Врата "Hen Ichaer"

К воротам они подошли одновременно с разразившимся ливнем. Небо полыхало огнем, потоки воды уносили за собой последние следы войны. Некогда гигантские врата теперь больше напоминали покалеченные груды камня, но все же былое величие еще сохранялось. Врата в Махакам, надежда нелюдей, мечта о новой, счастливой жизни. А где-то под землей дышали ненавистью другие врата. Те самые, оставшиеся с незапамятных времен, жаждущие крови, зовущие на смерть и требующие отмщения. И пока еще было непонятно, чем именно они угрожают. Этот контраст выбивал из равновесия. С каждым новым шагом, приближающим к конечной точке, лицо Йорвета возвращало себе великую гордыню и ненависть. Вся его фигура, от бордовой повязки до кончиков стертых сапог, буквально дышала ненавистью и презрением. Геральту было больно видеть его таким, но уже ничего нельзя было изменить. А за воротами их встречали друзья, как обещала Эитне. Лютик, Золтан, Ярпен – все те, кто был здесь тогда, в самую первую войну, и кто сумел дожить до сегодня. - Геральт, живой, мать твою за ногу! – прокричал Золтан, бросаясь обнимать старого товарища. Лютик бренчал на своей лютне, насвистывая какую-то забавную мелодию, все остальные, даже те, кого он не знал, старались похлопать его по спине с приветственными возгласами. Он был среди друзей, наконец-то, после стольких лет неведения и разлуки. - И кто это там прячется за каменюками? Йорвет, засранец, ты чего застрял в проходе? А ну иди сюда, живучий ты скотина! – краснолюды с не меньшей радостью облепили эльфа, приветствуя и похлопывая его по спине едва ли не с большим энтузиазмом, чем до этого Геральта. Это было понятно – Йорвет, их герой, сражался с ними до самого конца, стоял на этой самой стене, сначала против Каэдвена, а потом и против Нильфгаарда. Как все считали, погиб, защищая Верген от захватчиков, оттого теперь радость была значительно сильнее. Когда все, наконец, закончили приветствия, Ярпен выдвинул самое верное предложение: - А что ж мы под дождиком мокнем? Айда в таверну, а то в горле пересохло! Разноголосой и разномастной толпой они двинули к ближайшей питейной, продолжая переговариваться, перешучиваться и отпускать похабные замечания. На удивление, в компании краснолюдов к Йорвету вернулся былой задор и тяга к приключениям. Он уже не молчал, угрюмо переваривая в себе боль, а хохотал, запрокинув голову, и отвечал на остроты краснолюдов. К нему подошла какая-то молоденькая эльфийка с полной чаркой ржаной водки, и он, осушив чарку до дна, задорно шлепнул девушку по упругой попке под одобрительные смешки товарищей. И если угрюмого и ненавидящего все вокруг Йорвета было хоть и больно, но довольно просто стараться не замечать, то такого, веселого, искреннего и живого Йорвета игнорировать было почти невозможно. Ведьмак вдруг вспомнил, что эльфы не только живут намного дольше, но и взрослеют значительно позже людей. По меркам своей расы этот эльф по сути и был еще молодым, полным жизни и огня юношей, способным к простым радостям и деторождению. От последней мысли, особенно после эпизода с эльфийкой, внезапно захотелось опустить кому-нибудь на голову кулак. Чем веселее и спокойнее становился последний из предводителей скоя'таэлей, тем мрачнее делался Геральт. Опрокидывая кружку за кружкой он жалел, что ведьмаки пьянеют медленно, сейчас бы ему не помешало хмельное забытье. Эльф нарочито избегал смотреть ему в глаза и продолжал свою извечную традицию, набивая желудок всем, что попадалось под руку, подпевая Лютику в его балладах и беспрестанно хохоча над байками краснолюдов. Он уже давно снял свою трофейную куртку, оставаясь в одной рубахе, чем