Два одиночества.

С того самого счастливого дня пробуждения Поли прошла ещё неделя. Ей разрешили выходить на улицу и мы с удовольствием проводили утро в парке, иногда даже устраивая пробежки. Каждый день она просила нас возвращаться к работе, тем более, что полным ходом шли репетиции Голоса, но мы были неумолимы. Несколько раз её навещали её конкурсанты, бабушка, специально прилетевшая из такой дали, друзья и знакомые. Поля настаивала на том, чтобы встречи проходили не в палате, ведь там все ещё спала Тася. Врачи не наблюдали никаких положительных изменений. Поэтому всем Поля говорила о том, что ребёнок ещё просто слаб и не готов к гостям, а сама потом тихо плакала над кроватью девочки. Вечерами мы собирались у неё в палате и просто делились впечатлениями о дне. За это время мы «срослись плавниками» и стали очень родной семьей. Сегодня с Полей находилась Полина, а у меня случился неожиданный свободный час. Я поехал в больницу. Обходя стороной её палату, мельком замечая, как они что-то обсуждают, я направился к кабинету главврача. — Здравствуйте, Григорий Николаевич, — как всегда с улыбкой на лице начал я. Такие встречи проходили у нас не реже двух раз в неделю. Сегодня не стало исключением. — Ну что, как у нас дела? — Дмитрий, я к сожалению ничего нового сказать не могу, — он писал что-то в карточке, затем встал и поставил её в полку.- Никакой положительной динамики, могу сказать только, что и до ухудшения дело не дошло. — И что нам делать, может есть какие-то методики, лекарства, я не знаю. — Дмитрий, мне нужно с вами серьезно поговорить, к сожалению, это все совершенно естественно, мы не можем разбудить её. Если организм ребёнка сможет, то все пройдёт успешно, но, поймите меня правильно, возможен и другой исход. Кроме того, по истечении определенного срока, мы будем вынуждены отключить аппарат. — он сказал это тихо, хрипловатым голосом, добавляя этой ситуации ещё больше ужаса. — — Когда этот срок пройдёт? — нервно спросил я, понимая, что в глазах начинает щипать, а голос доктора становится отдаленным. — Через две недели, мне очень жаль, но мы не можем поддерживать её вечно. — я услышал здесь упрёк, мне стало невыносимо тяжело дышать. — Дмитрий, мне самому сообщить об этом Пелагее? — Нет, я сам. Я хлопнул дверью кабинета. В подавленном состоянии я вышел из больницы. Сейчас я был готов обратиться к кому угодно, лишь бы Тася была жива. Как я скажу об этом Поле, которая лишь недавно начала улыбаться? Мне так противно слушать врачей, смотреть на их лица, которые изображают горе, а потом смеются со своими коллегами. Нет, я ничего не имею против. Но когда-нибудь кто-нибудь хоть раз из них задумывался о том, насколько эти события насыщенны эмоциями. От надежды до отчаяния. Никто из них не знает, что мы чувствуем, какую пытку над собой проворачиваем каждый день, когда нам нужно улыбаться, чтобы все было хорошо. Хотя бы создавать видимость. Никто из них не знает, сколько раз за ночь Поля подходит к её кровати, читает ей сказки, разговаривает с ней. Какого ей, матери, понимать, что её ребёнок находится на грани, а она совершенно ничего не может сделать. Может быть, они знают, сколько таблеток снотворного она выпила или сколько раз тяжело всхлипнула, продолжая рыдать? Меня всегда так бесили эти лицемерные улыбки, соболезнования. Они кому-нибудь помогали? Хоть раз? От этого ничего не изменится, ребёнок не проснётся только от вашей прискорбной гримасы. Я сел в машину, медленно вдыхая воздух, я думал о том, что нам нужно будет сделать за эти две недели и что будет по истечению этого срока. Я выехал из парковки, направляясь в детский магазин. Там, меня ждал заказанный огромный мешок подарков. В интернате Миры проводился концерт, посвящённый началу осени. Девочка каждый день говорила о том, что у них уже почти все готово и все будет просто потрясающе. Я решил, что будет неплохо сделать детям подарок. Я собрал все 234 пакета подарков, наполненных мягкими игрушками, вкусными конфетами и маленькими презентами. Я не забыл и про воспитателей. Обо всем этом знала только Зоя Вадимовна, хотя и очень сильно меня отговаривала, но я был непреклонен. Первая партия игрушек была доставлена в интернат ещё вчера вечером, а сегодня я довозил оставшееся. Мире я приготовил другой подарок. Во-первых, она, как девочка-хозяюшка, настояла на том, чтобы я учился готовить, а то, по её словам, ни одна Золушка на меня не клюнет. Поэтому, под четким руководством мамы и Поли по скайпу, я соорудил что-то похожее на шоколадный торт. Во-вторых, я доделал библиотеку в моем доме и сделал там полки для детских книг. Мира очень полюбила ту комнату, но многие книги были не для неё. И в-третьих, я купил ей ту самую коробочку Лего, на которое она смотрела с восхищением несколько недель. Все это было дома и дожидалось малышку. А я уже заворачивал к белому домику. По коридорам царила неразбериха, все дети пытались приготовиться. Я зашёл в комнату Миры, девочка с трудом расчесывала свои локоны, увидев меня в зеркале, она повернулась и побежала обниматься. Она попросила меня сделать ей косички. Я, немного растерявшись, стал вспоминать, как делаются эти самые штуки. Спустя пять минут, к нам подошла воспитательница и, мило мне улыбнувшись, взяла все в свои руки. — — А