Врата "Hen Ichaer"

Капитан темерского карательного отряда Вернон Роше, сидел на неудобном табурете, и пытался сосредоточиться на бумагах. Проклятия на Старшей Речи и недовольные стоны с другого конца комнаты работе не способствовали, как не способствовала и саднящая кожа между бедер. Он задумчиво потер синяк, уже наливающийся фиолетовым – последствия неудачной диверсии противника, и соизволил обернуться. Маленькая магичка, которую он с трудом отыскал не без помощи разведки и мастера Лютика, честно пыталась выполнять свою работу. Она одной рукой придерживала вырывающегося эльфа, а второй накладывала целительные заклятия на зарастающие переломы. Переломы слушались, эльф – нет, но магия пока сдерживала его душевные порывы. Роше позволил себе с некоторым удовольствием понаблюдать за мучениями того, кто сам был не против порядком помучить капитана карательного отряда. Прошлая ночь еще отдавалась приятным послевкусием и в целом почти совпадала с фантазиями, но именно это «почти» и заставляло с некоторым садизмом наблюдать над, хоть и полезной, но экзекуцией. Наконец, магичка отошла, вытирая со лба выступивший пот. Эльф напоследок грязно и цветисто выругался и растянулся на постели. - Меня предупреждали, что пациент беспокойный. Но не сказали – кто он, - девушка с некоторым отвращением рассматривала бордовый шрам с провалом вместо глаза. В ее лице читалось, что, если бы не мастер Лютик, она развернулась бы на пороге еще при встрече. - Никто. Ты никогда не была в Вергене, ничего не видела и не знаешь, Нарцисса, - Вернон постарался, чтобы его угроза дошла до юной магички. Мысль о том, что не все считают этого остроухого выродка героем, немного согрела душу. Тяжелый кошелечек, звякнув, разгладил лицо девушки, и она поспешила удалиться. - Где? – равнодушно бросил эльф. - В ущелье, ближе к долине Понтара, - Роше поморщился. Он никогда не был сторонником лишних жертв, но девушка подписала себе смертный приговор. Самое противное – они оба это понимали. Эльф потянулся, изогнувшись совершенно немыслимым образом. Потом сел на кровати, чувствуя, как тело снова поддается контролю. Все же, эта магичка знала свою работу и делала ее хоть и весьма болезненно, но профессионально. На секунду он задумался о том, чтобы остановить убийство, и эта самая секунда привела его самого в дикое изумление. Пожалеть Dh’oine? Что, черт возьми, с ним творится в последнее время? Роше не умел читать мысли, но озадаченное выражение лица скоя’таэля его развеселило. И совершенно зря, потому что в руках последнего невесть откуда появился лук, а наконечник стрелы зафиксировался у глаза. По спине прошел холодок неотвратимой смерти – он не успеет отпрыгнуть или отбить удар. Некстати вспомнился печальный факт – конкретно этот эльф никогда не промазывал, и затянувшиеся шрамы заныли. Но выпущенная стрела, к удивлению, только сбила с головы шаперон, пригвоздив его к двери. - Никогда не надевай эту чертову конструкцию, - Вернон выдохнул. Эльф был зол, измучен, голоден, но убивать не собирался. По крайней мере, пока. - Ты безумный выродок, Белка. Совершенно безумный. И где, позволь спросить, ты взял лук? - Принеси пожрать, Dh’oine, - не удостоил его ответом эльф и отвернулся, натягивая свою трофейную куртку с нашивками. – Я буду где-нибудь там, - он неопределенно махнул рукой в сторону оживленной улицы, на которой как раз сейчас проходила какая-то ярмарка, и вышел, прихватив лук. Вернон Роше устало провел руками по лицу. Все происходящее было таким дичайшим безумием, что выбивало почву из-под ног. Когда все пошло совсем не так, как должно было? И почему он должен был гоняться за этим безумным эльфом снова, правда, уже с совершенно иными намерениями? Прирезать его было проще, но даже сам темерец не сомневался, что и будет, и догонит, и непременно накормит всем, что сумеет унести из таверны. А потом постарается проследить, чтобы этот остроухий засранец дожил до возвращения ведьмака, и снять чертово проклятие. От последней мысли неприятно кольнуло в сердце, но, не желая задумываться, Роше списал все на приближающуюся старость. *** Не успел Вернон покинуть таверну, нагруженный провизией, как тут же обнаружил чертова скоя’таэля с клинками