Гармония (рабочее)

После прогулки с Арией и Юни семья Тсуны выглядела ещё более жалко: вечно отсутствующий отец, откупающийся от любящей его жены деньгами, трудный ребенок в лице Маюри, воющий с сестрой за внимание родителей и отыгрывающийся за всё на ней, и она, Тсуна, чувствующая себя лишней. Если бы Ария предложила ей сбежать, уехать вместе с ней, то Тсуна непременно бы согласилась, но ей не предлагали, хоть и продолжали заботиться о ней на расстоянии. И успехами хвасталась Тсу не маме, а посторонней женщине. Заметив это, брат поостыл, перестал срываться на младшей сестре, даже иногда помогал ей. Но Тсу всё равно не могла ему доверять, сбегала от него к своим друзьям, опасаясь чего-то. И именно с Шоичи и Кёей девочка улыбалась, смеялась и позволяла себе быть ребёнком, не дома. И именно Шоичи и Кёя помогали ей со школьными предметами, когда она чего-то не понимала, и её интересами. Она была связующей между двумя разными людьми, и ради неё эти двое не ссорились. Кёя научился игнорировать раздражающего его Шоичи, а Ирие перестал бояться Хибари так сильно. И вскоре их вполне можно было назвать приятелями: Кёя избивал тех, кто обижал Шоичи, а Шоичи взамен готовил для Кёи любимые блюда. – Ты готовишь лучше меня. Это твоё хобби? – поинтересовалась как-то Тсу. – Это жизненная необходимость. Родители много работают, чтобы мы с сестрой ни в чем не нуждались, а она… Ну, она как-то спалила сковороду, пытаясь приготовить омлет, а потом чуть не расплавила кастрюлю в попытках сварить рис, – нервно улыбаясь, ответил ей Шоичи. Тсуна покивала и больше эту тему не поднимала, хоть и взяла потом пару уроков готовки у своего друга-программиста. Когда закончились каникулы, Тсуна почти перестала видеть Шоичи: он ходил в частную школу и не мог позволять себе бездельничать, так что общаться с ним приходилось по интернету. Впрочем, Кёю Тсу вскоре тоже перестала видеть столь часто: он вновь начал активно драться, чтобы защитить «свою территорию от наглых травоядных». И одиночество Тсуне разбавляла Киоко: красивая девочка из соседнего класса. Познакомились они в не очень хорошей ситуации: к Киоко пристали девочки-завистницы, чтобы отрезать ей волосы и испортить одежду. Тсуну они знали как подругу демона Хибари, так что, услышав угрозу о том, что она сейчас позвонит своему другу и позовет сюда, завистницы разбежались, а Тсу пришлось успокаивать девочку и отпаивать чаем. Тихая и скромная Киоко довольно быстро стала подругой Тсу. И, пока Кёя развлекался, они вместе обедали, вели девичьи разговоры и наслаждались взаимопониманием. У Киоко был гиперзаботливый старший брат, увлекающийся боксом, ровесник брата Тсу, так что они обсуждали и проблемы младших сестер в том числе. Иногда по выходным они ходили друг к другу в гости и делали совместно домашнюю работу. Чаще они собирались у Киоко, потому что Маюри при виде Киоко становился ещё большим глупцом, чем обычно, и мог случайно обидеть девочку. Начитавшаяся психологических форумов и посоветовавшись с Арией, Тсуна объяснила Киоко, что её брат такой идиот лишь потому, что она ему понравилась. Киоко покивала и предпочла забыть об этом, потому что она «ещё слишком мала для подобных разговоров». Да и гиперзаботливого Реохея списывать со счетов было опасно. Тсу даже посочувствовала своему брату: если он решится признаться Киоко, то его ждет серьезный мужской разговор с боксером. Сама Тсу испытывала симпатию лишь к двум вещам: сну и еде. Правда, ей нравились ещё её друзья, Ария и Юни, но любила она явно только сон и еду. Первый восстанавливал силы, а вторая давала энергию. Сила и энергия использовались для всего остального, начиная с общения и заканчивая учебой. И однажды, возвращаясь с этой самой учебы и предвкушая разговор с Арией и Юни, Тсуна встретила отца с незнакомым мужчиной в коридоре собственного дома. Шокированная внезапным визитом, Тсу буквально слышала, как ломаются её планы на приятный и спокойный вечер. – Ото-сан? Ты не предупреждал, что приедешь. Ты надолго? – справившись с удивлением, спросила Тсуна, разуваясь и проходя в дом. – Тсу-тя~ян, – обрадованно протянул отец, протягивая руки к дочери. – Не хочешь обнять папочку? – Не хочу испачкать форму. Твой…официальный костюм грязный, – и, обойдя