Встречи

      Стакар стоял на мостике только что захваченного опустошителями корабля Империи Крии, и был очень доволен. Где-то в глубине души, глубоко-глубоко, после любви к наживе, грабежам, перестрелкам, женщинам и власти ему нравилось совершать добрые дела. Убийство кучки крии он считал ОЧЕНЬ добрым делом. Стакар их ненавидел. Все из-за этого их чертового пафоса, коим пропитаны каждое слово и действие их синих задниц. По той же причине он ненавидел заодно и соверенов. Проще надо быть. Уделать Крии, унизить, обчистив их корабль до нитки, до последней гаечки – что может быть лучше? Подобное удавалось крайне редко, крии все-таки слишком могущественны для довольно таки скромной (до поры до времени, надеялся Стакар) армады пиратов. Но тут попался одинокий корабль Империи близко от территории Ксандара, куда в случае чего можно быстренько удрать, и Огорд рискнул. Один корабль Крии против трех кораблей космических пиратов - в случае с Крии шансы равны. Жаль лишь, сам корабль лучше не забирать, синекожие тут же дикое преследование начнут, так светиться нельзя. -Ну, что у нас за приз? – даже потерев руки в предвкушении, спросил глава опустошителей у подошедшего первого помощника. -Двадцать два мертвых Крии, девяносто тонн белой руды, две тонны красной руды, сорок ящиков батарей, два запасных двигателя третьего уровня, шестьсот литров вина с Крии, ангар с различными видами оружия и доспехов, по приблизительным подсчетам на сотню человек, и шестьдесят четыре боевых раба. Капитан, довольно кивавший в след перечислению Мартинекса, на произнесенной невозмутимым тоном фразе о рабах поперхнулся воздухом и закашлялся. -Сколько? – сквозь кашель хрипло просипел капитан. - Шестьдесят четыре. Судя по записям, бойцы для сражений на центральных аренах в столице, любимое развлечение высшего общества Крии – похлопывая хрустальной ладонью капитана по спине, отрапортовал Первый. -Это хорошо… – прокашлявшись, задумчиво протянул Стакар.       Новость о рабах обрадовала и озадачила его одновременно. Он знал о подобных развлечениях Крии, и даже был рад оттого, что побудет гордым освободителем пленников. Плюс, во время захвата погибло около полусотни его людей, а опустошителям нужны хорошие бойцы. Вот только капитан знал, что крии своих боевых рабов с детства воспитывают, науськивают лишь на сражения. Вряд ли хотя один из них способен написать или прочитать свое собственное имя. Способны ли они вообще разговаривать, если их жизнь – битва? Стоит ли брать подобных персонажей в команду, или просто оставить их на Ноувере, и там же набрать опытных людей? Ну по крайне мере, подчиняться приказам они будут отлично – наказание за малейшее непослушание у крии невыносимо сурово. -Пойдем, оценим товар – и старпом двинулся вперед, показывая капитану дорогу.       Захватив по дороге нескольких опустошителей, они вошли в крупный ангар, где на значительном расстоянии друг от друга, чтобы не было возможности даже кончиком пальца друг до друга дотянутся, двумя видами цепей – электрической и металлической – к стенам за шею были прикованы бойцы. Тут вряд ли бы встретились двое представителей одной расы - каждый чем-то выделялся. Десять рук, пять клыкастых пастей, куча щупалец, различные костяные наросты, и цвета кожи всех цветов радуги – кто бы ни был в прошлом их хозяином, он явно долго собирал подобную коллекцию, и нехило на ней зарабатывал. Ведь объединяла всех бойцов превосходная физическая форма, и большое количество жутких шрамов. – Как на подбор ходячие шкафы – мелькнула мысль у Стакара. Все были одеты в набедренные повязки, и капитан мысленно поежился – на корабле было довольно холодно. Еду, воду и ведро им подносили два простых раба, сейчас оба со сломанными шеями лежали в углу, а у четырех прикованных ближе всего к входу в ангар пленников были видны следы выстрелов от бластера – крии не хотели, чтобы их собственность досталась кому то еще. Тело надсмотрщика лежало тут же – попал под огонь опустошителей. Вне арены у бойцов не было причин конфликтовать друг с другом, поэтому они группами по три-четыре человека сидели или стояли и тихо беседовали – обычно у них не было такой возможности из-за электрического кнута надсмотрщика. Натянутые до предела цепи дрожали в воздухе. Когда вошли опустошители, в ангаре воцарилась полная тишина. Все смотрели на них и ждали, что же будет дальше. Они наверняка слышали отдаленный шум битвы, но вряд ли действительно ожидали, что кто-то способен одолеть крии, и в принципе были правы.       