наперевес, уворачивающегося от меча ведьмачки. - Что тут, мать вашу, происходит! – прогремел он. - О, Dh’oine! – отвлекся эльф, и тут же получил ощутимый удар эфесом в ребро. Но вместо того, чтобы сдаться, сгруппировался и сделал совершенно нечеловеческий выпад вперед, одновременно уходя от атакующего удара. Что ни говори – бился этот дьявол красиво, выкручиваясь, извиваясь как змея, атакуя и тут же уходя в изящном пируэте. Роше поставил провизию на землю и стал наблюдать. Если Белка так спешит вернуться в кровать – кто-кто, а он мешать ему точно не станет. Мысли о кровати отозвались жжением во внутренней поверхности бедер. В конце концов ведьмачка отступила, но скорее потому, что успела заметить, что движения эльфа начинают причинять тому боль. Выглядело это, в прочем, как поражение, что вполне вписывалось в картину мира эльфа, и за что Роше лично был ей крайне благодарен. Названая дочь ведьмака была умной девушкой, слишком умной, чтобы в сложившейся ситуации справедливо ее опасаться. Темерец поежился, явственно ощутив, как ведьмачий клинок распарывает его грудную клетку. Вопреки его собственным ожиданиям, его персональная заноза в заднице галантно пригласила ведьмачку присоединиться к трапезе. Эльф был доволен и в какой-то мере счастлив, даже улыбался, что в последние дни было не просто редкостью, а чем-то за гранью фантастики. Они с Цири смели всю провизию, как-то ухитряясь делиться новостями с набитыми ртами. А потом затронули тему, которую Роше хотел бы забыть. - Геральт писал, что скоро будет. Йен он так и не нашел, но с поисками стилета вроде как ему повезло. Какой-то торговец выиграл его в карты и даже не прочь отдать свой трофей в обмен на услугу. Кто-то по ночам бродит вокруг его шатра и воет, Геральт думает, что это Эккима или какой-то другой низший вампир. - Что за стилет? - Роше не рассказал тебе? – девушка удивленно посмотрела на темерца. Тот встретил ее взгляд достаточно невозмутимо и непроницаемо, чтобы она продолжила. – Я и сама до конца не знаю. Этот стилет по легенде должен разрушить портал между этим миром и тем, что скрыто за Вратами. Его нужно окропить кровью, Старшей Кровью. Так говорит легенда. - А Старшая Кровь – это я, да, Zirael? Что-то в последнее время увеличилось количество желающих меня проткнуть, - Йорвет посмотрел прямо в глаза Роше, чуть криво усмехнулся и добавил, делая двусмысленную фразу вполне однозначной – Чем-нибудь металлическим. - Не думаю, что им нужно кровопролитие. Скорее, просто разрезать руку, нацедить драгоценной Старшей Крови, или вроде того, - пробурчал Вернон, утыкаясь взглядом в ботинки. Он не хотел, чтобы кто-то видел краску смущения, залившую его лицо. - Геральт спрашивал о тебе, Йорвет. Он беспокоится, - девушка стала серьезной. Роше почти почувствовал, как напрягаются мышцы и каменеет лицо эльфа. Поднимать глаза и убеждаться лично он не хотел. - Тогда где его носит? - Слушай, он иногда бывает жутким засранцем, это правда. Порой ведет себя как… Как кусок бревна. Прикрывается своими мутациями, строит из себя сурового героя. Но он переживает, волнуется, - девушка успокаивающе положила руку на плечо скоя’таэля. Эльф остался в своем репертуаре. - Тогда пусть приедет и скажет это мне. В глаза. И объяснит, какого черта бросил меня с этим Dh’oine! – голос Йорвета сорвался на крик. Он вскочил на ноги и стремительно удалился. Цири бросилась за ним, желая успокоить. Роше остался в той же позе, что и сидел. «…этим Dh’oine», - если бы у слов был вкус, эти слова были бы подобны змеиному яду. Если бы слова могли убивать, он бы уже валялся, захлебываясь собственной кровью. Но слова оставались словами. Роше сжал кулаки до хруста в пальцах. Для эльфа все происходящее было игрой. Пусть навязанной, вынужденной, но игрой, в которой он отлично знал правила и умело управлял своим противником. Как старый цепной пес ухитрился так обмануться и повестись даже не на косточку – на обещание косточки и мимолетное почесывание за ухом? Что вообще заставило опытного разведчика поверить в им же самим созданную иллюзию? Он продолжал думать об этом, возвращаясь в город. Продолжал перекатывать эти мысли, закрываясь в собственной комнате, которую ему любезно выделил Лютик в своем