Зачем нужны примирительные ужины я если и представлял — то сугубо примерно. Впрочем, если готовит Совесть всё будет сделано хорошо и вкусно. Хотя, если честно, я бы предпочёл готовить сам. Чтобы отравились все к чертям и больше не трогали. Воспоминания о недавнем комедийном шоу были слишком свежи. К слову, компания отсидела порядка двух дней добросовестно и лишь с редким возмущением на тему «в туалет выпусти», так что прощения заслужила, хотя и не факт. Я решил, мол, сейчас и проверим.
Открыл дверь на кухню и на голову мне тут же полетели конфетти. Из-за угла выскочил Вдохновение, громко вопя:
— Сюрприз-прости любимому Автору!
Сбросив с головы некое подобие бумажной ленточки, я проследовал к столу угрюмо уселся и сказал чуть ли не приказным тоном:
— Есть хочу.
Вдохновение всхлипнул и присел рядом грустный и озадаченный. Бред молчал, но я всё равно ожидал, что спустя секунду случится нечто жуткое и непонятное. Лень чинно восседал на пуфике подле меня и пытался сковырнуть нарисованный на тарелке цветочек вилкой. У меня чуть дёрнулась бровь — а ведь эти тарелки могли поехать к маме… Но нет, остались. Ибо в чётном количестве дарить не пристало. И всё ведь, опять же, дело рук этих… цветочков. Одуванчики Божьи, блин! Свалились на мою голову, марсиане!
Совесть поставила перед каждым, не забыв про себя, тарелку с приятно пахнущим бульоном.
— Я нашла баранину и сварила гороховый суп из кости, — кивнула она. Приятно, что хоть кто-то помнит о том, что баранину я люблю. Варёную — больше всего. А гороховый суп на рёбрышках — вообще что-то с чем-то.
— Костя… — выдохнул Бред и, закатив глаза, повалился под стол. Я подавил желание его пнуть. Примирительный ужин же… Как мне казалось до этого момента.
— За что Костю, ты же его даже не знала! — возмутился Вдохновение.
А вот его я уже пнул. И больно. Тяжелым китайским тапком. Всё. Чувствую, нервишки закипают.
— Опять этот грёбанный Костя…
— Не трогай Костю! — завопил Вдохновение. Я встал из-за стола и под аккомпанемент хлопающих глаз вышел с кухни.
— Сдохните где-нибудь!
Сидя уже в комнате, я слышал, как Бред громко вопил про «не посмею есть Костю!», а Совесть уверяла его, мол, это кость, а не Костя. Кажется, тарелка, звеня и дребезжа, полетела куда-то на пол. Я не выдержал. Эти придурки меня бесят…
— Не бить посуду, идиот! — вскричал я, для пущей убедительности пнув стену. Кто-то жалобно промямлил: «Автор, ты нас простил?», на что я яростно ответил, что нет. Все замолчали. И тут зашла Совесть. Весьма внушительно поигрывая плёткой. Меня несколько напрягали — во всех смыслах — её замашки господ светского общества и я честно недоумевал, с чего такая статная дама не свалит куда-нибудь к своим гурманам и мажорам. Тем не менее в этом обществе она была самой нормальной и я очень радовался тому, что сюда вошла она, пусть и злая, а не ввалился Бред с Костей на перевес. Впрочем, кто такой Костя мне не удалось узнать, и не очень-то и хотелось.
— Иди и поешь! — весомо сказала она. — Я сделала котлеты.
— Надеюсь, не из Кости? — скептически бросил я.
Она опровергла мою мысль:
— Из Муза.
Тут я уже подскочил и судорожно начал вспоминать, кто сидел за столом: Бред был, Вдохновение весь такой длинный и растрепанный (бесячка…) тоже был. Лень ковырял тарелку — это я ему ещё припомню. Сюжет, хмуро поправляя очки, устроился в углу. На него непохоже, потому и запомнил. Инстинкт что-то вякал по поводу брызгающегося масла, за что получил в лоб от Совести… которая тоже здесь. Ну и Шиппер, куда без него, кто же, если не он, что-то мямлил про пейринги? Где Муз?
Мне стало плохо.
— Где мой муз?!! — взревел я и понесся на кухню. Все замолкли и уставились на меня как на восставшего из Мавзолея Ленина. На пол звучно упал нож.
— Мужик придёт, — пискнул Инстинкт.
— Костя? — Бред вскочил и понесся было к двери, но ему пришлось ловить падающего меня. Теперь все дружно бросились ко мне.
Муза не было. Я, нервно хихикая, сполз на пол. Даже ругаться на Бреда и Костю сил не было. Они скоро покинули мой бренный мозг. Муз… Где мой Муз?.. Где тот хороший человек, который будет заваривать мне ромашку и мяту, когда я зол?.. Кто будет приносить мне чай, когда я устал?.. Кто…
— Муз!.. — провыл я, сползая с плеча притихшего Бреда на пол. А вдруг?.. Когда мой взгляд, хаотично бегавший по кухне и лицам, наткнулся на котлеты я, кажется, умер. Морально. Что-то звучно разбилось вдребезги. Наверное, моя душа.
