Хуманизации!

— Осторожно! — вытянув руку вперёд в весьма трагичной позе, прокричал Бред. Я судорожно повернулся в его сторону и словил носом червяка. Фу! Гадость! — Ты зачем лопатой машешь, увалень? — спросил я, искренне надеясь, что он выдаст хоть что-то умное. — Я Костю призываю! — Бред вдруг всхлипнул и, размахивая потенциальным орудием убийства моих нервов, побежал прочь мимо яблонь. Костю мы потеряли. То есть, он сбежал. Стоило только мотор заглушить, как он, словно чрезмерно активный зомби, выскочил через окно и припустил куда-то в лес. Бред очень долго ругался, пока наконец не выдал сухое «хрен с ним» и не успокоился. Впрочем успокоился он ненадолго: — Можно я буду вместо радио? — спросил замученный Романтизм, не в силах больше слушать завывания на мотив какой-то идиоткой песни про «вернись, я всё прощу», которую Бред, видимо, сочинил сам, ибо про кость и «прибью тебя, дорого, лопатою» знали только мои дебилы. Замученный менестрель обессилено ткнулся в плечо Инстинкту старшему. Тот, нервно вертел в руках патрон от двустволки. Да уж… Бякино Самосохраненияе одним только взглядом внушал неподдельный, благоговейный страх и уважение. Не то что моё маленькое несуразное существо. Бякин был статный мужчина с воинской выправкой. Разве что характер… инстинктосамосохраненный. Все они, инстинкты, внутри одинаковые, только внешностью и повадками и отличаются… Я, будто даже уставший за час бодрствования, сел за небольшой столик в огороде и принялся рассматривать вырезанные из дерева ножики, топоры, мечи и прочие. Для игры в войнушку — самое то. Надеюсь, конечно, что до этой самой войнушки не дойдёт, но кто его знает — может, кому приспичит. Этой ночью я правда боялся ложиться спать, потому что, как ни странно, кроме меня в кровать никто не собирался, а это значило, что распределение по комнатам пройдёт без меня и моего, соответственно, мнения. В результате я таки отошёл ко сну. А утром узнал, кто с кем поселился. Бяк жила с девушками и Кракозякой, а остальные распределились кое-как и с горем пополам. Конечно, Шиппер изъявил желание жить со своим собратом, мол, он его понимает. Это как рыбак-рыбака, только свах-сваха… Но никто — Бред был заткнут пончиком, — не позволил. За столь яркие подробности спасибо Логике. И я тут чертовски согласен с общественным мнением. Потому что нельзя им быть вместе круглые сутки, нельзя… А нельзя, потому что нам всем хочется сохранить хоть крупицы рассудка… Кхм. Мне же в соседи достались одни из самых адекватных: оба Инстинкта, мой Вдохновение и сверх того Романтизм с лютней наперевес. Узнал — хоть на чём порадовался. Так что оставалось еще дождаться пробуждения остатков этого сонного царства и того момента, когда Бред с Вдохновением громко оповестят всех о том, что черви благополучно откопаны и, чумазые, но довольные, попрутся отмываться от грязи. Впрочем, до последнего было недалеко — за спинами червеискателей виднелись остатки полностью разрытого огорода и дорожек. Где-то валялась брюква. Вот кретины… — Шагом марш! Под ноги смотрим, под машины не бросаемся! — скомандовал Инстинкт Самосохранения старший, убедившись в нашей полной готовности и вооруженности удочками. Одетый в камуфляжный костюм, он очень напоминал военного. С его-то тоном и внешностью не далеко таковым показаться. — Не спать! Рота подъём! — Я слегка ткнул Бяку под бок, так как восклик командующего явно предназначался ей. Соавторша уныло промямлила что-то про Лоэнгрина и лебединое пёрышко и потёрла глаза. Некоторые шутливо отдали честь и мы дружным строем двинулись к озеру. Было решено, что к ближнему, не то их тут два. На дальнее пойдём после. Если пойдём. Если не утонем сейчас… Пока мы шли, старался держаться Бяки, как самой адекватной помимо Логики, а Муз — меня. Бред абсолютно беспардонно втюхивал свои идеи Батыю, за что раз за разом получал по башке. Эффекта, конечно не давало, хоть и рука у хана тяжелая. Мозги-то итак уже все вышиблены. Шипперы заливались истеричными трелями хихиканья и просили у кого-нибудь платочки от носокрови. Романтизм увлечённо беседовал с Логикой и Сюжетом, а Кракозяка с моим Инстинктом держались нашего бравого командира. Бякина Муза куда-то ускакала с Вдохновением под ручку — вот ведь неугомонные! — и с