вы неплохо справляетесь. Наверное, это опыт. — начал я, чтобы разрядить обстановку, одновременно присаживаясь на край чьей-то кровати. — Конечно, посмотрите сколько их, я уже в конкурсах могу участвовать. — я пытался вспомнить отчество Кристины. Слышал я его только один раз, потом Мира и директрисе называли её только по имени. — — Неплохая идея, а научите меня? — А давайте. — я встал рядом с ней, она аккуратно показывала мне направление, в котором должны укладываться пряди, а я сам пытался сделать хоть что-нибудь. Эта милая девушка улыбалась мне и стояла очень близко. Я же не мог выдавить из себя даже подобия улыбки. Я почему-то начал сравнивать её с Полей. У нее такие же светлые волосы, только у Поли они красиво вьются сами, а у неё явно были накручены. Ее зеленые глаза напоминали мне болото, в котором можно увязнуть. А у Поли настоящие изумруды. Мои размышления прервала Зоя Вадимовна, стоящая в проходе двери. На ней было надето прекрасное бежевое платье в пол. Раньше такие платья я видел только на молодых девушках, но платье директрисы подходило ей настолько сильно, что теперь я не мог представить ни одну девушку, которая бы лучше выглядела в таком одеянии. — Молодые люди, все ждут. Мы быстро начали выходить, я шёл последний. Все это напоминало мне детство, когда кто-нибудь замечал тебя в коридоре школы во время уроков, отчитывал, а потом под его руководством, ты заходил в класс, понурив голову. Мою руку сжала рука Зои Вадимовны. — Дима, на минуточку. — властно сказала она, что-то мне в этом тоне понравился и попытался соскочить. — Зоя Вадимовна, но нас ведь все ждут. — Я попросила, — и после молчания, длившегося пару секунд, она продолжила. — Дима, я видела, что только что было. Ты импозантный молодой человек, каждая девушка смотрит на тебя, улыбаясь. Но ты должен понимать, если ты выиграешь суд, то выбирать придётся не только тебе, но и Мире. Ты не подумай, Мира любит своих воспитателей, у неё с ними прекрасные отношения, но она не хочет видеть Кристину рядом с тобой? — С чего вы взяли? — А с того, что я смотрела не только на неё и на тебя, но и на глаза девочки. И поверь, ей это не нравилось. Женщина вышла, оставив меня в полном недоумении. О чем она вообще. Мы не делали ничего противозаконного. Но, черт, я совершенно забыл, что Мира могла видеть все эти взгляды Кристины. *** Концерт прошёл просто прекрасно. Все дети показывали свои таланты. Кто-то прекрасно танцевал, кто-то играл на инструменте, кто-то читал стихи. Зоя Вадимовна очень постаралась для своего интерната. Она приглашала огромное количество кружков, у детей было огромное количество направлений развития. Они все так поразили меня, что я даже не отказался спеть с ними. В конце все получили свои заслуженные подарки. Они были настолько счастливы и благодарны за такие маленькие презенты. Я сразу подумал, что мне нужно сделать все, чтобы Мира не утратила в себе такое прекрасное качество, как радость даже самым маленьким подаркам. Попрощавшись с друзьями и Анной, обойдя Кристину стороной, она на секунду подбежала к провожающей нас Зое Вадимовне, взгляд которой был устремлён на Кристину, пожирающую меня взглядом. Мне почему-то показалось, что после нашего отъезда она будет стоять на ковре у директрисы. *** Пока мы ехали в машине, Мира сама завела разговор про Полю с Тасей. — Дима ты был у них в гостях? — почти шёпотом произнесла она. — Да, малышка. — А почему ты не взял меня? — она надула губки и отвернулась от меня в другую сторону. — Солнце, понимаешь, сейчас они не очень готовы к гостям, так как плохо себя чувствуют. — я начал осторожно, рассказывать о тех проблемах, о которых пока знал только я и врач, мне не хотелось. — Но ты же там был! — недоуменно продолжала она, все ещё отвернувшись. — Да, но я к ним не заходил. А как дела у тебя? — я не хотел обсуждать это с ней, поэтому попытался поменять тему. — Я хочу их обнять и сказать, что все будет хорошо, моя мама так всегда делала, когда мне было плохо. — Малыш, я обещаю тебе, что свожу тебя к ним. Наступило молчание, мы оба думали о своём, но Мира явно хотела что-то мне сказать. Ее порывистые движения, нерешительные взгляды. Наконец, она решилась. — Дима, воспитатели сказали, что моя мама с папой застряли в ракете и улетели в космос; так как они не могут вернуться, они попросили тебя за мной присмотреть. Я на секунду потерял управление машиной, съехав на обочину. В голове крутились мысли. Зачем они это говорят? Она ведь уже большая. Мне нужно проконсультироваться с психологом и узнать, когда можно сказать правду. А если я не выиграю этот чертов суд? Они хоть понимают, какую травму нанесут ребёнку. — Дима, все хорошо? — на её лице был написан страх и я понял, что только что подверг её опасности. — Да, прости — Дима, мне кажется, что они врут, — моё сердце застучало сильнее. — Я думаю они тоже попали в автокатастрофу и лежат где-нибудь в коме. Ты можешь их найти? — Что? О чем ты? — Найди мою маму, пожалуйста. Я отвернулся в другую сторону. Что, что я могу ей сказать. Мне ужасно страшно, я не хочу ей врать, но все равно неосознанно киваю головой, понимая, что нужно быть сильным. Ей же всего 3 с половиной года. И она всего лишь год назад лишилась родителей. Но не будет ли ей больно, если я сделаю так?