Don't Let Me Die Still Wondering

Дэрил следовал за Мишонн вглубь тюрьмы. Его ладони вспотели, а сердце колотилось как минимум в два раза быстрее, чем обычно. Он думал о том, что вряд ли когда-нибудь так нервничал, даже учитывая ту ночь, когда впервые признался в своих чувствах Рику. Тогда ему было проще, потому что он считал, что действует во благо Рика. И не было буквально ничего, чего бы он ни сделал, чего бы ни вынес ради Рика Граймса. Поэтому, когда страх парализовал его на середине лестницы, ведущей на сторожевую вышку, он глубоко вдохнул, велел ему валить нахер и продолжил путь наверх. И в итоге, это оказалось лучшим решением, которое он когда-либо принимал. А сейчас… сейчас всё было по-другому. Из всех людей в тюрьме — кроме самого Дэрила — Мишонн больше всех ценила Рика Граймса и то, что он для них значит. Она долго жила снаружи, так же, как и Дэрил, когда впервые столкнулся с Риком в карьере. Она видела, что Рик обладает способностью собирать людей вокруг себя и вдохновлять их становиться теми, кем, как он верит, они на самом деле являются. Как и Дэрил, она стремится заполучить доверие, уважение и дружбу Рика. Она знает, насколько он важен. Мысль о том, чтобы посмотреть ей в глаза и сказать, что Рик — великолепный, харизматичный, особенный Рик — теперь с Дэрилом, блядь, Диксоном, заставляет расползтись по его коже стайку мурашек. Наверняка сначала она подумает, что это дурацкая шутка. А когда поймёт, что нет, то будет шокирована. Почувствует шок, замешательство и отвращение. Она не поймёт, с какого перепугу такой человек, как Рик Граймс, хочет быть с таким как он. И это нормально. Большую часть времени Дэрил тоже не понимает. Но что бы о них ни подумала Мишонн, каким бы недостойным она не посчитала Дэрила — он был уверен, что она сохранит их тайну. Во-первых, потому, что она никогда не была одной из пустоголовых сплетниц. Всякий раз, когда женщины Вудбери начинали свои тупые разговоры о том, кто с кем должен замутить и кто, по их мнению, уже с кем-то мутит, она либо молчала, либо находила какие-либо оправдания, чтобы уйти. Как и Дэрил, она понимала, что есть гораздо более важные вещи для беспокойства. И во-вторых, она, так же как и Дэрил, чувствовала, что имеет перед Риком долг, который никогда не сможет погасить. Дэрил рассчитывал на то, что она увидит в этом шанс расплатиться с ним, хотя и знал, что Рик вообще не считал, что этот долг есть. Конечно, какое-то время всё висело на волоске — нет никакого смысла притворяться что этого не было — но все они знают, что Рик никогда не сожалел о том, что пригласил её, несмотря на неприятности, которые доставила вся эта ситуация. Мишонн ничего не должна ему. Или кому-нибудь ещё. Она — одна из них. Она стала одной из них с того момента, как забрала детское питание, которое Гленну и Мэгги пришлось бросить, несмотря на то, что она тогда не знала никого из них. Всё, что она сделала с тех пор, только укрепило эту веру в Дэриле, и он уверен, что и во всех остальных тоже. Ну, во всех, кроме самой Мишонн. Дэрил время от времени ловил её на том, как она колеблется, стоя в дверном проёме, не уверенная — войти в комнату и присоединиться к ним или стремглав сбежать оттуда. Он знает, что несколько раз она видела тот же взгляд и на его лице. Но они никогда не говорили об этом. Они на самом деле вообще мало говорили. Не о серьёзных вещах. Их отношения были основаны на шутках и поддразниваниях, и они старательно избегали говорить о чём-либо хоть немного серьёзном. Это была не совсем дружба, но Дэрил всё равно уверен, что будет скучать по ней, когда она прекратится. Он догоняет Мишонн возле одной из кладовых. Она что-то тихо напевает себе под нос, пока заполняет полки пачками со стиральным порошком и стопками полотенец. Коридор полон людей, приходящих и уходящих с ящиками, помогающих принести вещи, которые привезли они с Риком, или тех, кто приходил сюда за чем-то, что нужно было на кухне для ужина. Их разговоры и смех эхом отражались от холодных серых стен. Было нетрудно убедить себя, что он слишком занят, что сейчас слишком велик шанс, что их подслушают. Он поворачивается, чтобы уйти, обещая себе, что попробует снова чуть позже. — Вы, ребята, хорошо поработали, — одобрительно замечает Мишонн, всё ещё стоя спиной к Дэрилу. Дэрил замирает на месте. — Ага, — хрипло говорит он