***
Опустив за собой циновку, девушка сощурилась, прикрывая глаза ладонью — расцветив алым полнеба, солнце с неторопливым императорским достоинством выкатывалось из-за крутого склона; пушистые сосны на нём казались чёрным кружевом. За углом дома слышались лёгкие шаги и сосредоточенные выдохи — у Санго зарядка так зарядка. Кагоме от души потянулась и вдруг нахмурилась. А не приснилось ли ей вчерашнее утро? Прислушалась к себе — всё как обычно, никакого неудобства, никаких новых ощущений. Вдруг вспомнилась иллюзия, насланная Цубаки — до жути реальная простая жизнь без путешествий во времени… Кагоме поёжилась. …Слишком хорошо. Всё слишком хорошо закончилось, чтобы оказаться действительностью. Горячий источник, нежность… неужели просто очередные грёзы о несбыточном? — Кагоме поймала себя на том, что нервно теребит широкий тёмно-зелёный пояс платья. Ну да, вчерашнего, «цвета тумана», с изящным строгим узором в виде ивовых веток. Отложенного после покупки как «официально-праздничное», и потому ни разу не одёванного. И чего Соту дёрнуло… прибить его мало… стоп, Соту?.. Или не грёзы? Ужасно захотелось увидеть Инуяшу — разобраться хотя бы! Нет, сначала умыться. Впрочем, полудемон обнаружился как раз на речке. Едва успев привести себя в порядок, она заметила краем глаза красный сполох, и обернулась. Инуяша стоял, ковыряя песок босой ногой и наставив упрямый подбородок на макушку горы. Вот только глаза и уши поминутно норовили повернуться в сторону Кагоме, да и румянец густел всё больше — или это утренний свет так падает?.. Казалось, парень всё никак не может решить, то ли рвануть отсюда куда подальше, то ли заговорить наконец… или сделать вид, что в упор её не замечает. Обоюдная нервозность всё росла, стискивая горло и мешая не то что разговор начать, а даже просто сказать хоть что-то. Наконец, Инуяша досадливо заворчал, и Кагоме не выдержала: — Чего ты так на меня смотришь? — вместо «доброго утра». — Да блин, ты сама определись-то! — В смысле? — В коромысле!!! То говоришь «при всех нельзя!», то сама же начинаешь! — Начи… наю? — Кагоме опешила, потом вспомнила, и тут же рассердилась. — Дурак! Ничего я не начинала! Там и правда заноза была! …Хех, да ты походу просто лопухнулась, прям как я тогда, на дереве, — Инуяша потянул носом и самодовольно осклабился. — И не мне одному сегодня… снилось всякое. Каким чудом он это вслух не брякнул — загадка. Наверно, слишком увлёкся смакованием запаха — того самого, нового запаха Кагоме, принадлежащей ему. Кагоме эта утренняя перебранка странным образом успокоила — прямо камень с души свалился: «не грёзы!..» По лицу сама собой расползлась дурацкая улыбка, щёки потеплели, даже уши припекло. Инуяша вместо явно заготовленной резкости глубоко вдохнул, как будто забыл, что хотел сказать. И… слегка улыбнулся. …Мне мерещится, или он чем-то ужасно доволен?.. Невыносимо захотелось тронуть губами эту мучительно-осторожную улыбку — чтобы он, порывистый, забыл про осторожность… Бултых! Её обдало водяными брызгами, а полудемона так и вовсе окатило с головы до ног. — Шиппо, заср-ранец! — инуяшин темперамент благополучно нашёл старую добрую испытанную отдушину. — Охренел вконец! Пр-ришибу! Нарезав по берегу несколько широких кругов и метко попав товарищу в глаз верещащим грибочком, лисёнок повис на Кагоме как на дереве, обхватив ручонками за талию и оплетя ногами её коленку. После чего триумфально показал полудемону язык. Кагоме со смехом взъерошила рыжую макушку, обосновавшуюся у неё почти под мышкой. — И тебе доброго утречка, Шиппо-чян. Ну вот что, ребята, идёмте-ка завтракать! Однако спровадив неугомонного кицунэ бежать вперёд, улучила-таки секунду быстро поцеловать парня и так же быстро отпрянуть. Шиппо, оглянувшись, зажал рот, чтобы потише хихикать — он-то со стороны видел, как воровато озирались по сторонам эти двое. Причём озирались тайком друг от друга.***