криками. Думаю, в скорости соревнуются. Худощавая и длинная, она была очень быстрая, прям-таки спортсменка, а то и лучше и любила сидеть на карнизах. Собственно, под эти же критерии попадал и мой Вдохновен, да к тому же всегда был готов пару километров пропрыгать на одной ноге, али пробежать марафон в силу своей шебутности, так что… Думаю, они поладят, если ещё нет. — А нафиг мы всех с собой брали? — спросил Логика, когда мы свернули на тропинку к озеру. — Они тут к чертям всё разнесут, и глупо было бы это не предположить. Я в сием не сомневался, потому и смолчал. Кто-то весьма критично заметил, мол, Лени — обе — дома остались. Лени лежали на диване и лениво смотрели чудный ленивый фильм. Самые мирные обитатели этого дома. Обожаю их. Логика фыркнул и, скрестив руки на груди, уставился куда-то вдаль. Кроме Леней, дома осталась Совесть. Осталась она принудительно, ибо надоела, женщина, всем и вся… (Вот они, хановы замашки!). И тут с дерева упал Вдохновение. Я с трудом сдержал истеричный смешок. Чего ещё от него ожидать?.. — Мы лазали смотреть эльфов! — потирая ушибленный копчик, с блеском в глазах заявил он. Я хотел было подать ему руку, но передумал. Бесячка сам поднялся и с восторгом тыкнул куда-то вверх. Я задрал голову и увидел Музу. — Она сказала, что эльфы живут на деревьях! — Какие эльфы?! Чего ты там начиталась?! — вскричала Бяка, как заядлый любитель фэнтези, а эльфов — в особенности. — Глупый человек Редис-с-ска! — Они под землёй живут! — сумничал Логика. — Это тёмные эльфы, а светлые… — начала Редиска, но была нагло прервана Батыем: — Нет их! Сумеете сыскать мне хоть одного — поверю. — И найдём! — заорал Романтизм, наигрывая что-то эпично-геройское на своей лютне.  — Правда ведь, Редиска? Я тихонько спросил Логику, всегда ли они так. Тот не ответил ничего точного и однозначного, но кивнул более чем явно. Ну, предположим, что не всегда, но часто. Или это мы так на них влияем. В результате добрая половина наших товарищей упёрлась куда-то в сторону леса — эльфов искать.

***

Раскатав удочки и достав приманку с червями, мы с Бякой, Батыем и Бесячкой забрались в лодку. Было выяснено уже когда-то давно, что к гребле я непригоден. Мой идиот способен лодку благополучно перевернуть, а спасательных жилетов под руками не оказалось. По такому случаю я был удостоен возможности лицезреть крайне редкое в наших широтах явление: у штурвала сел лично солнце ликий Бату-хан, отвешивая шутки про женский организм и бездарность мужиков вроде меня. Шипперов мы брать с собой не хотели — всю рыбу распугают. Посему было решено их оставить на берегу, загорать. И пофиг, что солнца, как такового, не было. Так же в нашу пользу сыграло то, что француз был более чем способен прибить кого-нибудь веслом, сам прибиться и, игнорируя законы физики, вместе с веслом пойти ко дну. Мой пейрингатор — женоподобная идиотина, боящаяся червей и прочих ползуче-летучих насекомых. Понурые и обиженные, они оба двинулись в сторону мелководья. И тут же завизжали от… нахлынувшей радости? …Мы, отчаливая, мысленно пожелали, чтоб родители бедной девочки не подали в суд на отобравших у неё розовый надувной матрас дяденек на каблуках. Девочкины формочки и круг улетели в куст, а Шипперы бросились на матрасе в водус боевым кличем «Вив ля фра-а-нсэ!». — Потонут выродки, — презрительно фыркнул хан. — Глупая моя надежда. Бяка поставила нас перед фактом, что червей насаживать будем сами. Впрочем никто особо и не возмущался, никто против ничего не имел. И когда наживка была успешно прикреплена к крючкам, а Вдохновение уверился, что вставать в лодке не стоит хотя бы по причине того, что ещё одного взрыва Бякиного ора, от которого, наверное, у нас у всех колотило в висках, он не выдержит, мы закинули удочки. — И чего так кричать?.. Да и Инстинкта поблизости я не вижу… — шмыгнул носом бесячка, сверля взглядом красно-рыжий поплавок. — Он всегда со мной! — гордо заявила соавторша, ткнув пальцем куда-то за борт. Мы дружно уставились на тут же всплывшую из воды физиономию Самосохранения старшего с аквалангом. Он помахал рукой и, внушительно булькая, ушёл под лодку. — А он рыбу не распугает?.. — Не распугает! Он, это, сам рыбкой прикинется. На том и порешили. С горем пополам умудрившись сесть удобно, а