Врата "Hen Ichaer"

А следующие несколько дней прошли словно в тумане. По ночам он все еще просыпался от кошмаров, терзаемый шепотом, но больше всего мучался от бездействия. С кошмарами ему неожиданно помогла Цири, оставаясь ночевать в его комнате и прогоняя страшные видения. Они сильно сблизились, часто разговаривали о прошлом, настоящем и том, что только должно произойти. Девушка охотно делилась все новыми и новыми историями о ведьмаке, сама, без лишних вопросов, словно понимая, насколько это важно для эльфа. Ее звонкий голосок возвращал его из пелены мороков, насылаемых Вратами. Он все еще думал о словах Роше и медальоне, который сейчас, увы, был вне досягаемости. Ведьмак с чародейкой отбыли куда-то на несколько долгих и томительных дней. Йеннифэр нужны были какие-то ингредиенты, которые находились далеко от Вергена, разумеется, без помощи Геральта добыть их было невозможно. Эльф как раз сидел в своей каморке и наигрывал на флейте мелодию, которая отражала состояние его души, когда внизу послышались крики. - Ярпен, мать твою за ногу, куда ты его тащишь?! Куда, я тебя спрашиваю?! - Да подождите вы! Где Ласточка? Кто-нибудь, дайте ему Ласточку! К крикам Золтана Йорвет давно привык, казалось, краснолюд вообще не умеет разговаривать тихо. А вот крик Цири слышал впервые, а потому, не теряя драгоценных секунд на обувание, прямо босиком выскочил из комнаты и помчался на шум. От представшего перед глазами зрелища помутилось в голове – на полу в центре таверны лежал ведьмак. Израненный, весь в запекшейся крови, он не шевелился и не дышал. - Что здесь случилось? - Да разве ж мы знаем? Сидим, пьем, тут открылся телепорт и из него выпал Геральт. Так и лежит, - Золтан растерянно разводил руками в поисках опоры. - Все в порядке, - Цири кивнула эльфу. – Точнее не в порядке, но он жив. Отнесите его наверх, я сейчас подойду, - девушка даже не убедилась, что ее услышали, просто быстрым шагом покинула помещение. Краснолюды подняли бесчувственное тело ведьмака и поспешили исполнить приказ. Речь была сказана таким голосом, которого просто нельзя было ослушаться. Внезапно Йорвет вспомнил, кто был ее настоящим отцом – в голосе девушки на мгновение пробудился император Эмгыр вар Эмрейс, Белое Пламя, пляшущее на курганах врагов. А потом была череда перевязок, мазей и крови. Слишком много крови. Йорвет механически помогал ведьмачке творить целительное колдовство, стараясь не думать о том, чье тело лежит сейчас без чувств. Остальные дожидались внизу – никто не хотел гнева Госпожи. Наконец, девушка выдохнула и отошла. Только для того, чтобы достать маленькое зеркальце и вызвать чародейку. Йен ответила не сразу. Поначалу по зеркальцу только разбегались волны магической энергии, из-за чего ведьмачка раздраженно трясла ни в чем неповинный предмет. Но вот рябь рассеялась и показалась очаровательная головка с пронзительными фиалковыми глазами. - Что происходит, Йен? Что случилось? Вы же должны были вернуться вместе? – голос Цири был спокойным, но иногда все же срывался на крик. - Значит, телепорт успел, - вместо ответа пробормотала чародейка. – Как он? - Он умирал, твою мать! Умирал прямо на полу таверны, куда его выбросил твой чертов телепорт! - Цири, успокойся. Ничего страшного не случилось, всего лишь старая, злая мантикора. Я думала, он справится, - даже отсюда Йорвет видел, как Йеннифэр пожимает плечами. – Как бы то ни было, он в надежных руках. А теперь, прости, мне нужно идти. Я задержусь в Вызиме какое-то время, мне нужно встретиться с Филиппой, - чародейка растворилась в тумане. Эльф был в бешенстве. Она снова использовала его! Снова отправила на смерть, а теперь отсиживается с этой тварью Эйльхарт как ни в чем не бывало! Плечи