***
Они нагнали остальных минут через пять, глуповато улыбаясь раскрасневшимися, слегка припухшими от жадности и торопливости губами. Мда, и опять предупредить их насчёт оборотня… э-э-э… сложновато, — мысленно вздохнул Мироку. А разговаривать с Санго у него, право слово, пока что не было ни сил, ни желания. Гомбэй рассказывал о страхах страшных на перевале, Санго деловито задавала вопросы, Шиппо шагал рядом и тоже слушал. Мироку ни с того ни с сего подумал, что лисёнок изрядно-таки вытянулся — собранные в хвостик рыжие вихры маячили теперь даже чуть повыше над землёй, чем притягательный усест охотницы. — …Сталбыть, вижу я на дороге путника с фонарём, — повествовал Гомбэй. При дневном свете в чёрной щётке его коротких волос явственно поблескивала ранняя седина. — Ну, думаю, тоже припозднился человек. Ночь глухая, хоть глаз коли. Ну, думаю, с ним вместе-то и до деревни дойти сподручнее. Подошёл, поздоровался, а он и просит фонарь подержать — посвети мне, дескать, сандалия болтается, подвязать надо. Взял я у него фонарь, свечу ему. А он возьми да приподними штанину, чтоб не мешалась. Глядь, а у него на голени — глаза-глаза-глаза!!! И все-то на меня ка-ак вытаращились! Гомбэй содрогнулся, покрепче перехватил собственный посох — небольшой, простенький, с навершием в виде ваджры* — и закончил почти жалобно: — Добежал я одним духом до самой деревни! Как шею не свернул да ноги не переломал — сам не знаю. — Постойте, Гомбэй-сан, — поморщилась Санго. — Значит, оборотень на вас не напал, не пытался убить, а только пугнул слегка? — Выходит, что так, — пристыжено пробормотал гэндзя. — И он тебе свой фонарь отдал? Ну, оборотень? — удивился Шиппо. — А потом куда фонарь делся? — А с фонарём едва не страшнее вышло, — признался Гомбэй. — Возле самых домов я увидел, что так с фонарём и бегу. Бросил я его. И тут фонарь превратился вдруг в страшную рожу и взмыл в небо. Летит, а сам глазищами зыркает огненными — жуть! Ну, приютили до утра добрые люди, так я и не стал судьбу-то испытывать — с первыми лучами ноги в руки… — Сразу и отступились, значит, — подвела итог Санго. — Шило в мешке не утаить, — судя по голосу, Гомбэй горько усмехнулся. — Я нечисти боюсь… — Как же вас в заклинатели занесло?! — изумилась охотница на демонов. Ответить ей горе-ловец не успел — вокруг стремительно сгустилась тьма, на придорожных камнях и по сучкам сосен вспыхнуло зелёное пламя, и замогильный голос провыл: — Ы-ы-ы! Я страшный злой-презлой оборотень! Незадачливый заклинатель где шёл, там и сел, побелевшими пальцами тиская свой посох. Будто хотел открутить навершие с древка. — Прекрати! — Санго легонько щёлкнула огромный косоглазый пузырь по носу. Пузырь неохотно сдулся. — Эй, ты чего? — искренне удивился Шиппо, принимая свой обычный вид и недоумённо разглядывая посеревшую физиономию, веснушки на которой из-за бледности стали напоминать брызги жёлтой глины на бумажной стене. — И правда напугался, что ли? Гомбэй смотрел на него круглыми от ужаса глазами, а когда Шиппо протянул ручонку — попытался отползти. Потом глубоко медленно вздохнул, будто вспоминая как дышать, и заметно вздрагивающей пятернёй обтёр обильный пот с висков и верхней губы. Сглотнул несколько раз подряд — и решительно протянул руку навстречу ладошке лисёнка. — Да, я правда боюсь демонов, — произнёс он старательно твёрдым голосом. — Но я очень хочу перестать бояться.***