очень повеселил Золтана и компанию. - Слушай, Йорвет, ты жрешь за троих и такой тощий. Прям не в коня корм! – поддел эльфа Ярпен, отодвигая к себе последнюю тарелку жаркого. Геральт не отрывал взгляда от стройной фигуры эльфа. Подтянутый, изящный - да, но вот тощим его было сложно назвать, особенно тому, кто прекрасно знал, как он выглядит под всеми этими тряпками. Даже сейчас, прикрыв глаза, ведьмак мог легко это представить – сильное, поджарое тело с широкими плечами, перекатывающимися мышцами пресса, тонкими пальцами и по-мальчишечьи стройными бедрами. Опасное, опасное и ненужное знание, которое только морочит голову, уже затуманившуюся водкой. Опасное вдвойне, потому что смотреть на запрокинутую от смеха голову с начинающейся у правого уха татуировкой было мучительно больно. Хотелось отбросить подальше всех призраков, чертов туман и обещание Эитне, и прямо на глазах у всех собравшихся овладеть этим остроухим засранцем, оставить клеймо, показать, что только он имеет над этим эльфом власть и только он может распоряжаться его телом. Чертов разум, почему он так мешает делать все правильно… «Посмотри на меня! Только подними взгляд, и я пошлю всех на три буквы и уволоку тебя в ближайшие кусты! Ну же, посмотри на меня!» - мысленно молил Геральт, прожигая взглядом стройную спину. Йорвет не смотрел. Он чувствовал тяжелый ведьмачий взгляд между лопаток, но даже не повернул голову. А зачем, если уже ничего не изменить? Он позволил себе поверить, что счастье близко, а теперь потерял даже надежду. В нем самом сейчас было сконцентрировано столько отчаяния, что любой, кто попытался бы сковырнуть эту рану, предпочел бы долгую и мучительную смерть вместо того ужаса, что творился внутри эльфа. Но гордость не позволяла демонстрировать настоящие чувства, к тому же, в компании друзей и прекрасной ржаной водки можно было успешно игнорировать даже самое себя, не то, что угрюмый взгляд одного ведьмака. Йорвет даже не думал, не хотел и не мог после такого лошадиного количества пойла. Тело делало все на автомате, пока мозг смотрел на все со стороны. Вот он выпивает, почти не морщась, очередную кружку спиртного, вот встает и потягивается, все еще остро ощущая жжение от чужого взгляда, нарочито медленно, выставляясь напоказ. Скидывает и рубаху, оставаясь в одних штанах, под хохот краснолюдов, и пускается в дикий пляс под быструю динамичную песню Лютика. Какая-то девушка, судя по острым ушкам эльфийка, присоединяется к нему, и он притягивает ее тонкое тело к себе, вдыхая запах роз и жимолости. Она такая мягкая, льнет к нему, как котенок, прижимаясь пышной грудью через тоненькую рубашку. Эльф сжимает ее грудь, впивается в мягкие податливые девичьи губки и закрывает глаза. Она куда-то ведет его, Золтан хохочет еще громче, остальные вторят ему, чествуя своего героя – последнего командира белок, сумевшего выжить. Потом он валит девушку на кровать, даже не пытаясь быть нежным, хотя она, похоже совсем не против подобных игр, срывает с нее рубашку и платье, и честно пытается не думать. Главное не закрывать глаза, смотреть на тонкое тело, славные грудки, вздымающиеся от тяжелого дыхания, на большие серые глаза из-под полуопущенных ресниц и не думать. Запрещать себе отключаться, полностью сосредоточиться на простых движениях – ритмичные толчки, стоны – вот что настоящее. Главное, не закрывать глаза. Потому что из глубин памяти сразу же встает другой образ. У него желтые кошачьи глаза и белые как снег волосы, и он выгибает спину дугой, отчего шрамы на груди становятся похожими на канаты. И хочется вырвать из груди сердце, чтобы оно перестало стучать. Теперь уже не будет как раньше, теперь