Заложник обстоятельств

Alison Goldfrapp — Beast That Never Was.

      С тех пор, как к их команде присоединился Чоппер, Зоро чувствовал себя лучше. Оленёнок упал в обморок, увидев его перечерченное шрамами тело. Особенно его впечатлили следы дроби на левом боку, напоминающие карту звёздного неба. Придя в себя, пушистый доктор принялся лечить его ещё не зажившие раны и преуспел в этом.       Вот только спал Зоро всё так же много.       Сегодня был необычный сон.       Он обнаружил себя стоящим в длинном казарменном коридоре, освещённом мертвенно тусклым светом ламп. В них монотонно звенело электричество. Помещения, войти в которые можно было через проёмы в желтовато-серых стенах, не пустовали. На кроватях, поставленных в узкие ряды, спали одни только женщины. Большинство их тяжко стенали, редко, но некоторые вскрикивали, путались в скомканных одеялах и простынях — видимо, им снились отравленные страхом сны.       Парень пошёл вперёд, ибо идти было больше некуда. Он знал, что в этом странном месте он найдёт нечто особенное, рождённое Хаосом и прибережённое Космосом лишь для него одного.       Он дошёл до маленького закутка, где у всех комнат уже были двери. Их заперли на железные замки, но для Зоро это не могло стать сложным препятствием. Он осмотрел каждую, но не нашёл ничего интересного. Столы, стулья, закрытые шкафы. Резкий запах лекарств. Больница.       Только от чего здесь лечили — неведомо и богам.       Он вышел обратно в коридор и внимательнее осмотрелся. Сердце билось всё сильнее и сильнее, надежда, переполнявшая его, была столь всепоглощающей, что мешала юноше дышать в полную силу. Постояв, привыкнув к этому ощущению, Зоро повернул обратно.       Что-то он пропустил. Не мог он быть здесь просто так.       Прямо напротив, на том конце коридора, темнела железная дверь. Зоро подошёл к ней, прислонился и прислушался. Было мертвенно тихо. Но за ней находился кто-то живой, он ощутил, как устало билось чьё-то сердце. Тяжело, смутно, будто сквозь плотные льды замёрзших морей, сквозь тектонические плиты континентов и материков, настолько глубоко, что достать невозможно. Но он смог бы.       Зоро прошёл через дверь, как если бы стал призраком. Он и был им в этой привидевшейся ему во сне реальности, галлюцинацией, самим сном, прокравшимся в чужую голову, вероятно, той, кого он сейчас увидел. Это была девушка, худая настолько, что кости светились сквозь тонкую, как будто вытканную из тумана, кожу. Короткий ёжик волос фиолетового цвета казался жёстким, как проволока.       Её глаза были полуприкрыты. Густые и прямые, как иглы, ресницы и тёмные веки, пронизанные синими сосудами, тонко дрожали. Руки и ноги, привязанные к каркасу кровати, были изъедены верёвкой в мясо, чуть ли не до кости. Зоро тяжело вздохнул, и океан зашумел глубоко в его лёгких, солоновато-горький на вкус, холодный на ощупь, и тёмное дно его было устлано острыми осколками ледяных камней.       Он наклонился и отвязал девушку, поднял на руки её невесомое тело и прошёл вместе с ним в стену. Они оказались в открытом космосе, звёзды стелились Зоро под ноги, он отталкивался от них ступнями, лёгкий, будто вакуум, наполненный искрами. Бледная незнакомка на его руках дышала так неслышно, что её дыхание можно было сравнить лишь с ранним утром где-то на самом краю земли. Такими утрами он любил дремать в вороньем гнезде, видя прозрачные сны и мир вокруг себя одновременно.       Он прижал её крепче к себе, чтобы она не рассыпалась на завихрения в космосе, все эти разноцветные облака, и нырнул вниз, рассекая кометой холодное пространство Вселенной. Его целью была синеглазая планета, дышащая морями и океанами, как и он сам, родной дом и колыбель.       Она держала в нежных пенных ладонях маленький корабль с овечьей головой, убаюкивала его своими тихо шуршащими, ластящимися волнами. Все накама спали. Время было где-то между четырьмя и пятью часами утра. Зоро встал на палубу. Под голыми ступнями доски, нагретые вчерашним солнцем, ощущались приятно.       Он прошлёпал к своему любимому месту у борта и уселся там, всё так же удерживая в руках девушку с фиолетовыми, как узор на Сандай Китэцу, волосами. Она слабо повела головой, будто прислушавшись к тому, что вокруг, но так и не пришла в себя.       С ней в обнимку он проснулся и обнаружил, что сон никуда не делся. Девушка спала в его объятиях. Она оказалась ещё тоньше, чем увидел он во сне. Её талия помещалась ему в ладонь, а руки и ноги охватывались пальцами.       Зоро мог случайно, играючи сломать её, как сухую веточку, всего лишь не так прикоснувшись.       Может, он всё ещё спит?       