доме. Думал, перекладывая бумаги, перечитывая отчеты и заполняя бумаги. И невольно сравнивал себя с ведьмаком. С Геральтом их свел Фольтест, ныне благополучно покоящийся в королевской усыпальнице. Роше был его верным, преданным псом, по одному слову бежавшим подавать тапки. Он был на хорошем счету, некоторые даже называли его любимчиком короля, но он просто делал свою работу и был искренне предан тому, кто дал ему все. А потом пришел ведьмак, и вся любовь короля переключилась на него. Так было и с женщинами, и с подчиненными. Да что там, даже верная Бьянка, нет-нет, да и выходила по ночам из комнаты ведьмака, довольная как сытая кошка, думая, что ее никто не видит. Все и всегда выбирали ведьмака, пока Роше оставался со своими бумагами, делами, карательными экспедициями и всем тем, что Геральт называл бессмысленной тратой времени. С чего бы вдруг теперь что-то изменилось? До поздней ночи Роше занимался бумажной работой, надеясь устать до такого состояния, когда голова просто отказывается работать. А потом просто упал на кровать и уснул, даже не раздеваясь. *** - Чертовы, чертовы Dh’oine, - пробуждение было довольно интригующим. Судя по совершенной темноте, за окном стояла глубокая ночь, но кто-то сидел на нем сверху, тихо матерился и пытался расстегнуть его собственный кольчужный дублет. Роше потянулся за огнем и даже сумел зажечь свечу. Картина прояснилась, но не настолько, чтобы стать понятнее. Во-первых, кто-то стал совершенно определенным остроухим эльфом, который похоже нашел-таки спрятанную повязку и нацепил на положенное место. На «во-первых» мысли заканчивались и начинался бред. - Что ты, мать твою, творишь? - Я тебя ждал. Ты не пришел. Зато я – пришел. Гордись, Dh’oine. Ты всегда спишь в таком количестве одежды? - Йорвет даже не посмотрел на него, полностью увлеченный тысячей крючков и застежек. Наконец, он понял, что при всем своем упорстве не продвинется и на шаг, и просто достал из-за голенища ботинка маленький кинжал. Вернон придержал его руку, уже занесенную то ли для расправы над дуплетом, то ли над самим Верноном, и сам расстегнул ненавистную форму. Холодные длинные пальцы тут же заползли на грудь, а потом и выше, весьма бесцеремонно вытряхивая его из многострадального дублета и рубашки. - Я думал, тебе надоело общество этого Dh’oine, - Роше забросил руки за голову, не помогая, но и не мешая эльфу избавлять его от предметов гардероба. - Надоело. До ужаса надоело. Настолько, что еще пару дней, и я бы зарезал его во сне. - Тогда, какого черта, Йорвет? Кто, мать твою, дал тебе право залазить ко мне посреди комнаты и… Что ты, собственно, делаешь? - Наслаждаюсь видами, - В зеленом глазу плескалась дьявольская чертовщинка. Опасная такая чертовщинка, которая в случае одного конкретного остроухого могла быть знаком чего угодно, от неземных наслаждений, до кровавой расправы. Нюансы улавливать Роше пока не научился. Он только знал, что лежит в своей постели совершенно голым, а на нем сидит его заклятый враг, тоже частично раздетый, но совсем не такой безоружный, как хотелось бы. Холодные пальцы пробежались по предплечью и перетекли на живот. Взгляд, который за ними последовал, был весьма красноречив. - Флотзам, две стрелы, одна навылет, вторую вытаскивала какая-то медичка. Лес в Долине, клинок, пропорол кожу, но до кости не дошел. Снова лес недалеко от эльфских развалин, два клинка, оба почти мимо. - А этого я не помню, - эльф погладил длинный, плохо зарубцевавшийся шрам, проходящий через бедро до паха. - Представь себе, у меня есть враги и кроме тебя, - было в этом даже что-то извращенно-эротическое. Йорвет рассматривал дело своих собственных рук слегка прищурившись и прикусив нижнюю губу. Шрамы, оставленные не им, вызывали в эльфе раздражение, как будто он действительно считал, что только его высочество имеет право метить этого Dh’oine. Как будто Роше был его собственностью. От последней мысли член предательски дрогнул, вызвав у остроухого усмешку. - А ты меня ни разу не ранил. Нога не в счет, переломы на мне срастаются быстро, - Роше промолчал, не желая распространяться о том, чего сам не понимал. Наконец-то, эльфу надоело болтать, и он переключился на вещи более интересные. Роше стиснул зубы, не