Don't Let Me Die Still Wondering

Он не скрывается. Не особо. В конце концов, он ведь сидит на открытом пространстве. Любой может подойти и присоединиться к нему, если захочет. Но он бы удивился, если бы кто-нибудь захотел после его тщательно организованного выступления сегодня утром. С того момента, как он вышел из своей камеры, он избегал зрительного контакта насколько это было возможно. Если же это было невозможно, то он смотрел хмурым взглядом на любого, на кого падал его взгляд в этот момент. Он быстро поел, игнорируя все попытки вовлечь себя в разговор. Единственным словом, которое он сказал, было «нет», когда Патрик спросил, будут ли они работать сегодня в саду. Он ощущал как минимум три пары обеспокоенных глаз, наблюдающих за ним, но не стал реагировать на них, ни на словах, ни действием. Не считая варианта встать и объявить об этом всей комнате, он не мог показать своё желание уединения более ясно. Он не хотел, чтобы они заставляли его чувствовать себя виноватым за это. Что с того, если он просто хочет провести день без разговоров с кем-либо, без постоянных взглядов или приближения к нему? Никто не может запретить ему хотеть этого время от времени. Дэрил всё время уходит один, и никто не достаёт его по этому поводу. Это не слабость и не трусость. Это не делает его встревоженным или напуганным. И очевидно ведь, сидеть во дворе в одиночку лучше, чем выливать своё раздражение на кого-то, кто этого не заслуживает? Он ушёл из столовой без особой цели, куда идти, но он не удивлён тому, что в итоге сидит на траве у могилы своей матери. Он не может выкинуть её из головы сейчас. Не то чтобы он этого так уж хотел. Он просто хочет быть способным думать о ней, не чувствуя, как будто его душа выворачивается наизнанку. Он хочет не чувствовать, будто предаёт её каждый раз, когда хотя бы кидает взгляд на Дэрила. — Чёрт, — тихо говорит он. И ещё раз, потому что вокруг нет никого, кто бы сказал ему прекратить. — Чёрт. Чёрт. Чёрт. Голубое небо и тёплое солнце полностью расходятся с его внутренним состоянием, но внутри тюрьмы слишком замкнуто и неуютно, чтобы ему захотелось вернуться к серым стенам, которые больше соответствовали бы его мрачному настроению. Он чувствует себя иррационально сердитым на погоду за то, что она не соответствует. — Мои родители расстались, когда мне было десять. Даже если бы Карл не узнал голос, он мог бы сделать обоснованное предположение о личности говорящего. Есть только два человека, достаточно смелых — или глупых — чтобы подойти к нему, когда он находится в таком настроении, и один из них в настоящее время далеко от тюрьмы, на вылазке. — Даже тогда я была удивлена, что они продержались так долго, — продолжает Мишонн. — Я не могу вспомнить, чтобы у них было больше, чем несколько дней без ссор. Ни у кого из детей, с которыми я ходила в школу, не было родителей, которые ругались как мои. Я плакала, когда мой отец, в конце концов, ушёл, но часть меня почувствовала облегчение. Вслед за этим вскоре последует жизненный урок, Карл знает, что так будет. Но как бы он ни ненавидел эту мысль, Мишонн никогда вот так не открывается людям. И он не может не чувствовать себя польщённым. — Мой отец довольно быстро нашёл себе кого-то другого. Чёрт, насколько мы знали, у него уже был кто-то другой. Он ещё появлялся в нашей жизни время от времени, но ему никогда не было до нас особого дела, пока моя мама не начала встречаться с одним из местных механиков. У Майка не было много денег, но он делал мою маму счастливой и был очень добр ко мне. Он помогал мне с домашним заданием, когда мама работала. Он водил меня в парк по выходным. Он читал мне книги, говорил со мной и учил меня готовить. Я обожала его и ненавидела себя за это. А вот и оно. Тем не менее, Карл должен отдать ей должное. Легко проигнорировать благонамеренный, но, в конечном счёте, нежелательный совет. Гораздо труднее игнорировать того, кто говорит тебе, что прошёл через то же, через что проходишь ты, что он понимает. — Мой отец тоже ненавидел меня за это. Он не хотел растить меня сам, но и не мог видеть, как это делает другой человек. Он перестал приходить к нам. Потом перестал звонить. До того, как я это