Врата "Hen Ichaer"

Через пять дней пути Йорвет тихо возненавидел лошадей, пыль и верховую езду. Ему стало значительно лучше физически, но дико раздражала молчаливость и угрюмость спутника, и постоянное движение. Как только стало понятно, что он вполне может продержаться в седле весь день, Геральт решительно прекратил все остановки, и упрямо двигался вперед до глубокой ночи. С рассветом все повторялось снова, из-за чего дни тянулись бесконечно долго и утомительно. Они старались двигаться подальше от большака, подозревая, что отсутствие погони – дело временное. Большей частью пробирались одному Геральту ведомыми тропами и только один раз встретили на пути людей. Жители местной деревушки беззаботно смеялись у костра, танцевали и пили, совершенно не обращая внимания на запыленных и усталых путников. От усталости и раздражения Йорвет предложил поохотиться на Dh’oine, но ведьмак только покачал головой, даже не замедлив шаг. Пятый день путешествия разнообразием не отличался. К ночи они остановились на ночлег у какого-то озера, развели костер и растянулись на куртках. - О чем ты думаешь, Gwynbleidd? - Честно? Не нравится мне все это. Эитне впутала меня в очередную историю с проклятием, сражениями и прочими неприятностями, включая и тебя. В месяце пути отсюда меня впервые за всю мою жизнь ждет дом, настоящий дом с крышей, очагом и любимой женщиной. А я тут, снова в лесу и по уши в говне. - То есть последние месяцы ты просиживал гузно, попивая вино и трахаясь с чародейкой? – Йорвет неожиданно разозлился. На ведьмака и его «идеальную старость», на себя самого, прячущегося по лесам, убивающего и голодающего только потому, что собственные принципы не позволяют сотрудничать с Dh’oine, на Роше и его камеру пыток, где он честно приготовился закончить свою бессмысленную жизнь. – Вокруг продолжают дохнуть нелюди, монстры стали только сильнее, а знаменитый Белый Волк наслаждается жизнью винодела как какой-то вшивый кмет! И жалуется, что его выдернули из постели чародейской шлюхи! В одну секунду Геральт оказался на расстоянии вытянутого клинка. Йорвет чувствовал растущую в нем злость, и даже сталь, приставленная к горлу, не смогла заставить его замолчать. - И это говорит мне Мясник из Блавикена, Белый Волк, надежда угнетенных и защитник нелюдей! Мы стояли плечом к плечу, сражаясь за Верген, за новый лучший мир, а теперь ты меняешь идеалы на шлюху, которая даже не стала искать тебя, пока ты пытался все вспомнить, беспомощный как младенец! Клинок уже впивался в горло, ощутимо царапая кожу. В какое-то мгновение Йорвет вспомнил высокую фигуру в полумраке холодной и кровь, стекающую с клинков. «Смерть ходит за мной по пятам…». - Захлопни рот, эльф, - прошипел Геральт, приблизившись почти вплотную к лицу Йорвета. Он полыхал от ярости, его гнев волнами накатывал на эльфа, но предводитель скоя'таэлей привык не замечать чужих эмоций. - Правда в глаза? Неприятно слышать от другого о том, что тебя использовали? Что тобой манипулируют как куклой, и кто – Йеннифэр из Венгерберга, которая клала на тебя, когда была нужнее всего? Геральт отвел руку для удара, но эльф вместо того, чтобы отшатнуться, рывком приблизился к ведьмаку почти вплотную и коснулся губами его губ. Поцелуй получился довольно скомканным, но должный эффект оказал – ведьмак отпрыгнул от Йорвета как от прокаженного и даже, кажется, меч выронил. Злость Йорвета сменилась неуместным в этой ситуации весельем, и он просто захохотал. *** Всю ночь Геральт ворочался во сне. Ему не давали покоя слова Йорвета о том, что его используют. Под утро пришли тревожные обрывчатые сны, в которых непонятным образом переплетались Йеннифэр, кровати и башни, а потом всплыло лицо одного паскудного эльфа, не желающее уходить восвояси. Да, он вышел за рамки их сомнительной дружбы своими «ценными» замечаниями. Да, он вел себя как полный придурок, но Геральт не мог отрицать, что его слова были справедливыми, по крайней мере, с точки зрения самого Йорвета. Но во сне фигурировали вовсе не слова… Измученный