и хватает маленькую тряпочку с ближайшей полки. Если кто-нибудь спросит, он скажет, что спустился, чтобы взять новую для чистки арбалета. Материал совершенно неподходящий для этого, но он сомневается, что кто-нибудь поймёт это. Мишонн наконец поворачивается к нему и спрашивает что-то о поездке. Дэрил догадывается, что ей интересно, как далеко им пришлось уехать, поэтому рассказывает ей о дороге и других домах, которые они проезжали и которые также стоило проверить. Он рассказывает ей о пустынном поле перед домом и широкой приветливой веранде. О хорошо укомплектованной кухне и запасных подушках; о чердаке, полном детской одежды и игрушек. Теперь, когда он начал, слова приходят удивительно легко, хотя он и осознаёт, что уходит всё дальше от главной темы, вместо того, чтобы приближаться к ней. Это глупо, но он чувствует, что этот дом стал чем-то ценным для него. Те несколько часов, которые они с Риком провели там наедине, были одними из самых счастливых в его жизни. Хоть он и не собирается говорить Мишонн об этом, но он рассказывает ей о книгах, которые они могли бы привезти в тюремную библиотеку, о ворохе шерсти, из которой Кэрол могла бы что-нибудь связать, и о том, насколько мягкими были простыни на огромной кровати в хозяйской спальне. Последнее заявление заставляет её засмеяться. Этот звук вырывает Дэрила из его воспоминаний и возвращает в настоящее. Он краснеет, когда понимает, что только что сказал. — Ну, я надеюсь, что вы с максимальной пользой провели время на этой большой мягкой кровати, — замечает Мишонн, широко ухмыляясь. Краска, которая залила лицо Дэрила минуту назад, теперь совсем сходит с его лица. Он думал, что такие ситуации бывают только в мультиках, но сейчас он уверен, что его лицо такое же белое, как лист бумаги. «Она не знает», — говорит он себе. Она никак не может этого знать. Она, может, и не была сплетницей, но точно сказала бы что-нибудь хотя бы Рику, даже если только посоветовала бы ему бросить его. И Рик не дал бы Дэрилу пойти рассказывать ей, если бы знал, что она уже и так всё знает. Он бы так не поступил. Он просто не мог. Так что этот невинный комментарий, скорее всего, был о том, что они оба наконец хорошо выспались этой ночью. И это, как теперь подумал Дэрил, вероятно было лучшим началом для разговора о том, зачем он сюда пришёл. Он делает глубокий вдох и заставляет себя посмотреть в глаза Мишонн. Рик хочет его. Ему не стыдно. — Мы, эм… на самом деле да, — говорит он. Он видит тот момент, когда смысл его слов доходит до её сознания. Взгляд Мишонн, вначале непонимающий, внезапно проясняется. На её лице медленно расцветает улыбка — широкая и искренняя. *** Новый детский шампунь Джудит пахнет лавандой. Аромат заполняет ноздри Рика, заставляя его ощущать тепло и сонливость, хотя — насколько он может судить — ещё довольно рано. Он стоит посреди камеры, покачивая её взад-вперёд, и поёт полузабытую колыбельную, когда Карл просовывает голову в камеру, отодвинув шторку, чтобы пожелать спокойной ночи. Желудок Рика скручивает. — Подожди минутку, — быстро говорит он, чтобы не успеть струсить. — Мне нужно поговорить с тобой. Карл заходит в камеру и опускает за собой шторку. — Всё в порядке? — спрашивает он, обеспокоенно хмурясь. — Всё хорошо, — искренне отвечает Рик. — Даже лучше, чем хорошо. Так, как не было уже долгое время. — Окей, — медленно произносит Карл. — Садись, — зовёт Рик, показывая на свою кровать. — Это может занять некоторое время. Карл делает, как он сказал, протягивая руки, чтобы Рик передал ему Джудит. Она скручивается калачиком в его руках, положив свою маленькую ладошку ему на грудь. Бет предлагала взять её на ночь. Смотря сейчас на них двоих, Рик рад, что отказался. Джудит ещё слишком мала, чтобы понимать то, что ей говорят. Ей не нужно будет объяснять, какое место Дэрил занимает в её жизни, потому что она никогда не будет знать ничего другого. И всё же кажется правильным рассказывать им обоим. Карл терпеливо ждёт, пока Рик в тишине вышагивает по узкой камере. Он знает, что хочет сказать, но никак не может заставить себя произнести хоть слово. Он закрывает глаза и представляет лицо Дэрила, когда он перехватил Рика после обеда, его яркие глаза и неверящую улыбку на лице. — Речь пойдёт о Дэриле, — начинает он, — о Дэриле и обо мне. О нас, вместе. — Что-то произошло, пока