— За каким хреном он за нами увязался? — презрительно скривился Инуяша. — Чтобы подохнуть, до перевала тащиться необязательно. На сей раз, вся компания готова была дружно с ним согласиться, даже Кирара согласно мяукнула с плеча хозяйки. Гомбэй откуда-то из складок рясы, заношенной до дыр, достал грубые деревянные чётки, и теперь бубнил себе под нос мантру. Мироку с некоторым злорадством опознал в ней простейшее крестьянское «Наму Амида Буцу»*. Однако, по мере того, как горе-заклинатель успокаивался, сбивчивый шёпот выровнялся, затем он перешёл на тихий голос, который постепенно становился звучным и глубоким. Передвинув по нитке последнюю сто восьмую бусину, заключительное «Аум» он протянул вполне прилично. — Хотя, если подумать, страхи сии напрасны, как и любые страхи мира сего, — задумчиво произнёс Гомбэй, будто решил прочесть проповедь самому себе. — Всё, что ни деется с нами в этой жизни — воздаяние за грехи жизней прошлых есмь… — Погодите, Гомбэй-сан, — не утерпела Кагоме. — А если на вас разбойники нападут, это что, тоже справедливо по-вашему? — Н-ну… значит, такова моя карма… Н-наверное… — замялся гэндзя. — Пфе! Да если на нас кто полезет, это будет ИХ карма! — фыркнул Инуяша. — А чё вы так на меня все уставились?.. — тут же на всякий случай взъерошился он, подозрительно оглядывая друзей. — Так редкое явление же ж! Рассуждающий Инуяша! — Шиппо показал язык, и тут же дал дёру — с громким хлопком исчез прямо из-под когтистой пятерни, осыпав полудемона писклявыми желудями.***
Лес кончился. Теперь по обочинам дороги буйно тянулась к небу высокая, почти по плечи, трава, полоща на ветру пушистые не то колоски, не то метёлки. Мироку битый час пристально наблюдал, как Гомбэй плетёт игрушечную лошадку из этой травы. Наконец, улучив момент, монах изловил широкий инуяшин рукав и настойчиво потянул, давая знак чуть отстать от остальных. — Чего тебе? — буркнул полудемон, нехотя отводя взгляд от маячащей впереди ладной фигурки Кагоме. — Друг мой, я понимаю, тебе сейчас ни до чего, и тем не менее… — начал Мироку. — Чё стряслось-то, говори уже. — Ты что-нибудь подозрительное в нашем спутнике не замечал случайно? По лицу Инуяши ясно читалось что-то вроде: «Блин, и почему я сам не подумал?» — Понял, обнюхаю как следует. — Да подожди ты! Как думаешь, зачем он пытается подружиться с Шиппо? Инуяша глянул на Мироку — на сей раз, по-настоящему внимательно и сосредоточенно. — Испугался этот Гомбэй вполне всерьёз, чуть штаны не намочил. Пахнет от него человеком. Обычным. Да ладно тебе, кицуняка наш только с виду безобидный, а Кирару этот тип видел в деле… — А запах не может быть иллюзией? — гнул своё Мироку. — А хрен его знает! — забеспокоился полудемон. — Но если подделать сразу и вид, и запах, и ауру… Чё это за оборотень тогда такой невъедренный? И нафига ему столько возиться, с такой-то силищей? — Ну да, напал бы давно… — согласился Мироку. — Хотя… может он в иллюзиях силён, а для нападения момент выбирает? Стой, а вдруг он за Шиппо прятаться удумает? Тогда ведь и Тессайгой не рубанёшь, и Воздушную Дыру в ход не пустишь… — Чё?! Мироку и глазом моргнуть не успел, как Инуяша огромным прыжком нагнал заклинателя и, тыча в его сторону когтистым пальцем, рявкнул: — Ну ты, слушай сюда! Для ясности — кто нашего мелкого тронет, полдня не проживёт… Гомбэй поспешно отдёрнул руку, протянутую к лисёнку — тот срывал и подносил ему стебли по мере плетения лошадки. Шиппо оглянулся, закатил глаза и покрутил пальцем у виска. Инуяшу это не смутило. — Короче, если у тебя к нам дело какое, мелкопузого не впутывай, понял? — Уф, так ты не ядовитый? — опасливо уточнил гэндзя, обращаясь к Шиппо. — Я те ща так пошучу, доходяга! Чтоб знал наперёд — если с паршивцем чего случится, я тебя из-под земли достану, понял? Я предупредил! — Ч-чего случится? — оторопело переспросил Гомбэй. — Инуяша, ты что, всерьёз? — первой опомнилась Санго. — С чего ты взял, что этот человек опасен для Шиппо? — С того, что он олух… — буркнул кицунэ. Кагоме наблюдала с абсолютно непонимающими глазами, но явно набрала воздуху в грудь для сокрушительно-громкого «сидеть!». И тут до Гомбэя дошло. — Что-о?! Я?! Подвергнуть опасности ребёнка?! Да как вам только в голову… — тощий заклинатель задохнулся от возмущения и безошибочно уставился на Мироку. Монах сделал удивлённое лицо. Кагоме