она еще не знает, что ей приснится,
потому что иногда ты думаешь только о том, как заснуть,
потому что есть надежда, что утром все изменится,
и ты проснешься без этой боли в груди, и во всем теле, и даже вне тела,
потому что когда ты на самом деле живешь —
ты живешь далеко за его пределами.
♫ Alai Oli — Глава 4
Домой не пошла — ждала пробуждения Иккаку, ощущая вину. Кийоне тоже не хотела уходить, предлагала просто позвонить маме и все, но Унохана строго посмотрела на нее и напомнила, что врач не имеет права быть уставшим — сестренку мигом как ветром сдуло. Она стала ученицей Уноханы, как та выразилась, экстерном — сразу поступила не в первый класс, а в третий. Оказалось, Кийоне давно увлекается медициной и хочет стать врачом, и узнать много чего успела в интернете, так что, наверное, Исане перегоняла — она отставала во многих предметах, кроме литературы, чудом вытягивала высокие баллы на экзаменах. Все у нее наперекосяк. Кийоне умчалась домой, как на крыльях улетела, а Унохана перевела взгляд на Исане: — К тебе тоже это относится. Врач не может быть уставшим. — Но как же… — наверное, ее лицо было таким несчастным, что Унохана смилостивилась. Кивнула на соседнюю кровать: — Ложись, тут поспи. Разрешаю. Исане послушно легла, не раздеваясь — только тапочки больничные скинула. Уложила голову на подушку и неосознанно пожаловалась: — Так ведь я не смогу заснуть. — А я тебе сказку расскажу, — начала Унохана. — Однажды жила маленькая девочка. Она не знала ничего о себе, ни своего имени, ни своего прошлого — ничего. И не было у нее никого и ничего, ни родителей, ни дома, ни друзей. Но был меч. Она нашла его, и меч заговорил с ней. Меч научил ее обращаться с ним, сказал ей свое имя… А себе девочка имя дала сама. И начала убивать. Не из ненависти, нет… ей было все равно, кто падет от ее клинка. Она искала достойного противника, равного ей. Она искала долго, очень долго. Она находила удовольствие лишь в сражениях, и только поэтому попросила одного человека научить ее исцеляющей магии — чтобы исцелять себя и продлевать битву. А потом она встретила равного себе. Более того, встретила человека, сильнее себя… И успокоилась. Сменила имя и стала лекарем. Она спасла намного больше жизней, чем погубила… А потом началась война. И она второй раз сразилась с тем, кто всегда был сильнее нее — чтобы проиграть, и своей смертью подарить ему силу. — Она любила того человека? — сонно спросила Исане. — Наверное, да… Они обменялись большим, чем кольцами — они подарили друг другу шрамы. В первом сражении она рассекла ему лицо, а он рассек ей горло. Горло… Шрам на горле Уноханы… Шрам на лице того мужчины на мотоцикле… Исане смежила веки, погружаясь в сон, и вдруг ей показалось, что Унохана стоит у окна не в белом медицинском халате, а в белом… хаори? Под накидкой черные одежды вроде кимоно, а в руках меч. И волосы распустились, обнажив шрам. — Как звали ту девочку? Какое имя она себе дала? — Исане спросила на грани сна, то ли правда проговорила слова, то ли думала, что проговорила. Но ответ донесся до нее шелестом осенней листвы: — Ячиру…***
Утром открыла глаза и не сразу поняла, где находится — больница? Воспоминание пришло рывком, так, что Исане поморщилась: объяснение с Укитаке, раскрытие Иккаку, арест Укитаке, помощь Кьёраку, больница, Иккаку, Кийоне, Унохана… Исане помнила только то, что Унохана рассказала ей сказку, о чем — забыла. Иккаку лежал на боку и смотрел на нее. — Проснулся уже, — буркнула Исане. Злиться на него или нет? Он чуть не сломал жизнь Укитаке, но она так испугалась за Мадараме, когда решила, что тот покончил с собой… Хотя какие глупости, с чего бы ему убивать себя только из-за нее? Она не смахивает на литературных femme fatale… Вообразила о себе невесть что. — Проснулся, — согласился Иккаку. — Только с какой радости в больнице? — А с какой радости ты напился до потери памяти? — нахмурилась Исане. — Ты что, в мой дом влезла? — парень сел, сбросив одеяло. — В душу влезла, в сердце влезла, еще и домой! Исане следом скинула одеяло, радуясь, что додумалась остаться в одежде, хотя было немного неприятно. — Я хотела поговорить! — Ты уже все сказала. Только не мне, — фыркнул Мадараме. — Чем ты лучше? — крикнула Исане. — Из-за идиотской ревности… — Да! — выкрикнул ей в лицо Иккаку. — Надеюсь, он сгниет в тюрьме! — Как ты… — Исане покраснела от злости и занесла руку для удара, но ее поймала за ладонь Унохана — когда только здесь появилась? Хотя Исане отвлеклась на Мадараме, вот и не заметила. — В моей больнице, — проговорила Унохана ледяным тоном, — не кричат и не дерутся. Здесь отдыхают и выздоравливают. Прошу вас не забывать, молодые люди. Исане задумалась — разве Унохана главврач? Почему больница «ее»? Если подумать, она не знала, кем именно работает Унохана Рецу… Она проводила операцию Укитаке — значит, хирург, но Иккаку привезли не в отделение хирургии, а на приемный покой, и она была тут, да еще и ночью… Может, правда главврач, может, ей вообще принадлежит вся больница, вот она и работает там, где ей захочется? — Извините, — покаялся Иккаку, склонив голову. Следом за ним поклонилась Исане. Унохана ушла самым обыкновенным образом — открыв дверь и закрыв ее. Хотя с чего ей уходить иначе? Исане, наверное, переутомилась. Или еще не совсем проснулась. — Я не хотела, чтобы так вышло, — сказала Исане. — Я не хотела делать тебе больно. — Но сделала. Ты мне сердце к х… — Иккаку покосился на дверь, решил, что сквернословить в больнице Уноханы тоже не стоит, и поправился, — …вдребезги ты мне сердце разбила! А я должен твоего парня покрывать? Да он заслужил тюрьму, — он уже не кричал, но шепот его слышался Исане криком. — Он заслужил, потому что он… — насчет цензурности слова «педофил» Мадараме засомневался, но Исане и так поняла. — Нет, — шепотом возразила она. — Он не такой! Он меня не соблазнял, я первая призналась ему в любви, вышло так, что это взаимно, и мы бы просто подождали, когда я закончу школу… — А я тут тогда при чем? — устало спросил Иккаку. — Ждала бы своего седого принца. А ты со мной на свидания ходила… Первая меня поцеловала… Зачем ты из меня душу вынимала, если после школы бы бросила? — Прости, — прав он был, прав, прав! Все они были правы! Какая же она глупая! — Делай, что хочешь, Исане, — Иккаку пошел к выходу из палаты. — Мне все равно. Она села на кровать, уткнулась лицом в подушку и залилась слезами.