желая, чтобы его противник видел, каких сил ему стоило сдерживаться. Горячие сухие губы находили какие-то совершенно волшебные точки, о которых сам темерец понятия не имел, гибкое бархатное тело отдавало совершенно дьявольским жаром, лишающим последних крупиц разума. Как этот чертов засранец ухитрялся быть одновременно везде – и прикусывая мочку уха, и оставляя вполне конкретный засос на шее и ниже, обдавая горячим дыханием окончательно вставший член – темерец старался не думать. Просто в один момент в голове что-то лопнуло, и стало совершенно безразлично, что их могут услышать, что рядом с ним, в конце концов, заклятый враг, да еще и влюбленный в единственного человека, на чьем пути Роше становиться не хотел. Была только волнующая горьковатая пряность сухих горячих губ, жаркая влажность и ритмичные толчки. И совершенно невыносимое блаженство. *** - Ты безумец. Совершенно конченый псих, - не удержался от комментария Роше, рассеянно поглаживая длинную ногу, закинутую ему на бедро. – Как только кто-нибудь узнает… - Не узнает. Я залез через окно, - остальное приложение к ноге зашевелилось, недовольно фыркнув. – Ваша репутация безукоризненно чиста, командир несуществующего отряда несуществующей страны. К тому же, мастер Лютик любезно заночевал в доме очаровательной Цираночки, и в ближайшее время появляться в родных стенах не собирается. - Йорвет, я спрошу только один раз. Постарайся ответить хотя бы честно, - темерец вдруг стал серьезным. Эльф нахмурился, но ногу не убрал, продолжив занимать собой половину кровати. – В этом всем есть хоть капля смысла? Хоть что-то, что мешает мне вышвырнуть тебя из комнаты, а потом подвесить на ближайшем дереве? - Бессмысленность тоже может быть довольно приятной, - эльф кривовато улыбнулся и совершенно нелогично продолжил, - Ты постарел. У тебя седина в волосах, морщины, одышка. Сколько тебе лет? Сорок? Даже по меркам Dh’oine тебе осталось не очень много. Настанет день, когда здоровое сильное тело мужчины превратится в разваливающийся на ходу полутруп. В твоем существовании и так не слишком много смысла. Ты никогда не спрашивал, сколько лет мне. Четыреста. В четыре раза больше, чем есть у тебя. Четыре поколения Dh’oine сменились у меня на глазах, когда появился ты. Не делай глупостей, о которых жалеть буду я. Не думай. Пожалуйста. С каждым словом, произнесенным Йорветом, Роше все больше понимал. Скорее даже интуитивно чувствовал, в чем заключается самая страшная, самая сильная боль этого совершенного, вечно молодого старца в теле юноши – он был бесконечно одиноким. Короткая человеческая жизнь могла оборваться в любой момент, поэтому люди так цеплялись за жизнь. С эльфами все было куда-как сложнее. Ненавидящие, прекрасные в своем презрении, они просто не оставляли выбора никому, в том числе и своей расе. Эльфы вымирали, Старшая Кровь уже давно не была чистой линией, но они все еще оставались настолько слепы, что не замечали очевидного. Для самого Йорвета Роше, скорее всего, был не более чем букашкой, вспышкой в бесконечно долгой одинокой жизни, заполненной только ненавистью и презрением. И Йорвет боялся. Поэтому никогда не ранил его по-настоящему серьезно, поэтому всегда отпускал в последний момент, заставляя поверить, что это он сам справился, сам вырвался из лап скоя’таэльского психопата. Йорвет, как это было ни странно, боялся его потерять, даже несмотря на годами питающую их обоих ненависть. Он решил проверить. - Сколько вас было в развалинах? Сколько? - Только я. *** Даже под пытками Йорвет не смог бы сказать, что за безумие с ним происходит. Сам с собой он предпочитал делать вид, что все идет по плану, вот только ни плана, ни разумных объяснений у него не было. Он был зол на Геральта, когда тот оставил его совершенно беспомощным на попечении своего заклятого врага. Он был просто в бешенстве, когда был вынужден зависеть от мерзкого Dh’oine. Еще была ярость, ненависть и прочие мерзкие чувства, заставляющие совершать необдуманные поступки. А потом откуда-то появилась благодарность, и следом за ней подтянулись другие, странные и непривычные чувства. Вернон Роше, командир Синих Полосок, был до одурения правильным и до противности обязательным Dh’oine. Он считал