принялась извиняться за взбалмошного полудемона и уверять, что никто ни в чём Гомбэя не подозревает и тем более не обвиняет. Санго с подозрением оглянулась на монаха, но сразу же отвела взгляд. Разговаривать с Мироку у неё пока не было ни сил, ни желания. — Настоящий у него запах, — поравнявшись с монахом, тихо сказал Инуяша. — Живой, меняется… короче, не подделаешь такое. — О боги, так ты ради запаха комедию ломал? — Ясен пень, — полудемон фыркнул. — А ты чё подумал? …А если вдруг чего и впрямь начнётся — хохотну вражине в харю и скажу, что наврал, и на мелкого мне начхать. То-то у него едало вытянется! Это ж готовые две-три секунды форы…***
Разумеется, переходить скальную гряду и спускаться в само Чёрное ущелье не было никакой нужды. Выбрав для своих спутников неприметную ровную полянку возле мелкого безопасного ручейка и велев разбить там лагерь, Владыка Западных Земель занял удобную наблюдательную позицию среди каменных глыб. Отсюда всё Чёрное ущелье было как на ладони, тогда как он своё присутствие имел возможность полностью сокрыть. Долго ждать не пришлось. Знакомая вонь коснулась аристократического носа, и Сещемару чуть сузил очи во гневе. …Немыслимо. Жалкий недодемон смеет влезать в дела великих?! Неслыханно! Он, Сещемару, ждал повстречать здесь кого угодно. От управителей и глав кланов простых до слуг и приспешников кланов величайших. Даже посланцев самих богов! Но почуять здесь… Нараку?! И сюда этот ничтожный осмелился сунуть свой мерзкий нос?! Пылая гневом всё неистовей, Сещемару взмыл ввысь. Собственная его аура окутывала тело тесным покровом, не дозволяя ни заметить, ни учуять своего хозяина издали. И посему… У всегда спокойного Бьякуи слегка вытянулось лицо при виде возникшей из-за скалы белой погибели, но свой иллюзорный лотос порождение Нараку держало крепко. Бумажный журавлик вильнул в сторону и начал таять в воздухе вместе с седоком. Не успел. Ядовитый хлыст стегнул Бьякую точно по пальцам, выбив цветок и отправив Грезящего-в-Ночи вниз, навстречу острым скалам. — Нет уж, умереть никогда не поздно, — хладнокровно хмыкнул Бьякуя, освобождая вторую, не пораненную руку, и призывая ею оброненный лотос. Для этого ему пришлось выпустить свою ношу — свёрточек пыльной, грязно-белой ткани. Взмахнув лотосом, Грезящий-в-Ночи сотворил под собой нового летучего журавлика и, видимо рассудив, что задерживаться хоть на секунду смерти подобно… то есть, отнюдь не «подобно», а вполне равноценно, — рассыпался мягко сияющими призрачными цветками. — Сбежал, — сухо констатировал Сещемару, приземляясь на скальный выступ с краем ребристым, словно обкусанным огромной пастью. — Трус, — припечатал он для порядка, хотя и понимал, что как раз трусом Грезящий-в-Ночи не был вовсе. Будь у Владыки Западных Земель целы обе руки… впрочем, нет — всё равно не успел бы, — имел мужество признать Сещемару. — Довольно винить во всём глупого младшего брата и совершать из-за этого необдуманные поступки. При случае полукровке воздастся сторицей тот дерзкий смех… но без вреда для пользы дела. Взгляд Сещемару пал на грязную тряпку, застрявшую комом в трещине ноздреватой лавовой глыбы. Случись подобное в любом другом месте и в другое время, Владыка Западных Земель лишь брезгливо отвернулся бы. Но не сейчас, и уж точно не здесь. …Неужели?.. Он ещё подумал было кликнуть Джакена, чтобы не касаться пыльного свёртка самому. Но тут же и отбросил мысль сию. Уж лучше быть самураем с одним копьеносцем*, чем без копьеносца вовсе. Хмм… А вот для человека оно безвредно. Если это оно, разумеется. Надёжно захлестнув свёрток своим кнутом, Сещемару устремился к ручью. — Рин. — Да, Сещемару-сама! — радостно вскочила девочка, бросив самодельную острогу, которой выцеливала в ручье рыбёшку. — Разверни. Джакен, обиженно подхватился с камня, на котором дремал, и сунулся вперёд. Сещемару безжалостно