то есть так, чтоб друг-друга крючками не зацепить, перекинули удочки. Красота. И хотел сказать тишина, а вот и фиг вам. Индейская национальная народная изба… …Мне захотелось оказаться за бортом, в воде, дабы не слышать этот визг так отчётливо и высоко. — Автор! — Ль' отор! Шипперы активно махали руками и что-то орали. — Нуз ами! Мы прокусили матрас! — Зачем?! — завопил в ответ одуревший Батый. Бесячка сполз на дно лодки в приступах конвульсивного смеха. Я медленно приближался к его состоянию. Соавторша то ли оглохла, то ли одурела, то ли ещё чего… Она молчала… и от этого становилось не по себе. Однако, меня куда больше напрягал тот факт, что они, Шипперы, прокусили матрас… Зачем они его кусали? — Спасите нас! Мы тонем! Мы его прокусили! Он тонет! И мы — тоже! Мы не хотели пугать рыбу, криками о каноне! — Рыба не знает канона! — Мы кусали матрас! — И прокусили! Я оглянулся на Бяку. Та, словно мантру, повторяла одно только: «утоните!» и пялилась на поплавок. Из-под лодки выплыл Инстинкт и двинулся в сторону неудавшихся мореходов. Смотреть, как любвеобильные пейрингогенераторы вешаются на своём спасителе мне не хотелось, потому повернулся обратно к своему поплавку. И тут же был вынужден под крики Бяки повернуться обратно. — Автор! Рыба! — взорал мой бесячка, вцепившись в катушку соавторской удочки. — Ры-ыба! Удочку потянуло вниз с огромной силой, что Вдохновение не удержался на носу лодки и полетел за борт. Удочка отлетела по обратной траектории назад. На крючке отчаянно визжала красноволосая девчонка в фиолетовом лифчике и с зелёным хвостом. Она влетела в воду и поволокла за собой мою новую удочку. Вдохновение шел ко дну. Хан не удержался и с неприкрытым восторгом и удовлетворением треснул его по лбу веслом. Меня, кажется, кондратий хватил — сердце будто остановилось. Пронеслось: «Как я без него работать-то буду?.. Эй, а жить-то как?.. В сером скучном мире?!» Чувствуя боль в груди, я нервно хихикнул и уставился на воду в надежде, что тот скоро всплывёт. Хотя бы за счёт пустоты полости в черепной коробке. — Че творишь, гнида?! — мой соавтор завизжала и, не помня себя, пнула хана под зад. Монгол взвизгнул и полетел в воду вместе с веслом. — Бесячка… — только и смог выдать я. Из-под воды донеслось протяжное бульканье в два голоса. Показалась унизанная перстнями рука, сжимавшая выдранный клок чёрных волос. В следующее мгновение снова ушла под воду. Лодку толкнуло. Мы сели по местам и вцепились в бортики мёртвой хваткой. На секунду, за мгновение до нового, уже куда более ощутимого, пинка, воцарилась тишина. Только тихое бульканье. И тут — новый, третий толчок. Мы, забыв обо всём, закричали в дуэте: — Инсти-и-и-инкт! Тут я понял, что лодка медленно переворачивается. Но визжать не перестал. Даже чувствуя воду на лице и во рту.

***

— …А потом на нас ка-а-ак выскочат эльфы! — Бред взмахнул руками. В одной намертво, словно приклеенный, застрял клок серой шерсти. Его тень кровожадно заплясала над костром, становясь похожей на оскал вампира посреди обеда. — А потом и Костя! Вот, это его клок! — Не делай так! — со слезами в голосе попросил Муз, прижимаясь к похолодевшему Автору, вытащенному из воды. — И вообще… С чего ты взял, что это был Костя? Бред призадумался, крутя в руках клок серой шерсти. Лицо его, в кои-то веки, показалось сосредоточенным. Громкий хлопок в ладоши послужил сигналом того, что он придумал, что, к чему, и зачем. После началось и само повествование. Дескать, когда шли по лесу, он непрестанно Костю звал, — и тут откуда-то из кустов послышался шорох. На этом моменте он взмахнул руками, треснув Романтизму по лицу. Тот, возмущённый требовал отомщения, но услышан не был, ибо история занимала куда больше: — Ну вот он и выходит. Зову, — сказал он, — Костя! Костя! вышел волк. Может, тоже Костя. Я-то всем Костям рад. А он не рад. И побежал. И шерсть его… на память, — тут он всхлипнул и снял кепочку ЛГБТ. — А ещё мы нашли грибочки… И съели… — закончил за него Сюжет. Воцарилась тишина, разрушаемая лишь всхлипами Вдохновения, тресканьем костра и криками чайки где-то вдали. — А потом пришли мои лесные братья, — сказал Муз. — И просили не кричать. Потому что им не нравятся песни про то, что тает лёд, и про то, что в Питере пить