Но нет, она была настоящей. Дышала всё так же тихо, и разум её находился глубоко, куда люди ещё не проникали ни в одном, даже самом мертвенном сне, раны от грубой верёвки на теле источали почти чёрную густую кровь. Зоро бережно поднял её на руки и понёс в лазарет.       Ей срочно требовался врачебный талант Чоппера.       Накама потихоньку просыпались. Вот и Нами взошла на палубу, ранняя пташка, рыжая, как заходящее солнце. Она зевнула, прикрываясь тонкой ладошкой, сонно поморгала чайного цвета глазами, отороченными оранжевыми ресницами, будто лучами тёплого света, и скинула с нежных девичьих плеч последние невидимые кружева мягкого сна.       Санджи вышел из каюты парней, его растрёпанная шевелюра в утреннем свете сияла лунной белизной, а кожа казалась выточенной из благородного мрамора. Голубовато-розовые глаза глядели так, словно он вообще ничего не видел, но на самом деле это были самые внимательные глаза на свете. Ни одна мелочь не могла ускользнуть от обманчиво слепого взгляда альбиноса. Ророноа как обычно пробрала дрожь.       Ничто не могло напугать его, человека, видевшего смерть чуть ли не во всех её ипостасях, вот только этого потустороннего существа, этого живого призрака, всегда было слишком много. И громко.       — Зоро, кто это? Дьявол, она же при смерти! У неё серьёзное истощение. И эти раны... Ужасные. Что с ней случилось?       — Слишком много слов, кок. Не знаю. Выловил в море.       Дурацкая ложь, подумал Ророноа. Её одежда, её волосы и кожа были сухими, никаких следов морской соли. Санджи недоверчиво сощурился, глаза, похожие на розовые с голубыми прожилками цветы, слегка потемнели, а тонкие бесцветные брови нахмурились.       Белое странное существо.       — Ребята, что случилось? — к ним быстрым шагом подошла Нами и в своей излюбленной манере упёрла руки в бока. Их словно обдало закатом, омыло в свете. Санджи улыбнулся ей, затем вновь посмотрел на Зоро, посуровел, как будто белее стал и холоднее. На парня теперь с выжиданием смотрели солнце и снежная мгла.       — Маримо врёт. Серьёзно? Вряд ли бы ты дожидался, пока она высохнет. Раз так, почему никого не разбудил? Стоило позвать хотя бы Чоппера, сразу. Ты, конечно, глупец, но не настолько. Или да, глупец, раз думал, что обманешь меня. Откуда она?       Зоро молчал. Он просто не знал, как объяснить, какими словами, на каком языке — жестов, танцев, просто случайных предметов, попавших под руку, или, может быть, ночного неба.       В ножнах отсутствовал Сандай Китэцу.       Неожиданное осознание накрыло его с головой, понесло в своих волнах, в затуманенном поле зрения Санджи и Нами расплылись двумя пятнами размазанных красок, молоко с розовыми лепестками и тёплый чай. Всё тело дрогнуло, но устояло, и девушку он прижал крепче к себе, ведь это была его катана.       Фиолетовый узор на якибе, твёрдая изящная сталь, грациозно изогнутое лезвие, фиолетовые волосы, острые ресницы, тонкое тело, прозрачная кожа. Сандай Китэцу. Человек.       Она вдруг издала тихий стон. Мир вернулся, обрёл чёткость, Санджи и Нами вновь стали живыми людьми из плоти и крови, тело было всё так же сильным и послушным его воле. Он осторожно посмотрел на Китэцу. Навстречу его взгляду раскрылись живые и оттого прекрасные глаза, чёрные с блеском, и было в них что-то...       Нечеловеческое.       Она узнала его.       — Зоро?       — Да, это я, — тихо ответил он ей. Санджи и Нами переглянулись, кивнули друг другу, мысленно соглашаясь: все вопросы на потом. Порой они казались братом и сестрой, а иногда и вовсе близнецами, настолько понимали друг друга, ни одного слова не произнося.       Зоро перехватил Китэцу поудобнее, прошёл оставшиеся несколько шагов до лазарета, открыл дверь ногой и бережно уложил её на кровать. Она закрыла глаза. Зоро вздохнул, успокаиваясь. Отчего-то в них было страшно не то, чтобы вглядываться, просто смотреть — затягивало.       Они казались ночным морем во время полного штиля, в котором медленно танцевали северные созвездия и полярное сияние.       Что только не случается на Гранд Лайн.       Ты — завеса в утренней синеве.       Я не могла заснуть, я думала       О тебе.       Ты станешь хранителем деревьев и света,       Элементалем, живущим       С дующим холодным ветром.       Верни нечто назад,       Нечто назад,       Зверя, какого никогда не было,       Сюда, меж двумя мирами.       Ты бросил стрелы, ты бросил нож,       Они обернулись и вонзились внутрь тебя,       Мерцая в дорожке полной Луны.       Вся кровь и ритм, ты истекаешь ими,       Сквозь деревья — ко мне.       Верни нечто назад,       Нечто назад,       Зверя, какого никогда не было,       Сюда, меж двух миров.