Заложник обстоятельств

Barns Courtney — Babylon.

      Нами было не по себе. Новая накама внушала ей опасения.       Этот мёртвый взгляд, лишённый всякого выражения, огромные и пустые, чёрные как самоё чёрное в мире — Хаос, Бездна — глаза. Такими они становились, стоило Зоро отойти от неё хотя бы на пару минут. Когда мечник был рядом, Китэцу вмиг оживала и всюду следовала за ним, будто ручное животное на поводке. Такая одержимость пугала и настораживала. Она ела совсем мало, почти не пила и не спала, без устали следила за Зоро, даже сторожила его сон, чутко прислушиваясь ко всему вокруг. Навигатор думала, что такая забота вскоре свалит её с ног, но не тут-то было. Катана была бодра и полна сил. Лишь глаза оставались пустыми без её... хозяина, нет — повелителя.       Нами удивилась тому, что Китэцу считала Зоро именно повелителем. Даже не так. Богом и судьёй в одном лице. Это читалось в её глазах, словно порох загоравшихся при нём, и в том, как она смотрела на него, страстно и жадно. Взрыв был неумолимо близок, кошмарен и неотвратим. Учитывая, что Ророноа отражал её, вторя безумной тяге и чувственности.       Вместе они создавали бесконечные провалы в души друг друга, как два зеркала, поставленные по две противоположные стороны огня.       Она даже попросила его одежду для себя.       — Вот, держи, — узнав, что Китэцу очнулась, пришла к ней Нами со стопкой вещей, в которую были аккуратно сложены её футболка и юбка, а также со своими чистыми новенькими кедами в руках. Рыжая знала, что на девушке была только бесформенная больничная рубаха, и хотела проявить дружелюбие.       Китэцу что-то сказала на своём языке, голос у неё был глубокий и со звенящей, словно тонкая металлическая струна, хрипотцой. Зоро перевёл это так: «Спасибо за заботу, но не надо. Я не люблю женскую одежду. Мне больше по нраву мужская».       И спустя пару минут Китэцу примеряла огромную для неё рубашку Ророноа и его же брюки, которые она после ловко ушила под свой размер. Стройная и тонкая, как осина на ветру, она странно смотрелась в мужском, для неё безразмерном. Впрочем, Китэцу была весьма довольна. Она тут же увязалась вслед за Зоро — наблюдать, как тот тягает железо.       Они о чём-то болтали вместе, что выходило из ряда вон — на разных языках, один из которых, судя по всему, явно происходил не из этого мира. Нами никогда не слышала подобное звучание, но она не была полиглотом и не могла сравнить. Что ж, свой, так свой.       Может, у оружий, внезапно обернувшихся людьми, так принято. Если, конечно, она действительно была катаной, а не фруктовиком, задумавшим что-то недоброе и для достижения этого притворившимся предметом. Вот только зачем ей тогда раскрывать свою сущность? Можно было дождаться ночи и перерезать всех во время сна.       Однако в эту теорию ещё не укладывалось и то, что Зоро, да и Луффи, как ни странно, понимали, что она говорит. Эти два придурка не знали ни одного языка, кроме того, на котором говорили с малых лет — наречии Ист Блю.       Пока Нами думала о языках, ожившая катана попробовала поднять одну из штанг Ророноа. Та, как ни странно, поддалась, чему Зоро удивился. Нами, чего таить, тоже. Казалось, что под немалым весом катана сломается напополам, как сухая веточка, но по какой-то причине этого не произошло.       «Потому что мои мышцы из стали. В самом прямом смысле», — пожала она плечами, после чего Зоро навязал ей армреслинг, в котором, разумеется, выиграл — однако, по его словам: «не то, чтобы с превеликим трудом, но было очень интересно».       А затем пришло время причалить к сотрясаемой распрями Арабасте, и Нами выкинула всё это из головы. Разумеется, до поры и до времени. Она просто отложила разговоры на потом. Позже стоило выяснить, что Китэцу такое. Не кто такая, а именно — что такое.       Нигде не упоминались дьявольские фрукты, сила которых состояла в обращении в неживой предмет. Это было абсурдно. Что толку быть мечом, если самого себя не сможешь передвинуть? Или она умеет это? Кто знает.       Китэцу не была человеком. Это ощущалось особенно резко, когда она проходила мимо. Все движения у неё были нечеловечески остры и полны внутренней энергией, словно она неожиданно ударит ногой по голове, вывернувшись под неестественным углом.       С той беспристрастностью, с какой человек действовать не мог.       А она могла. Нами, конечно, сама частенько била своих накама — они порой были невероятно бестолковы. А вот Сандай Китэцу, видимо, особая причина и не требовалась. Скажи ей Зоро что-то, она без промедления взялась бы устранить — причём с концами — то, что повлекло его недовольство. Слава ками, тот ничего такого не хотел.       