Цири задрожали. Она резко осела на пол, и, если бы не скоя'таэль, непременно расшибла бы голову о табурет, стоящий рядом. Йорвет как мог успокоил девушку, пообещав не отходить от ведьмака ни на шаг, после чего передал на руки тут же возникшему, словно из-под земли, Роше. А затем закрыл дверь и лег рядом с ведьмаком, отсчитывая каждый его вдох. *** Все тело ныло, будто его пропустили через большую терку. Глаза открывались с трудом, а руки и ноги вообще отказывались слушаться. Краем сознания он отметил, что лежит в кровати, и что раны кто-то заботливо перевязал и смазал травами. Это было хорошо. Чье-то тепло рядом тоже было приятно. Расслабившись, Геральт снова отключился. В следующий раз он пришел в себя на рассвете. Контроль над телом уже вернулся, хотя болело все еще сильнее, чем в прошлый раз. Он услышал сопение сбоку и не без труда повернулся посмотреть на того, кто лежал рядом. Почему-то он был уверен, что это Йен или, быть может, Цири, но реальность оказалась еще более щедрым подарком. Зарывшись лицом в подушку рядом с ним мирно посапывал предводитель скоя'таэлей. Он выглядел измученным, но, Боги, таким прекрасным и беззащитным! Повязка сползла, обнажив уродливый шрам через все лицо, который почему-то совсем не портил картину, под здоровым глазом залегли темные тени, а все, что ниже было настоящим пиршеством для изголодавшегося ведьмака. Широкая, пылающая жаром грудь, плоский живот, поднимающийся и опадающий в такт дыханию, сильные, стройные ноги, на которых проступали мышцы… Даже здоровым Геральт просто не сумел бы отказать себе в удовольствии прикоснуться к этому совершенному созданию. Теперь же, находясь на грани беспамятства, он совершенно неосознанно начал исследовать каждый сантиметр стройного тела. Сначала руками, находя чувствительные точки, а потом и ртом, желая как можно скорее ощутить тот бархатный жар, который каждый раз изумлял его и заставлял чувствовать свою беспомощность. Как же давно он касался эльфа вот так, открыто, свободно, как же давно хотел сделать это снова. Когда приехала чародейка, все вокруг завертелось вокруг дел, миссий и прочих важных вещей, у него почти не осталось времени на себя. Все, что было ему доступно – смотреть на то, как эльф разгуливает полуобнаженным по окрестностям, смеется, высоко запрокидывая голову и увлеченно разговаривает с кем угодно, но не с ним. Один единственный случайный взгляд, одно мимолетное прикосновение, и ведьмак сорвался бы в ту же секунду. Но эльф не смотрел. Кроме того раза в таверне, но и тогда он оставался каменной статуей, позволяющей прикоснуться к себе простому смертному. И сблизился с Цири, его названной дочерью. Йеннифэр несколько раз намекала на их близкие отношения, но Геральт просто не мог себе позволить поверить в это. Это значило бы конец всему, а верить в такой расклад означало разорвать душу на мелкие осколки. Только поэтому он согласился поехать с Йен, только чтобы привести мысли в порядок. - Gwynbleidd, - прошептал скоя'таэль, просыпаясь от ласк. Зеленый глаз недоуменно косился туда, где рука уже нашла то, что искала. – А как же проклятие? – к черту проклятия, к черту Эитне и всех, кто имеет к этому хоть какое-то отношение. Даже мысль о собственной гибели была сейчас сладкой, как тот, кто лежал под ним, прижатый к кровати. Даже вломись сейчас в комнату Дикая Охота во главе с чародейкой, он бы не прервал своего занятия. Слишком долго он отказывал себе в этой терпкой сладости, бархатном жаре разгоряченного тела… Йорвет не сопротивлялся, да и не хотел. Он закусил губу, когда грубые пальцы нащупали чувствительный отросток. Он пытался сдержать стон, когда горячие губы прокладывали дорожку по его шее. Он выгнулся дугой и