он знает, каково это – быть с тем, другим, который совсем рядом и так далеко. Когда оставались только фантазии, было проще убедить себя, что все пустое. А теперь нужно учиться жить заново. *** Утром пришло похмелье и отупляющая боль в висках. Откуда-то со двора раздавался страшный шум, мешающий окунуться в собственные иллюзии. Там во сне было намного лучше, был один остроухий засранец, который смеялся весь вечер напролет, а потом уходил с ним наверх, в их общую постель. Во сне он прижимался к ведьмаку и шептал то, что никогда бы не сказал в реальности. Геральт с трудом открыл глаза и прислушался к шуму внизу. Голоса. Кричат. Слышно звяканье металла о металл. Нужно разобраться с тем, что происходит наяву, а на ревность он не имеет никакого права. Он сам разрушил все то, что они могли бы построить, но разуму пока еще не удалось до конца это понять. Ведьмак хотел найти эту девчонку, которая увела его эльфа в комнату, и… Хорошо, что он никогда не бил женщин, потому что сейчас начинать уже поздно. С мыслями о гибком стройном теле, играющем мускулами в отсветах очага, Геральт спустился вниз и вышел во двор. И, видимо вовремя, потому что объект его ночных фантазий в это самое время скрестил клинки с другим, не менее значимым для ведьмака объектом. Йорвет сражался с Роше. - Да что ж вы творите, мать твою за ногу! Ребята, вылейте на этих двоих ведро воды, пусть остынут! – кричал Золтан. Остальные не спешили выполнять приказ, всем хотелось посмотреть, чем закончится эта битва. Геральт долго не думал – схватил ведро, стоящее прямо у самых ног, и вылил его на головы дерущихся. Потом, не слишком беспокоясь о возможных травмах, рывком вскочил между сражающимися, вынуждая их опустить мечи. Заклятые враги, отплевываясь и матерясь, отошли друг от друга. - Что тут, твою мать, происходит!? Роше, какого черта!? – Геральт даже не кричал. Сейчас его голос был больше похож на звериный рык. Даже вороны на дереве поджали хвосты и ретировались в ущелье. - Меня позвал Золтан. Сказал, встретимся в кругу друзей, - Вернон сплюнул под ноги. – Что-то не припомню, когда мы с Белкой успели подружиться. Уж не тогда ли, когда он вырезал моих людей? - Мерзкий Dh'oine, ты… - начал было Йорвет, но ведьмак жестом прекратил новую перепалку. На плече эльфа выступила кровь, и это не на шутку разозлило Геральта. Какое право имеет кто-то причинять эльфу боль? Пришлось нарочито замедлить собственное сердцебиение, пока старый товарищ не остался без головы и, возможно, еще парочки конечностей. - Золтан, какого черта? Роше, не могу сказать, что не рад тебя видеть, но все же хотелось бы объяснений, прежде чем полетят головы. - Геральт, мать твою за ногу, я же не знал, что эти двое сцепятся как дикие кошаки! Прощались они вполне по-людски, когда Вернон приезжал в прошлый раз. Я ж думал, лишние руки не помешают. Дело-то деликатное, важное, может чего этот башковитый и посоветует! - Этот мерзкий Dh'oine пытал меня, повесил моих людей! Меня самого хотел повесить на потеху толпе! Я требую мести прямо сейчас, не желаю сидеть с ним за одним столом! – эльф горячился, ходил кругами, в любой момент готовый снова пустить в дело два клинка из Синих Гор. - Кровь уже есть, пока достаточно, - Геральт кивнул на его плечо. – Дайте ему тряпки и промойте рану. - Ты снова становишься на сторону темерца? – на лице Йорвета на секунду мелькнули обида и отчаяние. Лишь на секунду, но ведьмак успел уловить этот отблеск. В мире эльфа его снова предавали, использовали подло и нечестно. Ох, если бы не эта толпа любопытствующих, которая непременно заметит, поймет, узнает все, что должно быть скрытым… - Да кто б тебя