Встречи

      Спустя два дня, высадив рабов на Ноувере, благополучно забив на их дальнейшую судьбу, и сбыв часть награбленного, корабли опустошителей двинулись на Контраксию – и не только повеселиться. Стакар надеялся совершить сделку и приобрести четвертый корабль в армаду опустошителей. А пока команда в чуть обновленном составе радостно предвкушала три дня на планете развлечений для взрослых. - Вот что мы нашли на одном из наших складов, капитан – сказал Мартинекс, протягивая свою находку Стакару. В руках первый офицер держал гибкий лук без тетивы из плотного красного материала, похожего на красное стекло, и металлическую стрелу. - Мейнфрейм утверждает, что это оружие с Центавры IV, и в нем есть какая- то неизвестной формы энергия. Взяли на каком-то из захваченных кораблей. Лук валяется на складе уже лет десять, и никто не знает, как им пользоваться. Концы у него совершенно гладкие, тетиву цеплять не на что, а стрела тяжелая, и двух метров не пролетает. Бесполезное барахло, разве что лук на свист реагирует. В качестве подтверждения своих слов старпом издал тихий короткий свист, и по луку пробежали красные светящиеся полосы. -Это все? Ну и зачем ты его откопал тогда?- проворчал капитан. -Наш исполняющий обязанности доктора милый андроид предполагает, что сможет сделать из этого протез гребня для того несчастного мальчика - почти пропел первый офицер, явно издеваясь. Стакар треснул его луком по башке, за наглость. Взял стрелу, и удивленно присвистнул – та весила, наверное, целое кило. – Даю добро, действуйте – сказал он, возвращая лук и стрелу потирающую стеклянную макушку Мартинексу.       Лишь спустя неделю пираты отбыли с Контраксии. Капитан пожалел своих новичков - бывших рабов, не знавших женской ласки, и разрешил команде задержаться. Сейчас глава опустошителей, удовлетворенный жизнью, развалился в кресле на капитанском мостике и лениво пялился в главный экран, наблюдая за скоплениями звезд, медленно проплывающих мимо. -Капитан, на связи Нова Прайм! Стакар, будучи с дичайшего похмелья, не успел ничего ответить, а изображение главы Корпуса Нова уже транслировалось на главный экран капитанского мостика. - Вы что наделали, Огорд! – без приветствия заорал Нова Прайм. – Как вы посмели напасть на мирное судно Империи Крии рядом с нашей границей! Они обвиняют НАС в нападении, в нарушении мирного договора! - Во-первых, не мирное, а работорговное. А во-вторых, Ксандар то тут при чем? Это вроде как сугубо пиратский захват был. - Мы догадались, что это пиратский захват, Огорд. Особенно нам помогла в поиске виновных та огромная куча, которую один из ваших людей оставил на капитанском кресле – уже спокойней, с ноткой отвращения произнес Нова Прайм. -Чего это вы решили, что это был один из моих людей? Там было шестьдесят рабов, это мог быть любой из них – возмутился Стакар. И тут же выругался, поняв, как легко его спровоцировал Нова. Тот же, устало вздохнув и отведя глаза, слегка виновато произнес: - Я надеюсь, вы сможете нас понять. Мы – мирная планета. Наш флот пока не восстановился после последнего сражения с крии, мы не выдержим сейчас войны! Нам стало известно, что сейчас вы около Контраксии. И для предотвращения крупного военного конфликта пришлось… выдать ваше местоположение флоту Империи Крии. - Нас отследили! Первый! Валим отсюда, быстро! – тут же, вскочив, заорал Стакар, но было поздно. Сверкнули вспышки перемещения, и главный корабль опустошителей оказался окружен пятью крейсерами крии и одним знакомым работорговным судом. - Кто из вас, идиотов, наделал кучу на том корабле? - обреченно спросил капитан.