застонал, сокрушенный, раздавленный собственной страстью, не в силах скрывать того, что рвалось наружу. И еще долго слушал прерывистое дыхание, сцепив руки за сильной спиной, покрытой шрамами от сражений. Когда они нашли в себе силы оторваться от увлекательного занятия, за окном уже ярко светило солнце. Йорвет лениво растянулся на кровати как сытая кошка, открывая ведьмаку обзор на совершенное тело. Но ведьмак задумчиво смотрел не на него, а на шрам, превративший левую половину лица эльфа в уродливый кусок мяса с пустым провалом глазницы, затянутой сросшимися веками. Эльф впервые в жизни подумал о собственном изъяне как о чем-то мерзком и чужеродном, а потому поспешил закрыть шрам волосами. Он вспомнил слова темерца: «Мне нужен его медальон». - Геральт, скажи… - начал он нерешительно. Ведьмак мог отказать, имел право отказать, или хотя бы потребовать объяснений, а объяснений у него не было. Желтые кошачьи глаза смотрели на него, ожидая продолжения. – Ты дашь мне свой медальон? На время, разумеется. Только, пожалуйста, не спрашивай, зачем. Скоя'таэль уже приготовился к уговорам, но ведьмак удивил его, молча стянув с шеи металлическую голову волка и надев цепочку на шею эльфа. Холодный металл резанул разгоряченную кожу – медальон рвался обратно к хозяину. От него исходили почти физически вибрации. - Вернешь. И передай Роше – потеряет, я его зарублю, - он ухмыльнулся в ответ на ошарашенный взгляд. – Вернон умеет хранить секреты, а вот ты – не слишком. Когда кричишь посреди таверны, не забывай про лишние уши. А сейчас у нас есть еще время… - ведьмак не договорил, зато продолжил делать то, что было намного приятнее всяких слов. В этот раз уже Йорвет повел его в мир наслаждений, делая то, о чем он боялся даже мечтать. Только бы не забывать дышать между сладкими пытками… *** - Эй, вы там закончили? – раздался за дверью звонкий девичий голос. – Я сейчас войду и, Боги, пусть вы будете хотя бы прикрыты. - Мужчины переглянулись. Йорвет пожал плечами, заматывая простынь на талии. Он уже успел узнать Цири достаточно хорошо, чтобы понимать, что она не станет осуждать подобные связи. Конечно, еще оставался риск того, что девчонка расскажет об увиденном названной матери, но для этого она слишком сильно любила Геральта. Последний, к слову, от неожиданности запутался в шкуре и, кажется, пытался зарыться куда-то под кровать. Эльфа охватило внезапное веселье. - Имейте ввиду, я захожу! – девушка произнесла последние слова, уже вступая в комнату. С легкой ноткой обиды она осмотрела кровать – о том, что на ней происходило последние несколько часов, догадаться было несложно. – Я вижу, - она четко проговаривала слова, не спуская глаз с белой головы, - Я вижу, ты уже оправился от ран. Ведьмак выглядел… растерянным? Никогда раньше Йорвет не видел подобного выражения лица этого человека. В его мире он был всяким – грозным, справедливым, мстительным, знающим, даже нежным, но вот растерянным? Эльф ощутил болезненный укол ревности, кольнувший под ребра. Нет, Цири не обвиняла Йорвета, она уже давно разобралась в переплетениях Предназначения, чтобы заметить то, что скрывал единственный зеленый глаз. Конечно она видела, как смягчаются черты прекрасного лица при упоминании одного имени ведьмака, поэтому и делилась историями и воспоминаниями с такой охотой. И то, какие взгляды эльф бросал на него, когда думал, что никто не видит – от них в душе самой Цири разгорался уже позабытый обреченный жар страсти. Нет, эльфа она понимала полностью и целиком, он нравился ей своими стремлениями, жаждой свободы, таким неукротимым желанием жить вопреки всему. Но ведьмака она понять не могла, как ни пыталась. - Не хочу ни о чем знать. Просто предупреждаю, что Йеннифэр