пытал, Белка! – Роше снова сплюнул. – Ну сломали ножку, ну съездили по роже пару раз. Что-то твоему смазливому личику это не сильно помешало, - при этих словах он почему-то посмотрел на Геральта. Неужели, старый проныра знает? Да нет, вряд ли. Просто хочет произвести впечатление. – Ты ж тоже моих перерезал, прямо штабелями укладывал. Я уже подумал, что уйдешь. А скольких завалил наш ведьмак? В лагере было человек 20, не меньше. Всех уже оплакали и похоронили. Я не держу зла, честно. - Зато я держу! Это были скоя'таэли, честный народ… - Ну в самом деле, эльф, я тоже не в восторге от этой идеи. Но заметь, ты первым кинулся в драку со своими клинками. Давай уже договоримся об очередном перемирии. Чего не сделаешь, ради любимых, - Роше ухмылялся! Он все же знал, знал и продолжал вести себя как скотина. На удивление, эльф, хоть и покраснел до кончиков ушей, но согласно кивнул. И он не выглядел шокированным этими намеками. - Ну вот и разобрались. А то вы, мужики, мне прям с утра настроение испортили. Пойдемте отмечать! – Золтан довольно потер руки и развернулся к выходу. - Погоди. Скажи сразу, еще неожиданные гости будут? – Геральт все еще пытался унять желание накостылять хоть кому-нибудь, и бородатый краснолюд вполне подходил для этой цели. - Йен прислала пустельгу с письмом. Ее никто не звал, - поспешил откреститься товарищ. – Но она будет только через пару дней. Никак не может определиться – брать ли с собой единорога, - Золтан хохотнул и, захватив Роше, скрылся в таверне. Очередная пьянка, прикрытая торжеством момента и вестями с полей. Йорвет так и стоял с клинками наперевес, медленно меняя цвет лица – от ярко-лилового до мертвецки бледного. Толпа, поняв, что драки не будет, стала постепенно расходиться. Откуда-то вынырнула вчерашняя эльфийка с тканью для перевязки. - Я сам, - почти грубо Геральт оттолкнул девушку и забрал у нее вещи. – Пойдем в комнату, дам тебе какой-нибудь из эликсиров. Эльф молча пошел за ним, ни о чем не спрашивая и, казалось, совершенно не интересуясь происходящим. Последние слова темерца его ранили, это было видно, но природное презрение к Dh'oine заставляло маскировать даже самые сильные чувства. А когда он снял куртку и отвел с раненого плеча рубашку, его прекрасное лицо окончательно окаменело. Геральту хотелось что-то сказать, но к своему удивлению он обнаружил, что не может произнести ни слова. Ведьмак осторожно провел смоченной в эликсире тряпкой по ране – к счастью для Роше это была всего лишь царапина, очевидно, меч просто соскользнул и слегка задел кожу, а основной удар приняла на себя стальная пластинка, которыми эльф щедро украшал свою куртку. Лицо Йорвета оставалось таким же бесстрастным, словно высеченным из камня. Геральт неосознанно провел пальцем по его напряженной шее и ниже, цепляясь за ключицу. Вторая рука в это время продолжала прижимать тряпку к царапине, мешая продолжить увлекательное путешествие. Какая же удивительная у него кожа – бархатная гладкость и дикий, первородный жар, пульсирующий в венах. Нельзя об этом думать, нельзя даже желать, чтобы в голове эльфа звучал тот же набат, который сейчас туманил голову ведьмаку. Но пальцы уже привычными движениями ласкают подбородок, проводят вверх по точеной скуле и обрываются вниз, туда, где алым цветом распускается роза Шаэрраведда. И ниже, еще ниже, к самому основанию… - Прости, - бросил ведьмак, в последний момент прекратив движение и убирая руки. А потом развернулся и вышел из комнаты. И еще долго метался в ущелье, кидаясь на скалы и проклиная все вокруг из-за собственного бессилия. *** Тяжелые шаги еще долго отдавались в голове Йорвета. Он сидел на том же самом