Мироку с треском проиграл очередную партию — благо, договорились просто потешиться, без ставок. Уступать не пойми кому даже и в такой безделице было куда как неприятно. Впрочем, он и играть-то сел больше для вида — всё к заклинателю приглядывался. Способность неведомой нечисти скрывать своё присутствие, надобно сказать, очень беспокоила. Странный гэндзя откровенно раздражал Мироку, но монах честно признавал за собой неприязнь сию. И вовсе не собирался бездоказательно обвинять человека лишь на основании неприязни оной. Кабы каждая гнусная рожа оказывалась оборотнем, жить стало б не легче… но куда проще. Тем не менее, Мироку не торопился отметать с порога предположение, что вся кутерьма с участием Гомбэя может оказаться от начала до конца ловушкой.***
Шиппо вбежал в дом, хотел по привычке запрыгнуть монаху на плечо, но в последний момент передумал и просто оперся локтями, чтоб удобнее было рассматривать доску. Снаружи донеслись приглушённые голоса: -…сама дура, — показушно бурчал Инуяша довольным голосом. — И вообще, мне ты «доброго утра» не сказала, кстати… — Зато сделала, — как-то странно засмеялась Кагоме. — Сам же говорил, что поступки лгать не могут! …Похоже, трагикомедии в нашем деревенском Кабуки перешли-таки на новый уровень интимности, — устало подумал Мироку, к собственному изумлению, не особенно-то заинтересовавшись. Опять чихнул и пренеприятно шмыгнул носом. — А ведь простыл, похоже. Кагоме прошла за ширму, что-то мурлыча себе под нос. Инуяша привалился к стенке, спрятав руки в рукава и заложив ногу за ногу — словом, принял обычную свою небрежную позу весь-мир-офигел-и-долбанулся-но-мне-уже-давно-пофиг. Заметив доску, он вдруг посмурнел уже по-настоящему. Глянул с нечастым даже для его скверного характера яростным омерзением, презрительно кхекнул и стал смотреть в сторону. — А молодой воин, не желает ли сыграть? — радушно встрепенулся Гомбэй. — Отвянь, мурло, — буркнул полудемон. Уходить не хотелось — он поджидал завтрак. — Да он просто не умеет! — радостно оповестил всех Шиппо. — Вот не умеет, и поэтому гавкает! Скажешь, нет? — и скорчил рожицу. — Скажу, что ты меня достал, засранец, — ушастый силуэт надвинулся от двери, и кицунэ на всякий случай спрятался за спину Мироку. — Ладно тебе, Инуяша, — не упустил случая монах. — Не объять разумом всех искусств мира… — Погунди мне тут, — буркнул полудемон, разглядывая деревянный квадрат с белыми и чёрными кругляшами «камней», словно дохлого угря в сточной канаве. — Балаболы. Эту партию чёрные могут закрыть прямо сейчас. А белые ваще два победных на выбор имеют. Кроты слепые, блин. — Где?! — лопоухий заклинатель потешно подскочил, едва не задев доску-гобан мосластой, как у кузнечика, ногой. — Покажи! — азартно взвизгнул Шиппо, забыв о грозящей расправе. — Да пошли вы в пень! — со злостью бросил Инуяша и скрылся, едва не сорвав многострадальную циновку. — Что это с ним? — Мироку и Шиппо переглянулись. Смена настроения была слишком резкой даже для вздорного Инуяши.***
Он ушёл, чтоб никто не видел. Чтоб не лезли с расспросами. Чтобы просто посидеть и подышать пронзительно пахнущим утренним ветром и ручейной сыростью. Молча. Ясно дело, она скоро заявилась. Хорошо хоть, не стала ничего говорить. Просто подошла, села за спиной, обняла тёплыми руками. Молча. Он всё равно не рассказал бы. Ни ей, никому. О том, что бывает, когда кто-то узнаёт о твоём дорогом воспоминании — и пользуется им, как полотенцем для ног. Как пиявка на мелкой рыбёшке — пока не высосет досуха. Пока дорогая память не облипнет грязью наподобие деревянной чашки. Отмывай не отмывай, а гадостный привкус останется. От паскудной хандры всегда помогает заняться делом. Чего там, крысы на перевале завелись? Один хрен, рано или поздно извести придётся — слишком близко к территории, которую он как-то незаметно стал считать своей. Только голохвостых людоедов под боком не хватало. На перевале всех пожрут, расплодятся, и вниз полезут в обе стороны. Нафиг надо. — Двинули, что ли, к ребятам? — буркнул он, собравшись встать. — Конечно, — улыбается, как ни в чём ни бывало. И хорошо. В гробу он видал жалость. Или как там его… это… сочувствие, блин. — Там твоя лапша, наверное, остыть успела. — Дур-рында, чё сразу-то не сказала?! Хихикает. …А всё ж неплохо иногда просто вот так посидеть вместе. Молча.***