***

      Капитана и его первого и второго офицеров перевезли на корабль крии. По запаху на мостике Стакар понял, что это тот самый, что они захватывали. Капитанского кресла не было – по-видимому, его целиком вышвырнули в отрытый космос. Вместе с Мартинексом и Мейнфреймом солдаты крии притащили и синекожего парнишку. Он все еще был в набедренной повязке, и из-за нее скорее всего и был здесь. Остальных своих рабов крии попросту не узнали, особенно в форме опустошителей, и вместе со всем экипажем заперли в ангарах на их же кораблях.       За десять дней, проведенных в медотсеке, центаврианец стал выглядеть гораздо лучше – Мейнфрейм уделил ему все свое время. Вычистил с него грязь и кровь, обработал раны, через силу покормил и напоил. На голове у парня красовался темно-красный протез, изготовленный из центаврианского лука – великолепная техническая и хирургическая работа гениального андроида. Синекожий уже мог ходить и самостоятельно есть и пить. Но несмотря на это, взгляд юноши оставался пустым и бессмысленным. Сейчас Стакар порадовался этому – если ты не осознаешь, что был на свободе, значит, и не потеряешь ее. В руках парнишка зажимал металлическую стрелу – похоже, редкое ценное напоминание о родном доме.       Чертовы полтора часа капитану Огорду и его спутникам пришлось выслушивать речь капитана корабля крии о том, какие они великие, как важна их слава и как велик их народ. Стакар думал, что это худшая пытка на свете. Болели ноги, хотелось в туалет, слипались глаза, запах стоял невыносимый. Наконец, капитан крии подобрался к сути: завтра на рассвете состоится публичная казнь - они повторят судьбу капитанского кресла. - Конечно, вас осквернять подобным образом мы не будем, просто вышвырнем в открытый космос. Стакар на этих словах мысленно завопил от облегчения.       Их отвели в камеры и рассадили по двое. Огорд оказался в одной камере с мальчишкой. В камере не было ничего – лишь голые стены да пол с потолком. Стрелу у парня никто не забрал – эту палку не сочли угрозой воины в доспехах, с мечами, молотами и бластерами. Стакар плюхнулся на пол в углу камеры, его сокамерник занял противоположный угол, сполз по стеночке, сел, скрестив ноги, и медленно вертел стрелу в пальцах. С того момента, как Стакар увидел его несколько часов назад, силой вытащенного из лазарета вместе с Мейнфреймом, он ни на секунду не выпустил стрелу из рук, словно устанавливал с ней связь.       Прошла пара часов. Спать не хотелось. От скуки и невыносимости ожидания Стакар начал рассматривать своего соседа. Он уже не походил на ходячий скелет, коим являлся при их первой встрече, и можно было представить, как когда-то он одерживал победу за победой на арене. С трудом, но можно. Синяя кожа исполосована шрамами – особенно правое плечо и правая сторона лица. Мейнфрейм упоминал, что у него выбито несколько зубов, и каждая кость в теле когда-то была сломана. До Стакара только сейчас дошло, что черные пятна, покрывающие тело парня, не необычная пигментация, а синяки и кровоподтеки, которые за неделю в медпункте слегка зажили и посинели. -Похоже, открытый космос – это для тебя спасение. Ответа, естественно, не было, но Стакар продолжил говорить. – Знаешь, а я лет до пяти тоже не разговаривал. Лупили меня конечно, но я все рано не разговаривал, хоть и мог. Из-за упрямства. Родители у меня хорошие были, на самом деле. Веселые. Их крии убили. Дескать, те их звездолет грабануть хотели. Ну, может, и хотели, но не убивать же из-за того, в самом деле? Огорд совсем разоткровенничался. - Я хочу придумать кодекс. Правила, соблюдая которые опустошитель сохранит достоинство, честь, и, желательно, жизнь. И знаешь, как убили моих предков? Пафосно, как и нас завтра. Только вместе связали сначала, прежде чем в открытый космос пускать. А смерть в космосе – это одна из самых, мать ее, худших. Каждая клетка тела адски болит, пузырится, и несколько секунд кажутся бесконечностью, а