вы, ребята, были на вылазке? — Нет, — быстро говорит Рик. — Поездка прошла без происшествий. Одна из самых лёгких, которые когда-либо были. Что я хотел сказать тебе — это то, что Дэрил и я… мы… вместе, Карл. Ты понимаешь, что я имею в виду? Тишина. Мучительная, злая тишина. — Имеешь ввиду, что ты лжец, — шипит Карл. — Ты гей, и ты чёртов лжец. Рик чертыхается. — Я не гей, — твёрдо говорит он. — Я любил твою маму. Я знаю, что ты это знаешь. Когда она умерла, я думал, что это конец и для меня. Я думал, что больше никогда не захочу быть с кем-то вместе. И я уж точно никогда не думал, что захочу этого с другим мужчиной. Но Дэрил… он очень сильно дорог мне. — Больше, чем мы с Джудит? — язвительно спрашивает Карл, крепче прижимая Джудит к груди, словно защищая её. Рик не знает, на какую реакцию надеялся Карл после своей невысказанной угрозы, но явно не на разочарованное хмурое выражение лица. — Я пытаюсь поступать правильно по отношению к вам, рассказывая это, — вздыхает Рик. Карл зло усмехается. — Ты всё говорил, что уже вырос, — напоминает ему Рик, сосредотачиваясь на том, чтобы сохранить свой голос спокойным и чётким. Крики ничем не помогут, и, в конце концов, Карл имеет полное право расстраиваться и злиться. — Я надеялся, мы сможем поговорить об этом как взрослые люди. Карл не отвечает, ни на словах, ни жестом. — То, что я чувствую к Дэрилу, никак не изменит то, что я чувствую к тебе и Джудит. Или к вашей маме. Не проходит ни дня, чтобы я не думал о ней и не хотел, чтобы она всё ещё была жива. Я хотел бы, чтобы она увидела, как мы здесь устроились. Хотел бы, чтобы она увидела, что все мы в безопасности и комфорте. Хотел бы, чтобы она увидела, как вы с Джудит повзрослеете. Я хотел бы, чтобы у нас был шанс всё исправить. Но моё желание не вернёт её обратно. Ничто не сможет вернуть её. Карл внимательно наблюдает за ним. Его выражение лица остаётся настороженным и закрытым, но, по крайней мере, он слушает. — Я думаю, что мы задержимся здесь на долгое время. Мы сможем выживать здесь годами. И с каждым годом нам будет всё легче и легче, — продолжает он. — Я не хочу всё это время оставаться в одиночестве. Лори всегда предупреждала его о проявлении слабости в присутствии Карла, но если Рик собирается сказать ему правду, то он расскажет ему всю правду. Кроме того, Карл уже видел его и куда более слабым. — Если бы я умер тогда, в больнице, я бы не хотел, чтобы твоя мама провела остаток своей жизни в одиночестве. Я бы хотел, чтобы она двигалась дальше, чтобы нашла кого-то, кто сделал бы её счастливой, чтобы она снова влюбилась, — он понимает, что чересчур приближается к эмоциональному шантажу, но не может придумать другого способа донести до него свои мысли. — Кого-то вроде Шейна? В голосе Карла вызов, но он уже не злобный. Рик сказал, что хочет поговорить с ним о ситуации, как со взрослым. Теперь у него есть шанс доказать это. — Да, — подтверждает Рик. — Кого-то вроде Шейна. Глаза Карла распахиваются, а рот сжимается в жёсткую линию. Если выводы в отношении Джудит и доходят до него, он не показывает этого. Это жутко, насколько хорошо он научился скрывать свои чувства. — Я знаю, что ты, должно быть, шокирован, — мягко говорит Рик. — Это было шоком и для меня. Я не ожидаю, что ты будешь прыгать от радости из-за всего этого. Чёрт, я не ожидаю ничего. Но я прошу тебя, пожалуйста, попытайся понять, — он хотел бы сказать гораздо больше — о счастье, любви, о том, что Дэрил упустил так много из этого, и о том, как Рик гордится тем, что именно он — тот, кто получил возможность компенсировать это. Но это не только его история, поэтому он просто кусает губы и ждёт ответа Карла. — Кто ещё знает? — требовательно спрашивает он. — Дэрил рассказал Мишонн сегодня, чуть раньше, — отвечает Рик. — Он подумал, что ты, возможно, оценишь возможность поговорить об этом с кем-то ещё, а не со мной или с ним. Он заботится о тебе. Больше, чем ты думаешь. Карл резко кивает. — Можно мне уже уйти? — спрашивает он после долгого молчания. Рик хочет отказать, хочет удержать Карла рядом как можно дольше, но он сказал всё, что хотел сказать. Ну, почти всё. — Я люблю тебя, — говорит он в отчаянии, умоляюще. Карл встаёт, всё ещё держа на руках Джудит. — Я тоже тебя люблю, — тихо говорит он. Он забирает Джудит с собой. Камера кажется слишком большой без них.