сшиб его с ног лёгким движением сапога и наступил на спину. — Не касайся следов хлыста, — приказал демон, когда маленькие руки уже протянулись к свёртку, перечёркнутому зелёным. — Ой, — удивилась Рин, расправив на земле пыльную тряпку с выцветшем алым узором по одному краю. — Точь-в-точь как ваш мон*, Сещемару-сама! Он уже и сам видел, что замызганный ошмёток шёлка — его, Сещемару, собственный рукав от одежд, тех самых, каковые были на нём в тот неладный день, когда Нараку посмел предложить ему человечью руку с осколком Камня Душ. То, что осталось от сей руки после второй попытки завладеть Тессайгой, Сещемару, помнится, оторвал с куском рукава, не глядя. …Но отчего этот клок выглядит, будто им дорогу мели?.. Рин тем временем подняла с земли вещицу, выпавшую из шёлка. То оказалась небольшая шкатулка, покрытая простым чёрным лаком безо всяких украшений. — Приоткрой и загляни. Медленно. Произнося слова сии, Сещемару приготовился к любым действиям. К примеру, прицельно поразить кнутом, не задев Рин, если в шкатулке затаилось очередное порождение Нараку. Либо тем же кнутом сбить шкатулку подальше в сторону и взлететь повыше с девочкой в руке. Однако он был абсолютно уверен, что ничего подобного не понадобится. И оказался прав, конечно же. — Довольно. Закрывай. Что там? — размеренно повелел Сещемару под испуганный всхрип А-Уна и жалобный скулёж Джакена. Рин с тихим стуком закрыла шкатулку, и пробирающая до костей волна ужаса, ощутимая лишь для демонов, исчезла, словно отсечённая острым клинком. — Сещемару-сама… — озадаченно подняла глаза девочка. — В этом ящике цветы сливы, Сещемару-сама. А зачем цветы в ящик складывать? Он молча протянул руку, и Рин охотно опустила опасную шкатулку на такую надёжную ладонь, украдкой коснувшись прохладных, безукоризненной формы пальцев. — Оставайтесь здесь, — приказал демон, и, не оборачиваясь, направился через гребень, прямиком к Чёрному ущелью.***
Солнце уже пару часов как перевалило за полдень, когда нашлось подходящее место для передышки. Пообедали. Гомбэй таращился на вещи и упаковки из будущего со смесью изумления, любопытства и опаски — по мнению Кагоме, реагировал мирно и спокойно. Интересно, а от велосипеда шарахнулся бы?.. Инуяша, чтобы не сидеть сиднем и не маяться зазря от безделья и ожидания, отправился осмотреть округу и особенно дорогу впереди. Гомбэй, закончив с едой, взялся доделывать игрушку для Шиппо с таким видом, будто ничего не случилось. На уздечку и седло для травяной лошадки он оторвал несколько узких полосок от обтрёпанного края собственной рясы, и теперь плёл из них плоский шнурок. Мироку и Санго не только не разговаривали со вчерашнего дня, но старались даже не смотреть друг на друга. Кирара тревожно поглядывала на них, не понимая в чём дело — люди, конечно, существа ужасно бестолковые, но не до такой же степени?.. Кагоме некоторое время соображала, чем бы разрядить гнетущую тишину, нарушаемую только «ценными советами и пожеланиями» лисёнка относительно стАтей лошадки. …Ну-у-у! Да что у них случилось, пока нас рядом не было?! — А давайте… — Кагоме с энтузиазмом хлопнула в ладоши, собравшись выдвинуть любое предложение, сколь угодно нелепое, хоть в «камень-ножницы-бумага» сыграть — лишь бы прекратилось это напряжённое взаимное не-замечание друг друга. — Прошу прощения, Кагоме-сама, я воспользуюсь нашим кратким отдыхом для медитации. Ведь на перевале нас ожидает неизвестность, — церемонно поклонился Мироку и скрылся среди травяных метёлок с поразительной быстротой. Санго и Гомбэй словно и не заметили его ухода, как до того «не замечали» его присутствия. Кирара заглянула хозяйке в лицо и вопросительно мяукнула, та в ответ как-то механически погладила любимицу, глядя мимо и сквозь. Кагоме сначала совсем уж растерялась, потом рассердилась, а потом схватила истребительницу нечисти за руку и мягко велела: — Санго-чян, ты мне поможешь? — вопроса в её голосе почти не было. — А? Д-да-да, конечно, Кагоме-чян… — охотница торопливо поднялась, даже не поинтересовавшись, что от неё требуется. — Этих взрослых не поймёшь, — кисло сказал Шиппо, глядя, как девушки удаляются в направлении противоположном тому, куда смылся Мироку. — Если так ссориться — разве ж это любовь? — И не говори, — улыбнулся Гомбэй, руки которого продолжали сноровисто трудиться над уже почти готовой игрушкой. — А из-за чего повздорили? Через пять-десять минут заклинатель знал и про последнюю ссору Мироку и Санго, и про десятка два предыдущих, с кучей подробностей и собственными Шиппо соображениями. — Значит, она его вечно ревнует? — Ага. — А он её? — Да вроде нет, но… — Что — «но»? — Пока и не надо было, — тут в зелёных глазах Шиппо вспыхнула хитрая искорка. — А если… Мироку приревнует? — Ну, — Гомбэй задумчиво поскрёб подбородок. — Или совсем рассорятся, или объяснятся, наконец. Наверное. — А что, если… Тем временем плетёная лоскутная уздечка и седло были прилажены по месту и закреплены. Гомбэй протянул мальчишке ладного золотисто-серого конька из плотно и ровно увязанных стеблей, размером почти с кошку, с гривой и хвостом из пуховых колосков. Шиппо, забыв о коварных и даже о сверхковарных планах, радостно взвизгнул и помчался испытывать подарок. После нескольких неудачных попыток лисёнок наловчился преображать игрушку во вполне приличного жеребёнка… нет, ну правда, чуть лупоглазого, подумаешь, и косящего слегка, однако вполне способного резво скакать. Под конец заклинатель даже отважился погладить ему холку.***
Санго прилежно осмотрела лук. Тетива была порядком потёрта, но запасную Шиппо не прихватил — он просто не знал. А может, Каэдэ не успела закончить её — Кагоме очень старалась, но пока что тетивы собственного изготовления в дело не годились, и старая жрица по мере сил снабжала свою ученицу. …Ладно, другой тетивы всё равно нету. Авось доживёт до возвращения. Очень скоро потёртый участок был плотно обмотан крепкой ниткой и умело навощён, а девушки обменялись новостями — правда, рассказ Кагоме был существенно урезан и тщательно цензурирован, и всё равно щёки горели. — Ах, Кагоме-чян, я так за вас рада! — смущённо улыбалась Санго. — Как, и даже признался, хоть и по-своему?.. И Сещемару, выходит, договор предложил?! Чудеса, как есть чудеса! — Чем всё закончилось на поляне? — осторожно спросила Кагоме. Санго стиснула в кулаке неподатливый восковой ком и повторила примерно то же, что рассказывала вчера старой жрице, добавив только: — Прости меня, Кагоме-чян, никогда-то я не разумела, отчего ты Когу не отвадишь. Намедни только своими глазами увидала — нелёгкое это дело, развернуть оглобли такому краснобаю! — Санго-чян! — ахнула Кагоме. — Нешто… тьфу!.. Неужели тебе Кога понравился?! — Нет, вовсе нет! — перепугалась охотница. — Век бы не видать таких ухажеров! Вот ведь беда какая — и не люб совсем, а ухитряется так речь-то повести, что отказать ему — ровно ребёнка обидеть альбо скорбного оглоушить! Кагоме-чян, вот какими бы словами его по-хорошему отвадить, а? …Сама четвёртый год придумать не могу… — Кагоме нервно хихикнула, потупившись, запустила руку в волосы и поскребла в затылке. — Кога-кун тоже ищет Нараку, и поэтому время от времени приносит новости. Если хочешь, я попробую ему объяснить, что у тебя уже есть… э… ну в общем, Мироку. Санго убито опустила голову. — Мироку… бабушка Каэдэ говорит, что зря я его стукнула на глазах у Коги. — Конечно зря! — Кагоме словно забыла, как без зазрения совести усаживала Инуяшу, когда тот кидался на Когу, в очередной раз принёсшего ценную информацию. — Ты же знаешь, какой он. Сам промолчит, ни полсловечка никому не скажет, а потом чего-нибудь ка-ак отмочит! Помнишь, ну, когда демон ему Воздушную Дыру повредил, он же взял да и сбежал втихаря, а потом