потом ты замерзаешь. Тебя жалко, молодой еще совсем, зеленый. То есть синий. Сколько тебе лет то, не скажешь? Может, покажешь на пальцах? Молчание. В какой-то отчаянной последней исповеди опустошитель продолжал говорить. Рассказал о своей родной семье, и о семье, которую создал себе сам на корабле. О своем величайшем куше, и о самом крупном, помимо нынешнего, поражении. О жене и любовницах. О еде и бухле. О пирушках и похоронах. Задавал вопросы в пустоту, запустил в центаврианца бумажный самолетик, найденный в кармане, обручальное кольцо. За кольцом поднялся и сходил, положив его обратно в один из многочисленных карманов. Наконец, вспомнив про единственное свойство лука, просвистел короткую мелодию, но ничего не произошло. Через два часа их должны были казнить. Несмотря на тишину, после своего монолога Стакару стало легче. Хотя было бы гораздо легче, если бы рядом был Мартинекс или Алета. Хотя нет, только не она – кто угодно, но не она в этой тюрьме. -Как все-таки тебя зовут? – задал последний вопрос опустошитель. Молчание. Синекожий парень сидит в противоположном углу, прижав к себе ноги, обняв стрелу и, опустив голову на колени, медленно, спокойно дышит. Похоже, заснул.       Стакар встал, подошел к нему, и, подумав секунду, снял с себя плащ опустошителя и накрыл им парнишку, а сам вернулся в свой угол и попытался заснуть. Последней его нелепой, дурацкой мыслью перед коротким, беспокойным сном было «я даже не знаю, какого цвета у него глаза». Почему-то вдруг это показалось важным.       Похоже, в Империи любили публичные казни – собралось почти сотня крии, присутствовали все экипажи с пяти кораблей, за исключением нескольких дежурных на каждом. Корабли опустошителей вовсе оставили без присмотра – все-таки, пленники надежно заперты, а казнь идет недолго. Мартинекс и Мейнфрейм уже стояли на помосте, с которого их должны ввести в комнату предварительной откачки кислорода. Первый офицер стоял, гордо подняв голову. К корпусу Второго было прикреплено взрывное устройство - палач Крии решил подстраховаться, не зная, как подействует на андроида отсутствие кислорода. Стакар и раб шли следующими. Гул нарастал – все жаждали расплаты за нанесенное Империи оскорбление.       Стакар вдруг услышал свист. Акустика в огромном ангаре была такая, что совершенно невозможно было разобрать, откуда он идет. Неизвестный свистел примерно две минуты без остановки, а крии, не сразу обратив на этот звук внимания, сейчас затихли и озадачено, надменно хмурились – хотя исполнение был идеальным. Нежные звуки заполняли пространство, разбивались о высокие стены. После окончания песни наступила полная тишина, а опустошитель вдруг заметил над рядами заполненных зрителями сидений сверкающую алым стрелу, медленно вращающуюся, то опадая, то подлетая вновь. Зрители тоже ее заметили, начали с удивлением показывать пальцами, охранники, нахмурившись, нацелились на нее из бластеров.       Вспоминая позже о том, что произошло в следующую минуту, Стакару в голову приходили лишь звуки великолепного свиста и череда красных вспышек, лентами обвивавших крии и пленников. Через полторы минуты на корабле не осталось ни одного живого крии. Все они стреляли из бластеров в стрелу, стреляли слишком медленно, так и не поняв, кто ей управлял.       Капитан опустошителей медленно повернулся. Синекожий парень коротким свистом призвал свое чудо-оружие, и оно обрезало ему цепь наручников так легко, будто та была сделана из масла. Несмотря на то, что парнишка и Стакар были одного роста, тот каким-то невероятным образом умудрился посмотреть на капитана сверху вниз. Ни у одного раба капитан не видел столько насмешливой злобы во взгляде. Парень ухмыльнулся, и где-то на грани сознания Стакар отметил, что Мейнфрейм ему и зубы успел вставить. Алые глаза горели от отблеска огня его стрелы. - Ты спрашивал. Мое имя - Йонду. Он издал короткий свист, стрела перерезала цепи наручников капитана и его офицеров. Мартинекс тут же нашел на одном из трупов планшет с передатчиком и удаленно отпер ангар на корабле опустошителей, приказав освобожденным пленникам убивать всех крии, что встретят. -Ну что ж, думаю, мое имя тебе знакомо. Когда ты пришел в сознание – три, четыре дня назад? -Я всегда был в сознании. Только делать ничего не мог. У Стакара в кои-то веки не было слов, он смог лишь, пожав плечами, пробормотать: -Пойдешь ко мне в команду? -Боюсь, приятель, сил да мозгов не хватит.       