Стакар кашлянул и громким поставленным капитанским голосом объяснил им, кто такие опустошители, кратко рассказал про захват корабля, не выдержал и пожаловался, как ненавидит чертов пафос Крии, минут через десять разглагольствований после тычка старпома пришел в себя и завершил речь, предложив варианты дальнейшей судьбы рабов. - Кто хочет стать опустошителем, поднять руку – объявил капитан. В ангаре началось тихое обсуждение, восемь пришельцев подняли руки сразу, еще трое в течение нескольких секунд. Мартинекс поморщился – он предпочитал нанимать людей без рабской предыстории. Некоторые бросали на опустошителей взгляды, полные ненависти и страха, но были и те, кто смотрел со слабой надеждой. Большинство из них, похоже, не верило в реальность происходящего, поэтому просто равнодушно кивали, когда капитан повторил вопрос про Ноувер. Опустошители начали по одной снимать цепи, сначала медленно, с опаской. На фоне рабов они казались хилыми и маленькими. Но пленники вели себя мирно, некоторые даже начали помогать, и работа ускорилась. - А это что тут у нас? – Стакар остановился. Пятнадцатый по счету раб, в отличие от остальных, имел синюю кожу, был очень тощим и имел довольно жалкий и побитый вид. - Я думал, крии не используют в боях себе подобных. - Это диковинка, капитан, дикарь с Центавры IV - объяснил первый помощник, заглядывая в записи. - Он такой один на всю арену, похоже боец высокого класса, раз с цветом кожи, как у крии, и все еще жив. Он ведь должен действовать на остальных как красная тяпка на быка. - Хмм, а вот это уже интересно. Подъем! - пихнул ногой пятнадцатого Капитан. Узник никак не среагировал, продолжая смотреть в одну точку. Стакар пихнул его еще раз, затем помахал у парня перед лицом рукой. Никакой реакции. Остальные рабы, уже бодрые от осознания грядущей свободы, с помощью опустошителей избавились от цепей и пихались у выхода, расталкивая друг друга. -А ну-ка – Стакар ловко поймал за локоть проходящего мимо раба-орионца, выше его на две головы. – Не знаешь, что с этим парнем? Накачали чем-то? -Не, эт все гребень.– протараторил пленник. - Он его оберегал, закрывал на время боев, но пару месяцев назад начальник решил за длинный язык наказать, и вырвал гребешок-то. С тех пор он так сидит, и молчит, как его не били, и не ест, и не пьет почти. Я слыхал, что на следующем бою он бы как закуска диким зверям пошел, для разогрева зрителей перед боями. А раньше чуть ли не лучшим тут был, любого мог уделать. Стакар отпустил орионца и присмотрелся к голове синекожего юноши. Под следами побоев и слоем грязи просматривалась плотная корка синей, почти черной крови, начинающаяся надо лбом, проходящая через всю голову и доходящая почти до лопаток. -Милосерднее убить его сейчас, капитан – небрежно сказал Мартинекс. -Боюсь, тут наш алмазный друг прав - произнес тихо подошедший Мейнфрейм, андроид, занимающий должность второго офицера на корабле. – Без гребня ему не выжить, для его расы это все равно, что почти ослепнуть, все равно, что потерять все конечности, а оставлять его крии… негуманно. -Если опустошитель теряет конечность, ему ставят протез – задумчиво протянул Стакар. Глаза андроида засветились – он перебирал варианты. -Зачем он вам сдался, капитан – спросил Мартинекс, снимая цепь с центаврианца – он уже понял, что капитан ничего не оставит крии, даже одного полумертвого раба. – Воин из него никакой, бумажками заниматься не сможет, даже сортир помыть – и то сил да мозгов не хватит. -По словам того пленника, его наказали за длинный язык. Этот парнишка крии заболтал. Хочу с ним пообщаться, набраться опыта, так сказать. – выкрутился Стакар.       О непонятном, глубоком чувстве жалости и сострадания, которое поднималась у него в душе при одном взгляде на синекожего, он предпочел умолчать.