стуле и чувствовал, как в груди растет отчаянная ненависть и страдание. Каждой клеточкой своего тела он жаждал избавления от разрывающих эмоций. Встретив во дворе своего заклятого врага, он не сдержался и выплеснул наболевшее, но не сумел справиться с самим собой. Во время драки он чувствовал облегчение, как будто вместе с кровью выходила та черная мгла, которая заполняла разум. Он даже был благодарен темерцу за разрядку – наконец-то хоть какое-то действие, простое и понятное. А потом они остались наедине. Уже шагая по лестнице за ведьмаком, эльф знал, что это закончится только новой порцией боли, и так граничащей с безумием. Сильные, мозолистые пальцы находили чувствительные точки, отзывавшиеся шумом в голове. Он не отталкивал, но и не приближал Геральта к себе, хотя все существо кричало о том, чтобы немедленно сдаться, прекратить эту пытку, такую сладкую и такую отчаянную одновременно. Йорвет понимал, что в этот момент ведьмак не контролирует себя, то потом ему будет даже хуже, чем сейчас самому скоя'таэлю, но что есть сознание, когда единственное, чего требует тело – это продолжить ласки, быть может запустить руку в белые как снег волосы, прижаться губами к теплым и отзывчивым губам… Он сказал: «Прости». Он просто бросил его одного, неудовлетворенного, отчаявшегося, и тесная комната сразу опустела. Эльф даже не заметил, как из единственного глаза потекли злые, холодные слезы. Простить? Не в этот раз. Теперь его очередь причинять боль, ранить в самое сердце. Он, черт побери, герой, единственный уцелевший полководец разбитой армии, а не шлюха из борделя! С этими мыслями Йорвет спустился в общий зал, где шло веселье. Ржаная легка на благодатную почву, и теперь все вокруг снова смеялись и строили планы на будущее. Вот только белой головы и желтых кошачьих глаз видно не было, зато синий шаперон темерца возвышался над остальными головами отличной мишенью. Но не сейчас, сейчас им нужно было поговорить. Причем немедленно. - Есть разговор, Dh'oine, - он выплюнул эту фразу и сразу же развернулся к выходу, даже не дожидаясь ответной реакции. Они не стали отходить далеко от таверны – в противном случае Золтан обещал отправить с ними пару молодчиков «для безопасности». Лишние уши Йорвету были не нужны. - Можешь сказать мне спасибо, скоя'таэль, - Роше решил не церемониться и нападать первым. Тем более, что эльф был безоружен. В противном случае, темерец вряд ли согласился бы на беседу – выражение лица эльфа не оставляло ему особенных шансов. – Я успел заметить между вами двоими искру. - Ты жалкий, мерзкий Dh'oine. Если бы не Белый Волк, твой значок уже пополнил бы мою коллекцию! - Ну вот и обменялись любезностями. Чего тебе нужно, Белка? Я уже предупреждал тебя на этом самом месте несколько лет назад, но ты оказался настолько глупым, что пренебрег моими советами. И, кстати, если бы не я и мои ребята, которых вы любезно отправили в лучший мир, вы двое, возможно, больше и не встретились бы. - Ну да, а если бы Волку не понадобилась моя помощь, я бы мирно висел на шибенице на потеху публике. - Не отрицаю, такой исход был бы мне приятен. Уж больно твоя одноглазая рожа меня раздражает, да и наблюдать за вами – зрелище скучнейшее. И все же, зачем тебе понадобилась моя скромная персона? Повторюсь, взаимными оскорблениями мы могли бы обменяться и внутри, - Роше видел, что вынужденный союзник колеблется. В какой-то момент старый шпион даже подумал, что тот передумает и уйдет, ведь не настолько же глуп этот эльфский старец, чтобы выкладывать свои секреты злейшему врагу? Но Йорвет снова разочаровал его и укрепил в мысли, что от любви тупеют, а от обреченной любви еще и