будет к вечеру. У нее есть новости, - девушка стремительно развернулась на каблуках и покинула комнату. Она ушла, а ее слова еще долго висели между ними, разделяя, заставляя вспомнить о том, что хотелось бы забыть навсегда. Долг, миссия, чародейка, еще это проклятие, обещавшее смерть одному из них. Все вернулось на круги своя – они снова должны были стать чужими друг другу. Йорвет не стал дожидаться оправданий или ненужных слов, просто молча оделся и вышел вслед за ведьмачкой, оставляя Геральта наедине с собственными мыслями. Захлопнувшаяся за ним дверь и внезапно последовавшая за уходом пустота обрушились на ведьмака с силой, заставляющей зарычать и забиться в темноту кровати. Простыни все еще пахли солнцем, разнотравьем и чуть солоноватым потом – запахом эльфа, оттого одиночество ощущалось значительно острее. Говорят, мутации лишают ведьмаков эмоций. Черта с два они их лишают! *** Нужно было занять чем-то руки, причем как можно скорее. В противном случае у жителей города могли возникнуть серьезные проблемы с отстреливающим прохожих, одуревшим скоя’таэлем. И Йорвет нашел себе занятие, точнее занятие само воткнулось ему в яремную впадину, напомнив о себе отчаянной вибрацией. Все быстро, четко и последовательно – найти Роше, отдать медальон, узнать информацию. Потом еще можно погоняться за этим же самым Роше и попробовать нарваться на драку. И никаких лишних эмоций или мыслей. Роше нашелся до противного быстро, играющим в гвинт на завалинке. Врага он приветствовал, не поднимая глаз и не отрываясь от игры, так что пришлось прервать его, поставив тяжелый сапога на разложенные карты. Соперник темерца, краснолюд с бородой, закрывающей колени, облегченно выдохнул – судя по раскладу, он проигрывал, а что именно проигрывал, знать не хотелось. - Ногу убери, Белка! – один короткий удар коленом, и по лицу разведчика потекла кровь. Кровь Йорвету нравилась, особенно кровь врагов. Роше отбросил карты и вскочил, - А вот за это ты мне заплатишь, выродок, - пообещал он. Нехорошо так, недобро пообещал, и что-то подсказывало, что обещание он сдержит. Эльф решил не тянуть кота за яйца и просто всунул ему в руку металлическую волчью голову, недовольно загудевшую. - Делай свою работу, Dh’oine. - О, ты все же убедил ведьмака отдать тебе цацку? Ну, и каково это – быть его очередной шлюхой? - Знаешь, в чем между нами разница, Dh’oine? Я – шлюха только по ночам, а ты – по жизни. Цепной пес, оставшийся без хозяина. Ходишь, рыщешь, рычишь на всех, только вот в чем задача – никому ты нахрен не нужен. Про тебя уже завтра никто не вспомнит, - эльф сплюнул на землю рядом с ботинком. По лицу Роше все еще стекала кровь, которую темерец демонстративно не замечал. Между ними снова подняла голову дремлющая, первобытная ненависть, которая снова и снова сталкивала их лбами. Бессмысленная борьба, ненужная, оба это прекрасно понимали, оттого ненавидели только сильнее. Никому из них даже не приходило в голову остановиться. Отчасти из-за этой ненависти Роше и взялся помогать с этим чертовым проклятием – это ему предречено отделить мерзкую ушастую рожу от тела, это его предназначение – воткнуть меч по самую рукоятку в своего злейшего врага. И никакие пророчества ему не помешают. А пока приходится возиться с выродком, чертовым убийцей, и ждать. - Ты мне за все заплатишь, - прошипел темерец, убирая медальон в карман. Он уже придумал, чем развлечься в ближайшее время. *** Йеннифэр вернулась, когда все они ужинали в таверне – телепортировалась в свою комнату, долго шуршала и позвякивала чем-то, и наконец спустилась к остальным, как всегда пугающе прекрасная и не менее опасная. Ее фиалковые глаза метали молнии, оглядывая собравшихся. - Поздравляю вас, неспособные