отца, девочка ушла в свою комнату, услышав, как тот незнакомец сказал что-то на итальянском. Говорил он очень быстро, она различила лишь слово десять и моллюск. Может, они обсуждали обед? Переодевшись в домашнее, девочка спустилась вниз. Поесть домашней еды действительно было бы неплохо. За столом, когда она вошла на кухню, уже сидели практически все, не хватало только Тсу и Наны. Тсу села напротив незнакомца, оставив матери место рядом с отцом. – Так ты надолго, ото-сан? – вспомнив, что отец так и не ответил, поинтересовалась вновь девочка. – Как получится, но дня два-три точно вырвать удалось, верно, Тимотео-сан? – Полагаю, так и есть. Простите мой несовершенный японский, – мужчина смущенно улыбнулся, но Тсу почувствовала фальшь. Кажется, японский у мужчины всё же был совершенный. – Ох, дорогой, это твой коллега? Ты не предупреждал, я же ничего толком не приготовила! – всплескивала руками Нана, расставляя тарелки по столу. От еды вился приятный аромат, вызывая нетерпение и желание попробовать каждое блюдо. Всё же Нана готовила невероятно вкусно. – Да, мы с ним в разных отделах, но часто пересекаемся, общаемся. Вот, приехали вместе. Я ему много про вас рассказывал, – улыбался отец. – Я хотел познакомиться с наследником Емицу лично. Вижу, растет прекрасный парень, настоящий лидер, верно, Маюри-кун? – Маюри засмущался, а Тсуна опять почувствовала себя лишней. Вежливо поблагодарив за еду, она удалилась из комнаты, провожаемая внимательными взглядами. – Не обращайте внимания. Тсу-тян очень нелюдимая, – успокаивала гостя Нана, который решил, что как-то обидел девочку. Тсуна ждала с нетерпением того дня, когда странные гости покинут дом. Ей было непривычно видеть отца, она не могла на него долго смотреть, опасаясь сорваться и наговорить гадостей. Всё же девочке было одиноко, а Емицу обращал внимание на Маюри, удостоив её лишь несколькими фразами и попытками обнять. Тсу не была маленькой девочкой и папиной принцессой, и намеренное одевчачивание её личности приводило девочку в ужас, заставляя кипеть от негодования внутри себя. А вот Тимотео был более внимателен к девочке. Он общался с ней как с равной и даже немного поболтал с ней на итальянском, когда узнал, что это её хобби - изучать языки. Она спокойно согласилась называть его «дедушкой» и больше не чувствовала от него фальши, что подкупало. Она даже сходила с ним в парк, где он выиграл для неё в тире милого енота. Но всё испортилось в тот миг, как она, проснувшись поздно ночью, решила спуститься попить. И, услышав тонкий писк интуиции, замерла на лестнице, затаилась. И не пожалела, услышав разговор между Тимотео и Емицу, происходящий на итальянском. – У твоих детей пламя Неба. У обоих, – сказал «дедушка». – И что вы собираетесь делать, дон Тимотео? – Наследником назначу твоего сына. Девочка сильная, но она девочка, запасной вариант. Мафия может её сломать, а у сломанных пламя затухает. Нам не нужны такие проблемы. Познакомим «случайно» с подходящим человеком. Будет как твоя Нана. – Вы хотите лишить её права выбора? Это слишком жестоко. Не проще ли запереть пламя и позволить ей жить гражданской? – Запереть пламя и убить её этим, ты хотел сказать? И кто из нас жестокий, Емицу? Её пламя слишком фонит, мафия всё равно её найдет. Но если мы заявим на неё права… Мало кто решится выступить против Королевской Семьи. – Это всё же моя дочь, не относитесь к ней как к вещи. – Девушки-мафиози - миф, Емицу, пора было привыкнуть, что лишь малый процент женщин в мафии действительно опасен. Взять хоть знаменитую Бьянки, Ядовитого Скорпиона. Если бы не её любовник, то она никогда не стала бы так известна. Слишком топорно работает. – Это уже работа на публику. Раньше её дела были незаметны. – Времена меняются. Вопрос закрыт. Твоя дочь с большой вероятностью родит новое Небо, если подобрать ей правильного мужа. Займешься этим. – Простите, поручите этот вопрос кому-то другому, я не хочу ломать своей дочери жизнь больше, чем уже сделал. Дальше Тсуна не стала слушать, незаметно вернувшись обратно в комнату. Пришла в себя она лишь тогда, когда закончила писать письмо Арии с описанием всего, что произошло. Енот, подаренный Тимотео, оказался на полу с воткнутыми в него ножницами.