестренку, и даже не заметила, как они уселись за стол на кухне и стали пить чай. Предприимчивая Кийоне притащила тарелку коричного печенья, и сказала, что его пекла Исане. Наглая ложь, потому что выпечкой в доме Котецу занималась только младшая сестра. Впрочем, Исане не стала спорить и возмущаться, а Иккаку ел печенье с таким видом, будто ему отсыпали манны небесной, и не уставал восхищаться вкусом сладости и талантом Котецу-старшей. Перед тем, как уйти, он все-таки утащил Кийоне поговорить наедине. Исане мыла посуду и слышала: — …морду ему набью! — … ничего такого! — …учти, Кийоне! — …да знаем мы о контрацепции! — …если что — звони мне! — …сам дурак! Улыбалась, вытирая чашки. Они такие смешные и домашние — что Кийоне, что Иккаку. Ругаются, как родные брат и сестра… Поймала себя на мысли, что хотела бы иметь брата. Старшего. Такого, как Мадараме. Чтобы защищал, чтобы берег… Конечно, она обожает Кийоне и ни на кого ее не променяет, но если бы брат был у них обеих…***
Так и не сказала Нанао, что видела ее в кино с мужчиной. Естественно, Рангику не сказала тоже: сказать Рангику означало сказать половине школы. Исе же вела себя, как обычно: все та же строгая староста и лучшая ученица. Литературы не было. После уроков зашла к Шихоуин-сенсей, как она и просила. Удивилась, увидев, что на учительском столе сидит маленькая девушка. Нет, все-таки не школьница, — присмотрелась Исане — студентка? Йоруичи вышла из подсобки. Заметив Котецу, радостно ей помахала. — Сой, это моя ученица, Котецу Исане. Исане-чан, это Сой Фонг, моя… Сой Фонг метнула на Шихоуин угрожающий взгляд, но Йоруичи, нимало не смутившись, продолжила: — Моя девушка! Исане поперхнулась, но более свое удивление ничем не выказала. Ну девушка и девушка… — Знаешь, Исане-чан, — сказала Йоруичи, пока Котецу переводила текст, — Не стоит стесняться себя. Ты такая, какая ты есть. Ты можешь любить, кого тебе хочется, и ненавидеть, кого тебе хочется. Не позволяй шуму общественного мнения заглушить твой внутренний голос. Задумалась об этом, когда шла домой. Значит, то, что она любит учителя — не отклонение? Значит, так должно быть и это правильно, раз это чувство родилось в ее сердце? Достала телефон и набрала номер Джууширо. — Здравствуйте, Укитаке-сенсей. Я… я хотела сказать, что мне необходимо вас увидеть!