пошевелить мозгами бездельники. У меня есть план, - она изящно приземлилась на стул рядом с Геральтом, буквально спихнув с него несчастного Лютика. Бард поспешно ретировался на другой конец стола, бормоча что-то про излишне эмансипированных женщин, но тихо, опасаясь гнева чародейки. – Мы с Филиппой пообщались и вспомнили об одном совершенно очаровательном зелье, которое поможет нам поговорить с тем, что находится за дверью. Но для этого мне нужен проводник, - она прошлась взглядом по собеседникам и остановилась на Йорвете. - А это не опасно? – обеспокоенно поинтересовалась Цири. - Нет. Это больно, мучительно и ужасающе. Но совершенно не опасно, - чародейка выделяла каждое слово, будто ее уже заранее радовала пытка, которую по ее прихоти предстояло пережить эльфу. Все напряглись, ведьмак уже хотел было возразить, сказать, что нужен другой план, но скоя’таэль не дал ему этой возможности. - Я согласен. Давайте побыстрее с этим покончим. - Зато я не согласен, - Геральт все же решил высказаться. Для убедительности он даже встал, опершись кулаками в стол. - И я против, - к удивлению собравшихся отозвался Роше. Ведьмак почувствовал внутреннее беспокойство. Что-то слишком уж часто в последнее время темерец становился на сторону своего злейшего врага, их даже периодически наблюдали вместе в разных концах города перешептывающимися как заговорщики. Если бы ведьмак не знал их обоих достаточно хорошо, он бы подумал, что между ними назревает тайный союз. Но он знал, а потому отгонял подобные мысли, но противный внутренний голосок никак не хотел замолкать. «От любви до ненависти всего пара шагов, а обратно – и того меньше. А что ты сделаешь? Продолжишь прятаться за меньшее зло? Ты боишься, ведьмак, признай, боишься его потерять! Так какого же черта бездействуешь» - говорил он, особенно надоедая по ночам. - К счастью, это не вам решать, - зловеще улыбнулась одними глазами Йен. – Но вы можете остаться здесь. Я сделаю все сама. - Да уж хрена лысого! – возмутился Золтан, высказав мысли всех остальных. - Тогда не будем терять времени, господа. Возьми это, - чародейка протянула эльфу склянку. От склянки смердило, жидкость внутри булькала и переливалась. – Выпьешь, когда скажу. А сейчас нечего рассиживаться, Врата ждут нас. Геральт осмотрел толпу друзей. Нахмуренный, обозленный Роше, растерянный Золтан, Цири, внешне спокойная, но прячущая подрагивающие пальцы в карманах, Йеннифер, четкая и сосредоточенная. И Йорвет. Эльф стоял гордо, даже свысока глядя на остальных. Казалось, возможность пытки не слишком его беспокоила. К нему подошел Вернон, что-то зашептал, отводя подальше от остальных, отчего лицо мужчины, и до этого не отличавшееся эмоциями, окончательно окаменело. Больше всего на свете ведьмаку хотелось знать, что на самом деле творится в этой голове, наполовину скрытой алой банданой, но даже спросить напрямую было невозможно, не то что читать по глазам. - Слушай сюда, дурная твоя голова! Даже не вздумай, слышишь, даже не смей идти на поводу этой ведьмы! Давай эту склянку сюда немедленно, вот, возьми другую. Сделай вид, что пьешь то, что она тебе дала! - Откуда такие благородные порывы, Dh’oine? Еще с утра ты угрожал мне самым прямым текстом. Или быть может твое зелье – яд? В таком случае все еще более странно. Логичнее было бы посмотреть, как я мучаюсь. Ты же так любишь пытки, не правда ли? - Тупой эльфский выродок! Своих врагов я предпочитаю убивать лично, это факт неоспоримый. Но конкретно в этот момент твоя смерть мне вообще не нужна, можно сказать, даже помешает. Видишь ли, у меня есть еще планы на твою изувеченную мордашку. Быстро давай сюда склянку, на нас смотрят! - Нет. - А ты еще больший извращенец, чем я