теряют голову. - Ты знаешь что-нибудь про пророчества, в которых присутствует туман? - О пророчествах я знаю немного – за этим лучше к Геральту или Йеннифэр, которая, к слову, скоро прибудет в Верген. Я слышал, единорога она решила взять с собой, - темерец даже восхитился выдержкой скоя'таэля – ни один мускул не дрогнул на его лице. И если бы не привычка замечать все, Роше даже не обратил бы внимания на побелевшие костяшки пальцев, которые эльф непроизвольно сжал в кулак. Нет, пожалуй, это было интереснее, чем он думал в начале! – Ладно, давай по порядку, что за проклятие. - Точно не знаю, но Эитне, хозяйка Брокилона, сказала, что туман несет смерть одному из нас. Кто-то один должен умереть – я или Геральт. - И в чем суть проблемы? Давай я прямо сейчас разорву ваше проклятие. - Знаешь, а я даже не против. Сойдемся в поединке, скрестим клинки и уже наконец закончим эту бессмысленную резню, - зеленый глаз угрожающе сверкнул. Роше вскинул руки, демонстрируя повиновение. – Серьезно, мне нужно знать, что это за проклятие и как его можно снять. Причем поскорее. - До приезда чародейки? – Вернон не удержался и снова нанес удар в самое чувствительное место эльфа. Тот лишь поморщился, показывая, что не желает распространяться на эту тему. – Допустим, я помогу тебе. А что получу взамен? - А чего ты хочешь? Денег? Славы? Повесить скоя'таэльского выродка где-нибудь во Флотзаме? - Не перегибай палку, эльф. Твоя смерть нужна мне даже меньше, чем ржаная из трактира. Я, знаешь ли, за эти годы успел привыкнуть к прицелу твоего лука. Думаешь, я стал бы оставлять тебя в холодной, если бы действительно желал твоей смерти? О, мой драгоценный враг, поверь, твоя голова валялась бы там, в лесу еще до того, как ты и твои ребятишки достали бы мечи. Я знал, что Геральт тебя ищет и что он уже вышел на след, и решил… упростить ему задачу. Тебя разве не удивило отсутствие погони? А за пытки прости, не смог отказать себе в удовольствии. - Так чего же ты хочешь, Dh'oine? - Информацию. Может быть, помощь. Когда придет время. - Что бы там ни было, я согласен. Я буду даже шпионить для тебя, только выясни все. И поскорее. - А теперь, гордый Aen Seidhe, скажи волшебную фразу и разойдемся по своим делам, - в глазах эльфа вспыхнуло удивление. Роше вздохнул, - Скажи: «Пожалуйста» и вали на все четыре стороны. - Пожалуйста, - эльф оставался невозмутимым, в этот раз даже мимолетных реакций не было. Похоже, ему действительно было все равно. Разговор заставлял о многом подумать, но размышлениям темерец предпочитал действия, а потому отправился на поиски человека, который мог найти ему нужные сведения. Йорвет же, утомленный событиями и разговором, вернулся в свою комнату. Ему тоже о многом нужно было подумать, включая откровения старого врага и поведение одного ведьмака, чья комната находилась прямо за стеной. При желании можно было услышать, как этот самый ведьмак меряет шагами каменный пол и что-то бормочет, но сейчас в его комнате стояла тишина. Постепенно в голову стал закрадываться сон, сначала лишая сил, а потом населяя разум видениями и картинками. Как и в последние дни, ему снился Белый Волк, не скованный правилами и проклятиями, на мягком песке у озера, еще влажный от воды и охваченный страстью. Этот сон уже давно был частью его фантазий, но если бы не вмешательство джинна, он никогда бы не осмелился… И тут Йорвет услышал то, о чем все это время твердили обитатели Вергена – шепот, в котором была сосредоточена вся ненависть вселенной. «Кровь… нам нужна кровь… мы чуем тебя, Aen Seidhe, дитя, в чьих жилах течет Старшая кровь… приди к нам и открой врата… впусти нас… впусти нас… впусти нас…»