— Верну-у-у-улся!!! Вожак верну-у-у-у-улся! — Да не-уж-то! Да чтоб его приподняло и шмякнуло, — с чувством буркнула Аяме себе под нос. Руки её, накладывающие смесь из мелко истёртых трав на промытую от гноя рану соплеменника, не дрогнули. Никто никого не убивает — значит, это подождёт. …Да ладно — подождёт, — тут же одёрнула она себя. — Никто там никого не ждёт. Сейчас вся стая побежит на большую охоту, потом станут есть всё что добудут, а потом спать завалятся поголовно. И вот если по пробуждении удастся поговорить с Когой о делах племени — вот это будет удача. А пока бесполезно и пытаться. Кога и так её избегает, а если сунуться не вовремя, вряд ли он вообще станет слушать. Удобно бегать от всяких там сложностей, когда в ногах имеется заёмное ускорение.***
Сещемару ступил на тёмный гранит иссечённого ветрами скалистого склона. За спиной тяжко приземлился А-Ун с обоими спутниками Владыки Западных Земель. Джакен что-то жалобно спрашивал, дракон проявлял беспокойство. Им здесь не нравилось. Беззаботная Рин всё старалась успокоить обоих: да что может случиться, когда рядом сам великий Сещемару-сама?.. Вид с гранитного уступа открывался неприглядный. Скалы словно рассекло исполинским когтем, оставив кривое ущелье, всего более походящее на рваную рану. Ни единой травинки не пробивалось на тёмных, словно выжженных склонах. Разумеется, не в наружности места сего крылась причина страха, им вызываемого. Здесь, точно сукровица, сочилась из самих скал тяжкая и мутная демоническая аура. Сама по себе причинить вред она не могла — даже мелким демонам вроде Джакена, не говоря о ком посерьёзнее. Подобно мутной грязной воде. Но в отличие от воды, здесь ничего толком не водилось. Место даже не гиблое — просто бесполезное. Если не оставаться тут на ночь. — Сещемару-сама, зачем мы здесь, покорнейше осмелюсь спросить, Сещемару-сама? Он не ответил, приглядываясь и принюхиваясь. Нет, похоже, благодаря Посоху Голов, они здесь первые посетители за долгое, долгое время. Нелишне было б обойти и обнюхать всё Чёрное ущелье, чтобы знать наверняка… Но тогда останется слишком много собственных следов Сещемару. Следовательно, разумнее занять место в первом ряду неизбежно надвигающегося балагана. С некоторыми вещами очень желательно держать нос по ветру. Даже, если они тебе не нужны. А с некоторыми — особенно, если не нужны.***
— Ха-а, — протянул Инуяша, не обращая внимания на сразу три локтя, ткнувших в бока и спину. — Вчера, значит, попрятались, а теперь им свободную дорогу подавай? — Вчера нас тута не було, стал быть, — невозмутимо заявил умудрённый жизнью староста. — Мы, господин хороший, весь день на смолокурне. Покуда нас дозвались, покуда мы прибежали — вы тута и без нас управились. Жители явились просить едва не всей деревней, благо деревня-то — пяток дворов. Небось, с вечера в затылках чесали да судачили. — Ежли купцы мимо ходить перестанут, через перевал-то, с голоду все помрём без рису. — Надо помочь, — задумчиво уронила Санго. — Тем более, что нам уже заплатили задаток, — согласился Мироку, утвердительно шмыгнув носом. — Когда успел только, блудист?! — Тогда я покажу дорогу, — оживился Гомбэй. — С такими бойцами даже нечисть не страшна! Мироку незаметно покосился на заклинателя. С предполагаемого оборотня он глаз не спустит. А тот рано или поздно чем-нибудь себя всё равно выдаст. А-апчхи! Ох… лишь бы только хворь не помешала.