думал. – Роше закипал от злости. Хотелось приложить эту тупую голову о ближайшую балку – благо высота балок у краснолюдов была значительно ниже, а соответственно, и удобнее для этих целей. Не станет же он говорить, что успел подслушать значительно больше, чем предназначалось его ушам! Оправдываться перед этим ослом – да черта с два! Краем глаза темерец отметил, что они отошли достаточно далеко в неосвещенный конец зала. Теперь за их действиями мог наблюдать только один единственный человек, мутант, для которого ни расстояние, ни отсутствие света не помеха. – Хочешь быть героем? Показать всем, насколько ты крут? Говоришь, не боишься боли? – Роше уже почти выплевывал в лицо эльфу слова, буквально вдавливая последнего в каменную кладку стены. Что на него нашло? Сначала он как дурак пытается помочь этому полоумному, потом вообще творит непотребство? Безумие заразно, подумал бы Роше, если бы в голову не закралась дикая, шальная мысль. Где-то на задворках сознания его рациональная часть, почему-то голосом его старой помощницы Бьянки, вопила что-то о мечах и отсутствии головы, но та, обученная мгновенно реагировать на опасность любыми путями часть его сознания, уже действовала вопреки всему остальному. Эльф был совсем близко, эльф был безоружен, эльф кривил лицо от отвратительной близости мерзкого Dh’oine. И старый темерский пес сделал единственное, что было ему доступно в этой ситуации – правой рукой схватил эльфа за горло, сдавив посильнее, и впился губами в презрительно сжатый рот. На долю секунды он ощутил запах солнца, разнотравья и чего-то терпко-сладкого, что в другой ситуации вскружило бы голову, на долю секунды напряг позвоночник, уже почти физически ощущая холодную сталь неотвратимой кары. Этой доли секунды хватило ему, чтобы приготовиться умереть от рук - ведьмака или эльфа, не так уж важно - и… подменить зелье, воспользовавшись шоком противника. *** Геральт не просто мог видеть в темноте, куда забились два злейших врага. Он смотрел вполне осознанно, как хищник смотрит на свою жертву. И, к счастью для старого темерского пса, видел больше, чем поцелуи. На долю секунды мозг разорвался на две части: одна кричала и била в набат, заставляя перерезать горло партизану прямо сейчас, вторая, рациональная, успела заметить странный отблеск и движение свободной руки Роше, мимолетное, резкое, но вполне конкретное. В этой схватке рациональная часть победила. А потом снова завопила первая, когда вместо ожидаемого удара из темноты послышался смешок. Это был полный ненависти и презрения смешок, но, когда логично ожидаешь хруста ломающейся челюсти, подобные реакции озадачивают и заставляют чувствовать себя конченным идиотом, неспособным собрать мысли в порядок. «И что теперь? Набросишься на соратника с мечом? Зарубишь его за то, что посмел прикоснуться к нему? Или так и будешь стоять, сжимая до хруста пальцы? Какое теперь твое меньшее зло?» - проснулся противный внутренний голос. Внешне же на лице ведьмака не дрогнул ни один мускул. Он предпочел ждать. Йорвет, оказавшийся в опасной близости к своему злейшему врагу, сначала был просто зол, потом взбесился не на шутку, а потом почувствовал одновременно сильные мозолистые пальцы на горле, колючий, мускусно-шипровый запах, горячие, саднящие губы и то, как вторая, свободная, рука темерца подменяет загадочное зелье. Он был далеко не глупым эльфом, иначе не выжил бы, навешивая новые трофейные значки себе на грудь, а потому подобного рода диверсия его только посмешила. Как и выражение лица Роше, который, действуя автоматически, на одних рефлексах, теперь был готов ко всему, включая собственную внезапную кончину. Осторожно, стараясь не делать резких движений, Йорвет разомкнул пальцы, все