поняла, прошло уже десять лет, за которые я ни разу с ним не поговорила. Карл смотрит на неё в первый раз за весь её монолог. — Мне жаль. Ответ автоматический, но это не делает его неискренним. Даже когда его родители ругались друг с другом, он никогда не сомневался в их любви к нему. Он не может себе представить, как трудно, должно быть, было Мишонн, когда её отец добровольно вычеркнул себя из её жизни. Мишонн пожимает плечами. — Я пережила это. Суть в том, что твоя мама никогда бы так не отреагировала. Она была бы рада, что твой отец нашёл кого-то, кто любит и поддерживает его. И она была бы рада, что он нашёл кого-то, кого ты тоже мог бы полюбить. Кого-то, кто не просто заботился бы о твоём отце, но ещё и о тебе, и о Джудит, как о своих собственных детях. Карл хмурится. Он не может поспорить с ней по поводу последнего пункта. Дэрил относился к ним, как к семье, задолго до того, как начал встречаться с его отцом. Первый пункт, однако… — Как ты можешь утверждать это, если никогда не знала её? — требовательно спрашивает он, больше из любопытства, чем со злости. Улыбка Мишонн в ответ на его слова одновременно нежная и грустная. — Потому что я знаю твоего отца. Мне трудно представить его с партнёром, чьё сердце не было бы таким же добрым и великодушным, как его. Карл отворачивается, чтобы скрыть слезы, собравшиеся в уголках глаз. — Никто не просит тебя забыть её или то, как сильно ты её любил. Просто не позволяй этому мешать тебе быть счастливым сейчас. К счастью, она больше не поднимает эту тему, и они проводят следующие полчаса, молча глядя на ряд могил.

***

Дэрил ставит свой чуть тёплый кофе на тумбу в ванной. Он прислоняется к ней, чтобы выпить его, наслаждаясь видом обнажённого Рика Граймса, входящего в душ. Плавным изгибом спины. Его стройными ногами. Тем, как вода делает волосы на его затылке ещё более кудрявыми, чем обычно. Его улыбкой, когда он смотрит через плечо, молча призывая Дэрила присоединиться к нему. Его с лёгкостью можно назвать одним из самых красивых людей, которых Дэрил когда-либо видел. Зрелище становится только приятней при воспоминаниях о том, как вчера ночью этот прекрасный мужчина открылся для Дэрила, как он цеплялся за него и шептал его имя. Рик издаёт протяжный стон — только частично преувеличенный — когда откидывает голову под тёплыми струями душа. Дэрил закатывает глаза. — Ты всё ещё жалуешься по поводу своей задницы? — Она правда болит, — тянет Рик, дразня его. Он забывает упомянуть, что это довольно приятная боль. Он подозревает, что Дэрил всё равно это знает. — У тебя не такой уж маленький размер, милый. Уголок рта Дэрила растягивается в довольной улыбке в ответ на это, но он быстро прячет её, стягивая футболку через голову. — Тогда обещаю, что не сделаю этого снова, — говорит он, бросая футболку на пол, прежде чем потянуться к ремню. — О, тебе лучше сделать это снова, — рычит Рик и тянется к нему, когда тот входит в душ. — Ты уверен, что справишься? — поддразнивает его Дэрил. — Я могу справиться с этим просто отлично, — парирует Рик, обхватывая уверенной рукой быстро твердеющий член Дэрила. Все эти сексуальные игрища всё ещё довольно новы для него, и это возбуждает больше, чем когда-либо возбуждали фантазии о нижнем белье, свечах или лепестках роз. — Лучше, чем отлично, — отвечает Дэрил, обхватывая рукой шею Рика и втягивая его в поцелуй. Сначала Дэрил целует его целомудренным поцелуем, закрытыми губами, который, тем не менее, посылает стаю мурашек вдоль его спины. Рик дрочит ему, медленно скользя рукой, имитируя движение своего языка, которым в конечном итоге скользит между губ Дэрила. Рик довольно мычит, когда они отстраняются друг от друга. — Лесть приведёт тебя куда угодно, — замечает он, обнимая свободной рукой Дэрила за пояс и подтягивая его ещё ближе. — Я не пытаюсь попасть куда угодно, — отвечает Дэрил, проводя пальцами по позвоночнику Рика к его упругой заднице. Рик смеётся в его шею и трёт подушечкой большого пальца головку его члена. Дэрил стонет и скользит одним пальцем вниз, между ягодиц Рика. — Туда лесть тоже поможет тебе попасть, — Рик скользит губами по шее Дэрила к линии его челюсти, за которую легонько кусает. Дэрил