бессонницей, а потом и сновидениями Геральт проснулся у потухшего огня и сразу же наткнулся глазами на подстилку эльфа. Пустую. Самого скоя'таэля в пределах досягаемости не было, но из-за кустов, со стороны озера, раздавались звуки флейты. Ведьмак с неохотой встал, собрал их скудные пожитки и последовал за музыкой. Йорвет нашелся почти сразу – совершенно обнаженный и мокрый как утопец он сидел на песке и наигрывал какую-то мелодию. Его одежда сушилась тут же, на камне рядом с разделанной тушкой зайца. Несколько долгих минут Геральт рассматривал его блестящую от воды спину с выступающими мускулами и застарелыми следами войны. Подойдя поближе, ведьмак заметил, что единственный глаз эльфа прикрыт, а лицо неожиданно расслаблено, из-за чего кажется таким мальчишечьим и изящным, словно нарисованным в мраморе. Его смело можно было бы назвать идеальным, если бы не шрам, пересекающий все лицо от виска до подбородка и уродливо сросшиеся веки на месте левого глаза. Сейчас случайный путник принял бы его скорее за статую, чем за предводителя скоя'таэлей и жестокого убийцу. - В седельных сумках я нашел свою флейту, Gwynbleidd. Ты носишь ее с собой? – спросил Йорвет, разрушая иллюзию. - При случае хотел продать ее купцам, даже пытался подарить Лютику, один раз забыл в корчме. Но что-то не сложилось, - пробормотал ведьмак, неожиданно застыдившись собственных мыслей. - Мне все равно приятно, Vatt’ghern. Ты спас мне жизнь, вернул мой лук и все эти годы носил с собой мою флейту. Я начинаю думать, что мы могли бы стать друзьями, - эльф усмехнулся и, потягиваясь, встал. – Искупайся, пока есть время. От тебя несет как от выгребной ямы. Пока эльф плескался на берегу, разгоняя стайки мелких рыбок, Геральт решил прислушаться к совету и сполоснуться в озере. Неизвестно, когда еще выпадет такая возможность, а на куртке все еще сохранились следы крови шестидневной давности. Нужно привести себя в порядок перед выездом на большак. Им осталось пересечь три деревни, которые никак нельзя было объехать окружным путем, так что хочешь - не хочешь, а нужно не привлекать внимания. Беловолосый ведьмак и одноглазый эльф-мятежник должны слиться с толпой. Геральт сполоснулся и, стоя по пояс в воде, попытался оттереть пятна крови с одежды. Йорвет все это время с интересом наблюдал за товарищем, и отпускал циничные комментарии о бабском труде, грязных Dh’oine и боязни воды. И совершенно не смущался своего голого тела. С другой стороны, это самое тело вообще не должно беспокоить ведьмака, тем более вызывать желание присмотреться, подойти поближе, потрогать. Геральт помотал головой. Медальон на груди подпрыгивал в такт его сердцебиения, что было достаточно странно, учитывая, что пульс ведьмака должен быть в несколько раз медленнее, чем у обычного человека. В этом месте была какая-то магия, не иначе. Что-то действовало на сознание ведьмака, заставляя вновь и вновь возвращаться к плескающемуся у берега предводителю скоя'таэлей, мятежнику и засранцу. Ведьмак неторопливо разложил вещи и с помощью знака просушил их. Потом подумал немного и вернулся в озеро, где холодная вода, по крайней мере, не мешала сосредоточиться, в отличие от мельтешащего перед глазами эльфа, который то и дело оказывался в поле его зрения. Нужно было продумать дальнейший путь, прикинуть время и сделать несколько расчетов. *** Медальон дрожал все сильнее, словно призывал хозяина быть осторожнее. Геральт огляделся, но ничего подозрительного не заметил: обыкновенное озеро, деревья вокруг, небольшой туман тянулся по берегу. Вполне обычно для раннего утра в этой местности. По приблизительным расчетам они находились в сутках пути от Брокилона. Ведьмак настолько погрузился в созерцание, что не успел среагировать на сильный рывок за ноги и с головой окунулся в воду. А когда, отплевываясь, встал, обнаружил, что его спутник, запрокинув голову, хохочет совсем рядом. - Твою ж мать! Эльф, тебя Роше головой о камень не ударял? Почтенный же старец, а ведешь себя как человеческий младенец! - Ты так паршиво