от Нараку пришлось спасать и его, и Мушина-саму. Охотница со стоном обхватила колени и впечаталась в них лбом. У неё не осталось никаких сил обдумывать всё по тысячному кругу. — Что же мне делать? — всхлипнула храбрая истребительница нечисти. — Он ведь, поди, вообразил боги ведают что! А я-то их разнять хотела-а! — и опять рассердилась. — Но книжицу-то он умыкнул, монах блудливый. Зачем, спрашивается?! — Санго-чян… — Кагоме, вдруг припомнив кое-что, осторожно тронула локоть подруги. — А что если тебе просто спросить это у Мироку? — Да разве ж он правду скажет… — вздохнула Санго тоскливо. — Но тогда ты сможешь увидеть, что он врёт. Или убедиться, что говорит правду. Санго задумалась. — К тому же, — продолжала Кагоме, — а вдруг всё не так уж плохо? Что если Мироку-сама… смотрит на всё не так, как ты о нём думаешь? — А вдруг, — неожиданно шмыгнула носом охотница, — вдруг бабушка Каэдэ права? Вдруг он меня теперь легкомысленной счёл? Кагоме только руками всплеснула: камень плавает, а дерево тонет — это Санго-то легкомысленная?! — Санго-чян! Поверь, нагадать можно такое, чего Мироку-сама и в голову никогда не приходило! — Поговорить, да? — медленно повторила охотница, глядя в одну точку. — Просто поговорить… Когда девушки вернулись к стоянке, Мироку был уже там и заканчивал сворачивать пожитки. Гомбэй тихо сидел в сторонке, а Инуяша, сунув руки в рукава, нетерпеливо притопывал босой ногой. — Где вас черти носят? — возмутился он. Кирара согласно мяукнула. Шиппо, ни на кого не обращая внимания, кинулся показывать новую игрушку. — Смотри, Кагоме! Совсем как мой старый конёк, помнишь, который на горе Хакурей пропал…***
Сещемару плавно спустился на дно Чёрного ущелья. Так и есть. Скрываться больше не имеет смысла — Бьякуя старательно протёр старым рукавом чуть ли не каждый камень в округе, оставив слабые, но вполне ощутимые следы ауры и запаха Сещемару. Как если бы он, Сещемару, побывал здесь и пытался скрыть своё присутствие. Если раньше наблюдение со стороны могло сойти за военную хитрость — то теперь попытка устроить засаду обернулась бы обвинением в трусости. Да ещё рядом с его следами воняли следы порождения Нараку! Будто он, Сещемару, приходил сюда со свитой столь недостойною! Личные счёты к недодемону прибавили сразу два новых пункта… — Так значит, ты всё же в игре, Сещемару? — спокойно поинтересовались за спиной. Без приветствия. — О какой игре ты толкуешь? — Повелитель Западных земель не торопился обернуться. Он и без того прекрасно знал, кто там стоит. — Не умышляешь ли? Глава клана обошлась с тобою… жестоко. — Я, Сещемару, исполнил свой долг перед кланом, и посему полное право имею не участвовать ныне в повседневной жизни клана. — Пальцы Сещемару медленно складывались в кулак. Его ладонь ещё хранила теплоту касания маленькой ладошки Рин, и хотелось сберечь это ускользающее ощущение. Пусть даже ненадолго. Всё остальное сейчас казалось холодным. — Тогда зачем ты здесь, Сещемару? — Дабы убедиться, что никто не воспользуется силой Чёрного ущелья. — Ответ был правдив. Сещемару и с низшими существами редко опускался до лжи. Нынешней же его собеседник в категорию низших, увы, никак не попадал. — Обязанность сия не на тебя возложена, — вежливо, но с непреклонностью тисков возразил ровный голос. — Тем не менее, именно у тебя сейчас находятся лепестки прОклятой сливы. — Обладатель голоса намеренно громко принюхался. — Дерево хиираги, покрытое лаком. Лепестки в шкатулке, верно? Предусмотрительно. — Ты не справился с обязанностью сей, — Сещемару, наконец, обернулся. — Мне, Сещемару, пришлось отбить у вора украденное им. Он стоял шагах в десяти — опасно, безвыходно, беспощадно близко. В жёлтых глазах притаилась насмешка, как и всегда, впрочем. Лицом он был довольно схож с Сещемару, как и подобает родичу. Однако главная ветвь отличалась чисто-белыми волосами — сдержанно-платиновыми у матери Сещемару и его самого, мягкой пышной копной оттенка полированного серебра, унаследованной от отца Инуяшей. Сей же воин обладал волосами цвета серебра потускневшего, почти серого. Строго увязанными в узел на макушке. И доспех был на нём боевой, не парадный. — Неужели? — он демонстративно огляделся, раздувая ноздри. Само собой, намекая на следы. Сещемару вместо ответа бросил ему под ноги пыльный обрывок. — Вот как? Хочешь сказать, вор пытался свалить вину на тебя? — Пожелай я, Сещемару, завладеть проклятьем Чёрного ущелья, стал бы я оставлять столько следов? — Едва ли, — с безмятежной улыбкой согласился демон. — В таком случае, тебя, вероятно, не слишком затруднит отдать шкатулку законному стражу. А то обстоятельство, что ты оказался здесь раньше меня, подтверждает слухи, что ты отыскал-таки Посох Голов, я прав? Сещемару молчал. — Передай мне Посох и шкатулку с лепестками, Наследник Западных Земель, и глава клана не узнает о твоём визите. Его не интересовали титулы и прочие формальности. Он никогда не пытался стать во главе клана — даже когда ему предложили высокий пост, он отказался. Ему вполне хватало власти фактической. Преданный слуга клана. Единственный, против кого не пыталась интриговать даже Цукико, поскольку он умудрился доказать свою незаменимость. Единственный, кто мог посметь напомнить Сещемару о сугубой номинальности титула Владыки. На безупречных скулах Сещемару набухли желваки. — Не смотри на меня такими глазами, юный господин. Твой ответ? — Мой ответ — нет. — Что ж, придётся задержать тебя до прибытия главы клана, — вздохнул сероволосый. — В моих действиях прошу не усматривать ни малейшего неуважения. Он ещё договаривал ритуальную фразу, а рука уже размахнулась, и уже летела многохвостая плеть, Плеть Тысячи Змей. Одно её касание — и жертва застынет безвольной куклой, пока хозяин плети не позволит пошевелиться. Нечего и пытаться отбить её Токидзином, хоть одна змеиная голова всё равно дотянется… Сещемару выхватил кинжал, позволяющий легко ставить мощные барьеры, тот самый, с помощью которого недавно обучал смертную жрицу. Казалось, из руки сероволосого вырастает целый сноп зеленоватых узких тел, оплетающих прозрачный шар, внутри которого стоял Сещемару, воздев над головой кинжал. — А тебе везёт в поиске фамильного оружия, — улыбнулся сероволосый. — Прекрасно! — свободной рукой он извлёк из-под пластины наплечника листок бумаги, улыбнулся ещё шире и метнул вперёд. Будь у Сещемару две руки, он бы успел. Наверняка успел бы! Но рука нынче была одна. Либо Токидзин, либо барьер… Искря и потрескивая разрядами, клинок вывернулся из пальцев Сещемару, крутнулся точно волчок и воткнулся в отвесный склон у него над головой. Крюк рукояти оказался обёрнут бумагой. Сещемару выхватил Токидзин онемевшими от боли пальцами, однако плеть исчезла. В отличие от барьера. Сероволосый стоял за чертой барьера и сочувственно кивал. — Не советую. Отразится внутрь. В былые времена почтенный Ину-но-Тайшу так извёл всех подданных шуточками с кинжалом сим, что я с досады озаботился поиском контрмеры. Увы, к тому времени кинжал отчего-то наскучил владельцу… — Чего ты хочешь? — размеренно произнёс Сещемару, проклиная долгую память и предусмотрительность старого хитреца. — Ты уже отверг щадящее предложение, — вздохнул сероволосый. — Твоя почтенная матушка время от времени изъявляет желание видеть тебя. Памятуя о её… хмм… методах воспитания, я и предложил тебе её неведенье в обмен на шкатулку и Посох, ведь тогда можно было б сделать вид, что ты великодушно передал клану найденный тобою Посох Голов для своевременного пригляду за Чёрным ущельем. Сие можно было б целью твоего визита представить, ибо сокрыть следы твои здесь никому не под силу. Теперь же придётся известить Цукико-сама о том, что ты изволил явиться в Чёрное ущелье за Лепестками Безумия.