Теперь я - Нана

Обед шёл своим чередом. Тимотео-сан оказался приятным человеком, не знала бы о его деятельности от прошлой Наны, в жизни бы не подумала, что этот человек – глава влиятельнейшей Семьи не только Италии, но и мира. Помня о знаменитой вонгольской интуиции, я старалась отвлечься от этих мыслей и воспринимать мужчин, сидящих за столом, соответственно их ролям. Мне рассказали о том, как ценят моего мужа, сожалеют, что не могут его отпускать домой чаще, что мне очень повезло с ним… Я кивала, смущалась, благодарила, а сама думала о том, что везение это какое-то сомнительное. На самом деле, ничто не предвещало беды. Пока мужчины вышли во двор, куда убежал играть Тсуна, я собрала посуду со стола и собиралась её вымыть. Чёрт его знает, что меня дёрнуло выглянуть на улицу, но то, что я увидела… Тимотео, с объятыми Пламенем ладонями, и мой испуганный сын, тоже не сдержавший свою силу. Как я оказалась на улице, загораживая Тсуну от мужчин, не знаю. – Не с-смейте! – Нана? – Удивление на лице моего мужа было написано так явно, что я едва удержала нервный смешок. Сзади ко мне прижался сын и тихо позвал: «Мам?» Не оборачиваясь, я кладу руку на плечо мальчика и отхожу назад, чтобы лучше следить за действиями и Тимотео, и Емитсу. О том, что расстояние для Пламени не проблема, я знаю, но всё равно становится легче. – Нана, послушай, дон Тимотео всего лишь хочет помочь! – Достаточно, дорогой, – качаю головой, – мне ты мог рассказывать сказки, я не хотела расстраивать тебя и делала вид, что верю. Но на своём сыне проверять экспериментальные техники я не позволю! – Да с чего ты взяла?.. А и, правда, с чего? С языка сорвалось, но ведь я уверена, что угадала. – А ты спроси у своего Босса, милый, на ком ещё он её использовал, и послушай ответ. Ты ведь тоже всегда знаешь, когда тебя пытаются обмануть. Тимотео распрямляет спину. – Ты же знаешь, Емитсу, я никогда не хотел причинять твоему сыну вред. – Это правда, – комментирую я. – Но не ответ на мой вопрос. Знаю, что бежать бессмысленно. Сомневаюсь, что Девятый Босс появился здесь без охраны, как и Внешний советник. Я могу раскрыть свои умения, но даже они не позволят мне спасти сына сейчас. Значит, надо сделать так, чтобы нас защитил тот, кто и должен этим заниматься… Муж прищуривается и выглядит растерянным. Ну да, понимаю, жена оказалась совсем не курицей, его маскировка была не такой идеальной, как он думал, да и Босс, которому муж, похоже, верил, оказался не таким добряком. Наконец, он решается. – Ответьте, пожалуйста, на заданный вопрос: использовали вы прорыв точки нуля, чтобы запечатать только Пламя на других… – короткий взгляд на Тсуну, всё ещё испуганно цепляющемуся за моё платье, – детях? – Эта техника есть ещё в записях, оставшихся от Джотто. Он подробно расписал, как и для чего её использовать. В том числе, он полагал, она может помочь детям, которые не могут контролировать своё Пламя. – Полагаю, это означает «нет». Сомневаюсь так же, что даже ваш Джотто использовал её таким образом. Муж остро глянул на меня, совсем перестав вписываться в придуманный им образ. Сейчас простая одежда выглядела на нём неуместно. – То есть вы действительно собирались опробовать на моём сыне, – он выделил последние слова интонацией, – неопробованную технику? – Куда опасней оставлять среди гражданских ребёнка, который может уничтожить всё. Похоже, снова мой выход: – Тсуна знает, что должен себя контролировать. Он уже выпускал это… Пламя. – Мама сказала, что людям может быть больно! Я никогда-никогда не выпускаю его. Даже когда оно хочет выйти, я терплю и дышу, как мама учила! – вклинивается сын. Емитсу снова бросает на нас потрясённый взгляд. Добиваю: – За последние полгода это первый раз, когда он не удержался. Думаю, больше от испуга. – Босс… Нам нужно поговорить. Нана, идите в дом. Обещаю, Тсуне никто не причинит вреда. Беру ребёнка на руки. Ох-ох-ох, чем там закончится их разговор? Мне остаётся только верить в малознакомого мужчину, которого я называю мужем, который обманывал меня и которого обманывала прежняя Нана. Но я-то… Я ещё не сказала ему ни слова лжи. А, значит, на этом можно сыграть. В любом случае, за своего ребёнка я буду бороться до конца.