выглядел, Vatt’ghern. Я решил, что холодная водичка тебе не повредит, - все еще смеясь выдавил Йорвет и, нырнув, обдал Геральта потоком воды. Медальон тем временем просто взбесился. Ведьмак приготовился к очередной проделке, но вместо ожидаемого нападения, эльф вынырнул совсем близко и прижал Геральта к себе. Его единственный глаз загорелся дьявольским зеленым пламенем. - Что-то происходит, Белый Волк. Что-то, что я не могу контролировать, - прошептал он, быстрыми поцелуями покрывая лицо ведьмака. Геральт хотел было возмутиться, оттолкнуть этого безумца, но почувствовал, что единственное, чего по-настоящему хочет – это притянуть эльфа как можно ближе, слиться с ним в единое целое… А дальше их накрыл благословенный туман. Они уже не осознавали, как выбрались на берег, что вообще происходило вокруг, были только два тела, сплетенные на песке и окутанные туманом. Словно морок, словно никогда и не было ничего, кроме судорожных стонов, жарких, распахнутых объятий и дьявольской магии страсти. Медальон, отброшенный в сторону, подпрыгивал на песке как безумный. *** Очнулись они, когда солнце уже высоко светило над головой. Тяжело дыша и боясь поднять друг на друга глаза, мужчины молча оделись и, вернувшись на стоянку, разожгли костер. В такой же полной тишине пожарили кролика и пообедали. И только нагрузив Плотву, Геральт вспомнил про медальон. - Нужно вернуться. Мы что-то упустили, - на ходу бросил он, доставая из-за плеча серебряный меч. Йорвет согласно кивнул и приготовил лук. На берегу все еще оставались следы их внезапного порыва – горячий песок оставлял отпечатки тел, примятая трава укоризненно поблескивала капельками пота и росы. А на выступающем камне сидела дева, бесплотная и улыбающаяся. - Кто ты? И что за… ты тут устроила? – прорычал Геральт. - Я – Саариавель, дух-хранитель, ведьмак. - Ты призрак? - Я дух – вы называете меня гением воды, - дева встала и гордо встряхнула полупрозрачными кудрями. Потом сделала пару шагов в направлении Йорвета. - Отлично. Значит, ты боишься серебра. Нескольких твоих товарищей мы уже успели уничтожить. - А зачем меня уничтожать? Это вы пришли ко мне, оскорбили мое озеро. Это же надо – стирать свои лохмотья в священных водах! – дева сделала еще пару шагов. Теперь от эльфа ее отделало расстояние, равное длине меча. - Стой, где стоишь, джинн! Еще шаг – и я воткну меч в твою волшебную задницу! – Геральт лукавил. Если бы она действительно хотела причинить Йорвету вред, он просто не успел бы. Конечно, за смерть товарища он бы отомстил, но эльф был нужен ему живым. - Ведьмак всегда такой...импульсивный? – дева послушно остановилась, но смотрела теперь только на Йорвета. Эльф кивнул, - Он так ничего и не понял, да, эльф? Ааа… Так он ничего и не знает! Значит, на моем пути повстречались целых два дурака. - Чего я не знаю? Что ты сделала, джинн? – невозможность прямо сейчас вцепиться в глотку хранительнице озера угнетала. Геральту хотелось поединка, хотелось крови прямо сейчас, потому что то, что происходило здесь ранее, вообще не укладывалось у него в голове. - Я? Я сделала только то, о чем меня попросили. Не более. Ты говоришь, что встречал моих товарищей, Белый Волк. Значит, лучше других должен знать, что мы только исполняем желания. - Я ничего не желал! Йорвет? - Gwynbleidd, не смотри на меня. Если бы я мог управлять джинном, я бы скорее пожелал смерти Роше, чем любовных приключений с тобой! – предводитель скоя'таэлей глядел прямо, голос его был уверенным. Только рука, держащая лук немного дрожала. - Не рычи, ведьмак, и не бряцай оружием. Я ухожу. Разбирайтесь сами, - дева устало мотнула головой и растворилась в воздухе. Только усилившийся туман над озером доказывал, что все происходящее не было миражом. Геральт убрал меч в ножны. Охота за безумным джинном в его планы не входила, однако же, желание кому-нибудь врезать, причем немедленно, только усиливалось. Не найдя подходящего объекта, ведьмак несколько раз ударил кулаком по одинокой березке и скрылся за кустами. - Догоняй, эльф. Мы выдвигаемся.