Центаврианец осклабился подошедшему к ним старпому. Тот отвернулся, слегка смущенный, но лишь Стакар, зная его много лет, мог заметить это по стеклянной роже.       Йонду отвернулся от капитана и медленно пошел вдоль ангара, периодически протыкая некоторые тела стрелой еще раз – то ли для подстраховки, то ли из-за мести. -К тому же, Крии только что подарили мне отличный корабль! – крикнул он из дальнего угла ангара. -Подарили? – тихо прошипел старпом капитану. -Заткнись – прошептал тот в ответ. Он очень хотел, чтобы центаврианец был в его команде, все нутро вопило о том, как тот нужен, со своей всей своей яростью, отчаянием и стрелой. Стакар видел истинное отчаяние в браваде парня. Страх будущего, неизвестности, собственной некомпетентности – может парень и знал, как на корабле, скажем, открыть дверь, но этим его знания и ограничивались.       Центавриец сделал круг и подошел к ним. Мейнфрейм аккуратно осмотрел его голову, а Йонду спокойно дал ему это сделать, отметил Стакар. Еще одна причина для страха юноши – снова стать беспомощным он явно не хочет.       Но Мартинекс, что для него не типично, не уловил мыслей капитана. На его планете так же было рабство, и он не читал это чем то таким уж ужасным. И быть спасенным рабом считалось довольно унизительным. - Таким, как он, нельзя доверять – тихо сказал он капитану, и уже громко, Йонду. - Ну и забирай это корыто, все равно на мостике говном воняет. Йонду заржал. - Думаешь, там, где я столько лет провел, не воняло? - Ты даже челноком управлять не умеешь, грязный дикарь – взорвался старпом. – И жив только благодаря доброте нашего капитана, который приказал снять с тебя ту цепь и поставить на ноги, и талантам нашего андроида! Твой гребень - наша собственность, и мы можем забрать его в любой момент, так что не выделывайся своим свистом! Если ты думаешь, что мы отдадим тебе, жалкий раб, один из флагманов крии, ты сильно ошиба… Стрела замерла, не долетев сантиметр до его носа. - Еще раз назовешь меня рабом, пожалеешь – прошипел центаврианец, и напрягся, готовый к сражению. - Он прав, Йонду, и ты сам это прекрасно понимаешь. Поэтому я хочу предложить тебе сделку. Синекожий посмотрел на капитана искоса, выпрямился, но стрелу не отозвал. - Из тебя выйдет отличный пират. Стань членом моего экипажа, адаптируйся к реальной жизни, обучись всему, что необходимо для управления кораблем подобных размеров. Будь частью моей армады – и в один прекрасный день ты окажешься капитаном собственного корабля и команды. - А взамен? - Тебе придется надеть форму. Это единственное условие. Первый раз с момента их встречи Йонду усмехнулся искренне, без злобы. Призвав стрелу, он ловко поймал ее и вытер от крови крии о ближайший труп. -А почему бы и нет. Согласен. Стакар протянул ему руку, и Йонду, нахмурившись, посмотрел на нее – такой жест ему явно не был знаком – и неуверенно протянул свою. Они скрепили договор рукопожатием.       Мартинекс фыркнул, отходя в сторону.       Мейнфрейм подошел к капитану и доложил, что хотя и с потерями, опустошители вернули корабли под свой контроль, а так же захватили все остальные крейсеры Крии. - В этот раз берем корабли с собой – решил Стакар. Он подумывал об увеличении флота опустошителей до десяти судов. С таким флотом крии сначала хорошо подумают, прежде чем связаться с опустошителями. А еще лучше до двадцати кораблей. А вообще идеально – сто. Капитан любил круглые числа.