надо. Пить вообще не надо. Они вот и попросили, раз уж мы поём и про грибочки, то лучше Вагнера спеть… вот… — А потом прилетела сова, — снова включился Бред. — И сказала, что её зовут император Константин. Ты прикинь? Костя, пока меня не было… того, — он улыбнулся аки мамашка, чей сыночка только, что женился. — Лоэнгрин… — простонала Бяка, вспоминая сильные руки, вытащившие её из лап смерти. И из объятий воды, кстати, тоже. — Таки жива… Лоэнгрин, — саркастично фыркнул Батый. Всё это время он просидел над едва-едва дышащей своей авторшей, гладя её по лбу. Та провыла не своим голосом что-то про названного рыцаря и отключилась окончательно. Батый закатил глаза: — Дебильная ты женщина! — воскликнул он, в сердцах замахнувшись незнамо-на-кого. — У тебя целый хан есть. Нет! Ей Лоэнгрина подавай! Шипперы стояли и умилялись, оба обнимая за талию Инстинкта. Тот, кажется, ничего против не имел. — А вы вообще молчите, вы матрас прокусили! — вне себя рявкнул монгол. И снова Бяке: — Чем я хуже этого Лоэнгрина?! Чем? — Начнём перечислять, мои ами! — поправил мундир Мюрат. Авторский Шиппер закивал. —Первое!  Лоэнгрин — есть типичной европейской внешности, а ты — монгольская жо…  Договорить маршалу помешал удар рукоятью сабли по голове. Его тираду продолжать пришлось не растерявшемуся коллеге: — Второе! Лоэнгрин по призванию своему помогает нуждающимся, всем несправедливо обиженным, а вы Бяку только и делаете, что… — Второй удар пришёлся по тому же месту и, продолжай это дело очухавшийся было Мюрат, он бы скончался, ибо был этот удар сильнее прежнего. Хан швырнул саблю на землю и, закрыв глаза рукой, пошёл прочь. ПОка тот мямлил: «Третье… Лоэнгрин э рыцарь. У него кубиков на прессе больше…» — Вот и спасай их потом… А всё Лоэнгрин, Лоэнгрин…  — Не уходите, — бросившийся к нему Муз обнял хана за коленки, отчего тот чуть не навернулся. — Вы же заблу-удитесь!.. Шипперы, всё ещё державшиеся за головы, разом подскочили и заорали: — ОТэПэ! Канон! Откуда-то из-под дерева послышался тихий, злобный полувой-полурык: — Сколько я был в отключке?.. От гробового голоса очнувшегося и шарящего по земле в поисках очков Автора вздрогнули все. Вдохновение, тихо рыдавший, что он угробил собственного автора, резко подскочил с места и бросился тому на шею. Несчастного накренило в сторону озера. — Не вода! Только не вода! — А Вдохновение всё рыдал. — Автор! Автор, а тебя Лоэнгрин спас! Так Батый сказал! — воскликнул Муз, отцепившись от ног хана, и бросился к брату и Автору. Монгольский хан попятился. — Зачем Лоэнгрину меня спасать?.. — Музика погладили по голове, а бесячку, всё ещё продолжающего выть извинения и тянущегося то ли в объятия, то ли к пинку, отцепили от шеи. Но свято место пусто не бывает, потому Муз сменил старшего брата на его посту обнимающего. — На что я ему сдался-то?.. — Вот и я не понимаю, нахрена ты ему сдался?! — Бяка, с ошалелым взглядом и бледным-бледным лицом, — она и по жизни-то была незагорелая, — резко села на земле. — Я ж его.! Жду его, надеюсь! верю! во снах вижу, гадина немецкая! А он.! — не выдержав, она в голос завыла. Батый снова закрыл глаза рукой. — А, может, вы не будите так?.. Может, не гадина? Он ещё вернётся! — постарался ободрить вконец поникшую, а от того и чертовски злую Бяку Муз. Своего Автора он любовно обнимал за шею. — Обязательно вернётся! Обещал же! Соавторша поднялась на ноги и крикнув, мол, и он гадина, и вообще все гады, гордо двинулась в сторону леса. Шипперы дружно вопрошали, мол, нужна ли хану такая женщина?.. Тот ничего не ответил, лишь уныло поднял саблю и молча двинулся следом за упомянутой. Муз повис на Авторе и с энтузиазмом принялся по второму разу рассказывать об их похождениях по лесу. В частности о том, как из неоткуда появились эльфы, коих он назвал своими братьями — Вдохновение ревниво фыркнул и предпринял безрезультатную попытку тоже повиснуть на Авторе. Писатель прикрыл глаза рукой и попытался найти разумное объяснение услышанному. И, что странно, то нашлось — в лице Бреда. — Ты про грибочки забыл! Синие такие! — Галлюциногенные… — с полу-воем протянул Автор. Собрав все свои вещи, компания двинулась в сторону дома. Где-то в озере злобно захихикала одна-единственная, пусть и лишь на половину, пойманная рыбина.