Теперь я - Нана

Жизнь постепенно входит в колею и катится дальше по привычному для Наны расписанию. А какая это Нана – значение особого и не имеет. Я уже знаю улочки своего города – Намимори – не отголосками памяти Наны, а своей собственной. Я отвожу Тсуну в садик по утрам и забираю каждый день, уже не забывая и не путая, когда мне нужно это сделать и что нужно дать малышу с собой. В магазин я иду уверенно, твёрдо зная, где можно купить дешевле продукты, а где стоит сходить на рынок. Мой дом сияет чистотой, и я обнаружила ещё три тайника. Деньги, оружие и непонятная записка с адресом. Сегодня я решаюсь придти туда. – Добрый день, – здороваюсь с владельцем небольшого ресторана суши. – А, добрый день, Савада-сан, – улыбается мужчина. Мы знакомы? – Ано, – тяну и чувствую, как меня подталкивает интуиция, – прошу прощения. Пару недель назад я неудачно упала и заполучила лёгкую амнезию. Не напомните, как вас зовут? Острый взгляд становится мне ответом. Мужчина смотрит испытующе, отвечаю спокойным взглядом с каплей доброжелательности. Я не вру. Всё так и было. – Что ж, – вздыхает он и вновь начинает широко улыбаться, – Меня зовут Ямамото Тсуёши, приятно познакомиться снова, Савада-сан! И раз уж такое дело, вы же не откажетесь, если я угощу вас суши? – Мне, право, очень неловко. Я и зайти-то решила только потому, что нашла записку с адресом вашего ресторана, – бумажку я отдаю ему. За всё это время у меня была возможность изучить почерк Наны. И я точно знаю, что адрес ресторана написан чужой рукой. Возможно, рукой Ямамото Тсуёши. Мужчина развивает бурную деятельность, уверяет меня, что не в обиде, раз такие дела. Суши у Тсуёши действительно вкусные. Может, с Тсуной сюда прийти? Разговор очень кстати заходит о детях: оказывается, именно так мы и познакомились с Ямамото-саном. Он остался один с сыном, а прошлая Нана дала ему парочку хороших советов, пару раз согласилась приглядеть за Такеши, пока Тсуёши был занят бюрократическими проволочками. Обсудив сложное дело воспитания детей, я похвалила суши и вежливо попрощалась. Кажется, теперь уже мне пригодится парочка советов Тсуёши. С вежливой улыбкой мужчина возвращает мне листок с адресом и приглашает заходить ещё. Киваю и обещаю, что обязательно загляну. Часы показывают, что пора бы уже идти забирать Тсуну, и я иду по улицам, чувствуя, как бумажка буквально прожигает мой карман – так хочется мне посмотреть, что написал мой новый знакомый. Тсуна вылетает мне навстречу, не слушая окриков воспитателя. Что-то мне подсказывает, что мой мальчик – один из ярых нарушителей этой строгой японской дисциплины. С укоряющим видом прошу сына не выбегать так вперёд, это же неприлично. Тсуна утыкается лицом в ладони, мол, стыдно ужасно, но я-то знаю, что этот малолетний хулиган прячет смех: о приличиях и том, как себя вести нужно на самом деле, мы уже разговаривали. Очень уж мне не понравилось, как давят на моего сына в местном обществе. Да и самой мне было сложновато, что-то подсказывало, что в прошлой жизни я жила в стране с менее суровыми правилами поведения. Но и совсем уж чуждыми японские традиции мне не казались, я понимала их суть и знала, что ничего хорошего из их игнорирования не получится. Поэтому с Тсуной мы договорились, что будем только делать вид, что эти правила соблюдаем. А вот что и как мы делаем дома, уже никого не касается. У меня на удивление смышлёный ребёнок. По крайней мере, такую концепцию притворства он воспринял как увлекательную игру. Дома я заняла малыша карточками, где нужно было собрать пары одинаковых картинок, а сама отправилась готовить ужин. Странное дело, точно знаю, что в прошлой жизни у меня не было ребёнка, но воспринимаю Тсуну как родного. И не скажу, что дело тут в остатках памяти Наны. Единственное, что вызвало у меня восхищение и чёткое понимание, что это не мои эмоции, это та самая катана. А вот желание заботиться и искренняя любовь к Тсунаёши – это уже моё. Я чего-то не понимаю в жизни японских домохозяек? Может, я и не должна была привязываться к сыну? А может, эта часть Наны ушла вместе с ней? Боюсь, ответ на этот вопрос мне не узнать никогда. Но сердце моё умирает от любви, когда это чудо с горящими от любопытства глазами бросается изучать что-то новое. Или когда он, уморительно серьёзный, пытается палочками подцепить еду из тарелки, отказываясь брать вилку. А уж когда он говорит: «Я тебя люблю, мамочка», – и вовсе понимаю, что мир разнесу на кусочки, но своего сына в обиду не дам. Не знаю, почему так, и, если честно, мне всё равно. Просто я сделаю всё, что можно и нельзя, чтобы мой мальчик вырос сильным, смелым и умным молодым человеком. И в первую очередь мне нужно разобраться, зачем прошлой Нане понадобились фальшивые документы, деньги и оружие?