И против своих накама не был.       — Следи за своим бешеным оружием, — однажды шепнула ему Нами, когда Китэцу отбивалась от Луффи, на которого нашёл очередной всплеск неуёмного любопытства. Правда, катана тут же уставилась на них своими чёрными немигающими глазищами, словно кожей почуяв, что говорят о ней. Навигатор поёжилась.       — Она не оружие, и тем более — не бешеная, — внезапно, не хуже разъярённого зверя, прорычал Зоро ей в ответ и отошёл подальше.       На том их разговор и закончился. Каждый раз, когда Нами подходила к Ророноа с твёрдым намерением поговорить о Китэцу, тот моментально догадывался, о чём пойдёт речь, и встречал её неприятной жестяной улыбкой, говорившей: вали отсюда, ведьма, я не в настроении.       И тогда Нами оставалось только «валить отсюда», проклиная про себя одно отдельно взятое маримо, его ручное чудовище, из-за которого навигатор утратила покой, и весь мир. Иногда она думала, не сочетается ли способность превращаться в катану с умением промывать мозги. Уж слишком рьяно защищал Китэцу Зоро, обычно простодушный, словно деревенщина в квадрате.       Поразмыслив во время долгого перехода по негостеприимной пустыне, Нами решила поговорить с Санджи. Несмотря на то, что он становился придурковатым, когда на горизонте появлялись любые симпатичные дамы, включая и металлическую проблему, его ум и наблюдательность никуда не девались.       — Опасная женщина, — неожиданно и вполне ожидаемо сказал ей Санджи, помешивая в котелке аппетитное на вид и задорно булькающее варево. Они остановились на ночь под скалой и собирались хорошенько отдохнуть, чтобы набраться сил перед очередным марш-броском.       — Как сказать... — альбинос в красных отсветах огня казался живым воплощением бога рассветов и закатов, о котором Нами когда-то читала в детстве. — Будто держишь в руках королевскую кобру. Завораживающая, но смертельно ядовитая тварь. Весьма досадно, что факиром оказалось то... что оказалось.       Санджи кинул острый неприязненный взгляд на Ророноа, спокойно дрыхнущего в отдалении под стражей бдительной Китэцу, напряжённо смотрящей в их сторону, а Нами, поражённая тем, что галантный кок обозвал женщину тварью, молчала.       — Я и сам удивлён, — Санджи хмыкнул. — А ведь она смотрит прямо на нас. Не уверен, что слышит, но вполне возможно, что да. Чувствует, что разговариваем про неё, только так. На вашем месте, Нами-суан, я просто принял бы, что теперь она в нашей команде. Проще будет. Не ломайте вашу прелестную голову над этим. Я попробую всё разузнать.       — И всё-таки ты от неё в восторге, — знающе прищурилась Нами.       — А когда мне ещё посмотреть на живую инопланетянку, — вздохнул Санджи. — К тому же красивую. Судя по тому, что рассказало придурочное маримо, она родом из другого мира. Мы с вами знаем, миледи, что врать этот кусок водоросли не умеет. А чтобы выдумать подобное, у него попросту не хватит ни ума, ни фантазии.       Инопланетное происхождение. Ах да. Как она могла об этом забыть.       — А ты не думаешь, что нашему общему знакомому в зеленых тонах просто промыли мозги? — спросила Нами.       — Было бы что промывать, — с усмешкой отозвался Санджи, черпнул супу из котелка и поднёс поварёшку к губам. — Готово. Нами-суан, прошу вас, не беспокойтесь. Пока маримо с нами, она не будет опасна.       — Хотела бы я в это поверить, но, сдаётся мне, это будет неимоверно сложно, — Нами дёрнула плечом, ощущая, как острым лезвием впивается в него чёрный взгляд Китэцу. Это было больно — не физически или духовно, а ощущалось чем-то неуловимым, возможно — страхом, засевшим внутри. Она боялась этой мрачной, жёсткой девушки. Стоило в этом признаться себе, и стало немного легче.       — Звать всех поесть, миледи? — спросил её Санджи. Она слабо улыбнулась ему и кивнула.       — Дармоеды, на ужин! — рявкнул альбинос, и сонные накама стали подниматься с налёжанных мест. Луффи легко вскочил на ноги и начал разминать свои резиновые конечности, Усопп тёр слипающиеся от усталости глаза. Зоро громко ругнулся, что было ожидаемо.       Китэцу поднялась и хрустнула шеей — нет, этот звук не был похож на привычный ушам хруст позвонков, а скорее на металлический звон. Усопп, в этот момент случайно кинувший взгляд в её сторону, вздрогнул. Чоппер инстинктивно дёрнул своим пушистым загривком.       «Ну, хоть кто-то ещё боится», — подумала Нами. — «Трио трусишек, ага».       — Разумеется, милые дамы, это обращение не к вам, — улыбнулся Санджи, разливая суп по глубоким тарелкам. — Присаживайтесь сюда, меллорин, ветер дует так, что с этой стороны искры огня на вас не попадут.       — Спасибо за заботу, — поблагодарила его Нами, и это было вовсе не за взвивающиеся искры огня, от которых он уберёг девушек — а за разговор про свои опасения. Стало немного легче.       Китэцу что-то сказала, видимо, что сядет только рядом с Зоро, как и сделала. Санджи нахмурился: такой явный фаворитизм в пользу Ророноа его явно не устраивал — он почувствовал лёгкую зависть, но сделал вид, что всё в порядке. Всё-же девушка-катана была красива особой, грубой, дикой красотой, которую редко можно было встретить в их морях, несмотря на кривой шрам, пересекающий лицо посередине.       А он очень высоко ценил женскую красоту. «Наверное, когда-то это обернётся моей погибелью», — подумал альбинос, усаживаясь вместе со всеми.       На следующий день им предстояло пройти ещё много миль по раскалённому песку, и нужно было набраться сил. Все страхи и лишние чувства стоило оставить на потом, ведь перед ними встала задача спасти чужую страну во имя справедливости. Никто из них не сомневался в правильности такого решения, и это сплочало их ещё сильнее.       Красное солнце пустыни клонилось вниз, утопая в песках.       ***       — Это сердце моего отца, — сказал Наргис, всё ещё полупрозрачный, сияющий изнутри мириадами алмазных крошек. — Я должен забрать его с собой. Иначе нельзя.       Все потрясённо молчали.       — Отца? — первым очнулся от оцепенения Ророноа.       — Да. Это мой отец, точнее, его телесная часть. Огонь-Изрыгающий, — Наргис медленно опустил сферу в руки Зоро, который внезапно начал светиться сам, так же сильно, как Наргис до этого, разве что его сияние было зеленоватым, в отличие от фиолетового оттенка Наргиса.       Никто не заметил, что говорил Наргис на родном этому миру языке — языке Ист-Блю.       — Объясни нам, пожалуйста, а то мы ничего не понимаем, — сказала Нами, сощурившись от двойного сияния.       — Я бы сказал, что у нас нет на это времени, на кону целая страна, но раз мы все здесь застряли на какое-то время, то почему бы нет? — Наргис, медленно утрачивая своё яркое сияние, сел на плоский камень. Ророноа последовал его примеру, перед этим положив сферу в свою сумку с припасами. Светиться перестал и он.       — Я и сам не знаю, как всё это объяснить, но... Всё началось больше двухсот лет назад. Если мне не изменяет память, то двести девятнадцать. Один знаменитый по всему миру кузнец по имени Китэцу выковал меч, который он назвал Сандай Китэцу...       Буря свистела за стенами пещеры — настолько сильная, что была слышна глубоко под землёй. Горели огненные глаза огромного корабля в магической полутьме, которую создавало мерцание кристаллов фосфора. Люди сидели вокруг костра и грелись, слушая, как существо возрастом в двести с лишним лет рассказывает им о своей жизни.       — Вот как, — первым оправился Санджи от гнетущей атмосферы рассказа. — Значит, скоро случится нечто, что унесёт с собой миллионы жизней? Раз сто тысяч лет данного нам временного цикла на исходе?       — Да, — кивнул Наргис, — нам нужно поторопиться. Дух моего Отца подсказывает мне, что главная арена действий — Гранд Лайн, а мы все уже здесь. Уклониться не получится, разве что если я и Зоро покинем команду и будем плыть отдельно от вас. Это исключено: судьба успела отметить вас, как наших спутников. Всех, кроме Виви, но это меня отнюдь не удивляет.       — Почему? — спросила Виви, нервно сжимая на коленях лёгкую воздушную ткань длинной юбки танцовщицы.       — Твоя судьба принадлежит этой стране, — сказал Наргис, взглянув в пространство за её спиной. Он видел, как над каждым горит осколок того сияния, которое источало сердце Отца. Закатно-оранжевый, ослепительно белый, цветочный жёлтый, персиково розовый и кроваво-красный. Над Ророноа полыхал зелёный огонь, который сплетался с её пламенем, фиолетовым.       Нефертари задумчиво коснулась кончиками пальцев левого виска и провела ими по вьющимся небесно-голубым волосам, до тонкой шеи.       — Думаю, добыть информацию можно в Вано, а это почти что самый конец Гранд Лайна, — закончил Наргис, поднявшись на ноги и стряхнув с себя пещерную пыль. — Буря прошла, а нам давно пора идти. Никто не возражает?       — Нет-нет, конечно, идём, — вслед за ней поднялась Нами, а затем и остальные. Чоппер принюхался к полумраку и повёл их обратно, к выходу. Наргис обернулся перед тем, как выйти из пещеры, и с печалью посмотрел на корабль. Пламя в глазах Огонь-Изрыгающего тихо погасло, прощаясь с ним — до скорой встречи.       На какой ты планете?       В каком созвездии?       Ты паришь, как призрак,       Выходя в неизвестность.       На какой ты планете?       Космическом явлении,       Среди миллионов звёзд?       О, святое золотое солнце.