— Ты нафиг разбил кружку, Ленус Необыкновенный?! — взревела Совесть, внушительно стукнув об пол кончиком кнута. Я бы раньше разозлился, мол, линолеум не порть. Но не сейчас.
Му-у-у-узик.
— Но это не я! — послышался лязг кнута. — Мне б лень… это Инстинкт!
— Он не дурак! Он меня боится! — дальше послышался звериный рык. — Кто-о-о расфигачил эту кружку?!!
Дальше гробовое молчание вкупе с моими мыслями. Му-у-у-у-у-узик. Верните Му-у-узика… Я по нему скучаю… Я начал хныкать, громко хныкать. Нет, я не плачу, не плачу!.. Но в душе реву. Навзрыд. Примерно так же ревел бы при разрушении его ОТП Шиппер. Хотя, это не идёт ни в какое сравнение, ни с чем. Ведь был Муз. Добрый, маленький и милый. А теперь…
— Ву-у-ы-ы-хы-хы-хы…
— Автор, не плачь! — воскликнул Вдохновение. Кстати, а чего он не ревёт?.. Муз же. Муз же был. Был! Его младшим бра-а-ха-ха-том!.. Он так его любил! Они так хорошо ла-а-адили! Я, чувствуя себя бабой-истеричкой, скорчился и медленно пополз в коридор. Боги, мой Муз… Как я без него?.. Как жить дальше?.. Не помню, как оказался в комнате, не помню, как обнял подушку и как уснул. Помню только, что решил спросить у Бяки, как выпихнить Совесть из дома…
***
— Зачем?.. — всхлипнул Муз. — Ну что я тебе сделал? Что тебе сделал Автор?.. Я не могу смотреть, как он плачет…
Мальчик, запертый в серванте под угрозой быть сваренным в кефире вместе с ушами, тихо ронял слёзки. Совесть фыркнула и вытащила его за шкирку. Остальные сидели неподвижно.
— Всё, ладно, идём! Достали вы меня, сил нет!
— А ещё Совесть! — фыркнул Бред. — Мало с тебя Кости, Автора довела! Таким его даже я не видел! Даже в своей бредовой головушке!
Лень угрюмо поддержал. Что-то ему стало лень лениться; он сидел и с серьёзным видом размышлял о смысле бытия. Возможно, о смысле авторского бытия. Об Авторе в частности. Вдохновение тихо всхлипнул и выдал:
— Совесть, это было подло! Очень подло! — он чуть ли не орал, не сильно-то и опасаясь, что Автор услышит и придёт, опухший и зарёваный, разбираться, что и к чему. — Убить тебя мало!
— Нас всех убьют! Вот отойдёт твой обожаемый Автор от стресса и убьёт! — Истинкт Самосохранения нервно хихикнул и залез под раковину, заперев дверцу изнутри. — Я жить хочу!
Совесть развела руками, ещё раз обвела взглядом присутствующих и тяжко выдохнула:
— Нас надо любить, холить и лелеять, а он в комнате запирает. Поплатился. — как приговор вынесла она и, провожаемая неодобрительными взглядами, удалилась.
Вдохновение обнял плачущего эльфа и крепко прижал к себе, уверяя, что всё будет хорошо. По крайней мере — пока Автор не пришёл. Муз тихо-тихо стонал, уверяя, что сделал это не специально.
Сюжет поднялся.
— Пойду посмотрю, как он. Если спит — разбужу, — Присутствующие недоуменно уставились на него. — Мало в жизни у нас экшена.
Самосохранение не то читал молитву, не то пытался проковырять себя ход в соседнюю квартиру. Вдохновение что-то шепнул Лени и тот, тяжко поднявшись и бросив короткое «Должен шоколадку», повалился на не успевшего и глазом моргнуть Сюжета. И коротко на мотив народной песни протянул:
— Ой прилёг-лежу, стрёмная подушечка, сочинять стихи тоже лень мне, душечке…
***
Я проснулся с ужасной головной болью часов так в двенадцать. Обнимая подушку, начал медленно вспоминать, что произошло вчера. С кухни доносились голоса. Тихие. Но ничего, сейчас приду я — орать будут. От боли. Как вчера от горя и ужаса заставили орать меня. Откуда во мне столько пафоса?.. Почему так давит на плечи?.. Подойдя к зеркалу, жутко удивился. На мне, как на полочке, восседало нечто маленькое и пухлое.
— Давно не виделись, мой возлюбленный друг! — вскричало оно, широко улыбаясь. Я узнал эту рожу…
— Пафос, пошёл куда подальше, не до тебя сейчас…
— Действительно! — насупился он, схватив меня за уши. Больно! Я попытался вырваться, но тщетно. — Конечно, тебе никто не нужен! Ты должен быть одинок! Мы хороним величайшего из ныне существующих музов, а ты, а ты!..
— Сплю, как Лень! — фыркнул я. — Как грёбаная жирная фигня по имени Лень! Отстань!
Пафос испарился. Я почувствовал себя капельку лучше. Жить стало проще, но… Му-у-у-узик… Я взвыл аки вервулф и, приложив к лицу руки, побрёл на кухню. В квартире воцарилась тишина.