еще остающиеся на его горле, плечом отодвинул врага и вернулся к остальным. Немигающие желтые глаза смотрели с очень странным и пугающим выражением, но сейчас была проблема поважнее. Зелье, треклятое зелье, оттягивающее карман куртки. Он не доверял чародейке, тем более той, второй, которая однажды уже выскользнула у него из-под клинка, но и Роше он доверял примерно в той же степени. Нужно было с кем-то поговорить, с кем-то, кто разбирался в составах, могущих его убить, и, как назло, такого человека не было. Как говорил ведьмак, меньшее зло? Пожалуй, в этой ситуации меньшим злом был темерец, который с каким-то непередаваемо идиотским выражением лица мерил пространство перед собой шагами, стараясь не смотреть ни на эльфа, ни на ведьмака. А чародейка уже создавала портал, большой и вместительный, чтобы переместить всех желающих к месту, где его ждала нечеловеческая боль или, если все же темерец играл по своим правилам, смерть. Эльф вошел в зияющий круг одновременно с ведьмаком и чародейкой, лишь мимолетно позволив себе прикоснуться к холодной коже перчатки, закрывающей покрытую шрамами руку. Он старался держаться уверенно, но каждый момент приближения к «месту казни» заставлял его сердце проделывать какие-то невероятные кульбиты. С тем же безразличным выражением на лице он открыл пробку, стараясь прикрыть ладонью содержимое склянки, и сделал большой глоток. Поморщился. И выгнулся дугой от накатившей, разрывающей все существо боли… Геральт смотрел на происходящее и не верил своим глазам. Сильное, гибкое тело Йорвета выгнулось невообразимой дугой, лицо, такое по-эльфьи совершенное, исказилось в немом крике. И вдруг все изменилось. Эльф выровнялся, прикоснулся рукой к повязке, прикрывающей увечье, и усмехнулся страшной, чужой ухмылкой. Потом ломанным, неправильным движением сорвал повязку и отбросил в сторону. Сделал шаг вперед. - Кто ты? – крикнула Йеннифэр, ограждая всех защитным барьером. - Мы те, кто заперт в вечности. Мы – тьма. Мы придем, чтобы напиться крови живых и воскреснуть, - раздался многоголосый хор. Кто-то говорил изнутри эльфа, его губами, но голоса, вырывающиеся из его горла, были похожи на один звериный рык. Йорвет продолжал двигаться, точнее то, что сейчас было в нем. Где-то рядом судорожно сглотнул Роше и переглянулся с Цири, лязгнули обнажившиеся мечи. Рваные, изломанные движения, единственный глаз горит страшным, пугающим огнем, вместо второго – жуткий провал, искаженное в мучительной, всепожирающей злобе лицо. Нет, это уже не был мятежный скоя’таэль… - Чего вы хотите? - Мы хотим жить. Хотим прийти на залитые солнцем пастбища и напиться крови. Хотим почувствовать вашу боль. Хотим слышать ваши крики, хруст ваших костей и разрываемой плоти. Выпустите нас… выпустите нас… - колени эльфа подогнулись. Страшный вой вырвался из груди, тело согнулось пополам, изо рта потекла струйка крови. Что-то, словно тряпичную куклу, швырнуло его о каменную стену, потом бросило на пол. Раздался громкий хлопок – это лопнул защитный барьер, отделяющий их от опасного нечто, но защищаться уже не было нужды - нечто ушло. Геральт краем сознания заметил, как искажается в крике лицо Цири, как Вернон бросается куда-то в бок, все еще не убирая меч в ножны, как в фиалковых глазах плещется страх и что-то неуловимо похожее на разочарование. Но ничего уже не имело значения, только Йорвет, сломанной куклой лежащий на каменных плитах перед Вратами. Ведьмак опустился на колени, наклонился, почувствовав ладонями липкую, горячую кровь, и выдохнул почти с радостью – эльф еще дышал, он четко слышал, как под бесконечными слоями одежды бьется сердце. Мужчина осторожно поднял обмякшее тело и молча понес прочь из этого жуткого места.