смеётся. — Сегодня нет. Я не хочу тебе навредить. Рик думает о том, чтобы запротестовать, но быстро отвергает эту идею, когда Дэрил опускается на колени. Он тут же раздвигает ноги, чтобы дать Дэрилу лучший доступ, облизывая губы в ожидании удовольствия, которое, как он знает, неизбежно последует. Это усиливает боль, которая пульсирует внутри него, но этого недостаточно, чтобы заставить его остановиться. Не тогда, когда он знает, насколько хорошо ему сейчас будет. Рвение, с которым Дэрил отсасывает ему, заставляет голову Рика закружиться. Он откидывается назад, и его голова соприкасается с плиткой с глухим стуком. — Чёрт, — выдыхает он. — Ты так охрененно хорош в этом. Дэрил ухмыляется и заглатывает его член глубже. Пальцы Рика сжимаются в его волосах. Одна ладонь Дэрила скользит по задней части его бедра, его большой палец проходится по изгибам в нижней части его задницы. Рик моментально выгибает спину в ответ на это касание. Дэрил обхватывает свободной рукой собственный член, поглаживая себя, когда проводит языком по яйцам Рика. — Дэрил, — стонет Рик, тяжело дыша. Дэрилу требуется ничтожное количество времени, чтобы превратить Рика в беспорядочно дрожащее тело. Он кончает с хриплым вскриком, всё ещё сжимая одну руку в волосах Дэрила, а другой скребя пальцами скользкую плитку. Дэрил встаёт на ноги и прижимает Рика к стене, глубоко целуя его. Рука Рика возвращается к его члену. Он собирается встать на колени, чтобы ответить ему тем же, когда Дэрил поднимает его свободную руку ко рту и обхватывает губами два пальца. — Нет причин, чтобы ты один получал всё удовольствие, — произносит Дэрил, проводя зубами по пальцам Рика, прежде чем отпустить его руку. — Я понятия не имею, что делать, — признаётся Рик, оставляя свою руку неловко висящей в воздухе между ними. Дэрил отстраняется и делает шаг назад, склоняя голову, чтобы избежать его взгляда. — Не надо ничего делать, если не хочешь. Я могу сам о себе позаботиться. — Эй, — быстро говорит Рик, устремляясь вперёд и обхватывая Дэрила за пояс. — Не надо так. Я хочу этого. Я просто не хочу облажаться, вот и всё. Дэрил внимательно изучает его лицо, пытаясь понять, не обманывает ли он. Но спустя долгое мгновение наконец расслабляется в его объятиях. — Просто делай всё медленно, — советует он. Рик кивает, пытаясь вспомнить всё, что делал Дэрил, когда подготавливал его. — Это я могу. Нерешительно, он скользит рукой по заднице Дэрила и обхватывает её ладонью. Он продолжает пристально следить за лицом Дэрила, выискивая любые признаки дискомфорта. Но видит только доверие и желание. Он начинает всё очень медленно, переходя от лёгких круговых движений вокруг к осторожному просовыванию пальца внутрь. Как только он делает это, Дэрил выдыхает череду ругательств. — Я сделал тебе больно? — спрашивает Рик, хмурясь. Дэрил машет головой. — Я почти каждую ночь на прошлой неделе делал это сам. Нужно куда большее, чтобы сделать мне больно. Горло Рика мгновенно пересыхает, а член, хоть и не так давно удовлетворённый, возбуждённо дёргается. Он скользит внутрь вторым пальцем, медленно проталкивая его. — Ты правда делал это? — он на секунду прикусывает зубами нижнюю губу, пытаясь решить, потакать ли своему любопытству или нет. — Ты… — Думал о тебе? Рик кивает. — О ком ещё, чёрт возьми, я бы мог думать? Рик улыбается и на пробу сгибает пальцы. Дэрил вздрагивает и снова прижимается к его губам. Рик пробует это снова, нажимая немного глубже. На этот раз Дэрил лихорадочно выдыхает прямо в его рот. Это захватывающе и так восхитительно, и Дэрил такой чертовски тёплый и тесный, и Рик не может дождаться того, чтобы трахнуть его. Дэрилу тоже, должно быть, нравится эта идея, потому что, как только Рик заканчивает озвучивать её, Дэрил кончает. Его голова падает на плечо Рика, он задыхается и шипит ругательства в своей манере. — Ну, можно смело сказать, что ты не облажался, — подрагивающим голосом бормочет Дэрил, прижимаясь губами к его плечу. — Что я могу сказать? У меня был хороший учитель. — Чертовски верно, — отвечает Дэрил, крадя один последний поцелуй, прежде чем выйти из душа. — А теперь тащи свою задницу вон из этого душа, чтобы мы могли поехать домой.