своим долгом сделать все, чтобы скоя’таэль дотянул до возвращения друга, и делал все, даже терпел его раздражительность и вспышки ярости. Этот вынужденный долг бесконечно висел над ними, напоминая, кто они есть и что на самом деле происходит. Йорвет ненавидел этого Dh’oine, а еще сильнее ненавидел долг. В его длинной, одинокой жизни Долг (именно так, с большой буквы) был всегда в центре, уютно примостившись рядом с Целью, и успел выпить порядочно крови, пока он не научился его не замечать. Долг заставил его сородичей выхаживать угасающего, изуродованного Йорвета, Долг же оставил их рядом с покалеченным командиром отряд Белок, но они не могли скрыть отвращения при виде его лица. Только из чувства Долга с ним оставались соратники, которым, по большому счету, просто некуда было идти. Двести гребанных лет понадобилось ему, чтобы не замечать косых взглядов, не прятаться даже от своих. Двести из его четырехста, полных одиночества и крови. Ведьмак никогда не высказывал отвращения к его уродству, даже наоборот, был излишне мягким в те моменты, когда Йорвет позволял себе снять повязку. Ведьмак вообще много чего не замечал в силу своих собственных, не менее удушающих проблем. У него были свои отвратительные и зовущие вперед слова – Ответственность и Кодекс, причем последний, и в этом эльф был почти уверен, был скорее прикрытием, но с ним можно было договориться. А вот проклятая Ответственность отравляла и без того не самые простые взаимоотношения. Любовь к Геральту была сложной, болезненной, рваной и бесконечно мучительной для них обоих. Каждая, даже вполне невинная, встреча превращалась в вечную баталию, битву характеров, вот только никто не хотел уступать. От такой любви одиночество никуда не уходило. Вернон Роше. Йорвет перекатывал это имя на языке, не решаясь произнести вслух. Грязный, отвратительный Dh’oine, отравляющий его и так мерзкое существование. Человек-приказ, человек-Долг, сильный, опасный противник. Чистое, ничем не замутненное безумие, которое горячило кровь. Он не испытывал жалости, не замечал искалеченного лица, он просто был, как часть чего-то неотъемлемого. Старый темерец был прав в своих подозрениях – Йорвет действительно боялся его потерять, видя в его присутствии в своей жизни какое-то извращенное удовольствие. А уж зрелище Роше с разведенными ногами и вовсе было за гранью фантастики. Та часть эльфа, которая еще способна была удивляться, кажется вопила и приплясывала, чем слегка настораживала. Видят Боги, Йорвет и сам не был уверен, что происходящее – не начало какого-то безумия в чисто конкретном и физическом смысле. Быть может, он все еще плохо соображает после этого проклятого зелья? Но нет, такая весьма любопытная брешь в броне злейшего врага была вполне реальной. Приходилось признавать, что события повернулись самым неожиданным из всех возможных вариантов. Шрамы на широкой груди были его собственных рук делом, не все, но ощутимая их часть, ореховые глаза смотрели прямо, не заискивающе нежно, и не с отвращением, и самое главное – он ничего не требовал, не ставил условий и относился к происходящему почти также философски, как сам Йорвет. И просто был рядом. Ненавидеть больше не получалось, зато хотелось проверять новую, еще непонятную связь на прочность всеми мыслимыми способами. И в этом Йорвет не сдерживался, каждый раз убеждаясь в безграничном терпении темерца. Его ранили слова эльфа, но он ничего не сказал, правда, и сидеть у «постели больного» не пришел. Он не прирезал его, когда эльф вломился в его комнатку весьма мародерским образом. Этот чертов Роше был весьма противоречивой и любопытной натурой! Сейчас Йорвет лениво рассматривал потолок чужой комнаты, терпеливо ожидая обещанного подношения. От нечего делать он разглядывал обстановку и скучал. Широкая кровать, какая-то мазня на стенах, которую Dh’oine называли живописью, шкура на полу – обстановка была будуарная и мало подходила для сурового командира карательного подразделения. - Все, что нашел. Жуй, и выматывайся отсюда пока не расцвело, - рядом грохнула миска с остатками чьего-то ужина. Сыр, копченое мясо, хлеб… - А вино? - А вино в трактире попьешь, когда вернешься, наконец, к себе, - Роше был зол как стая ос. Йорвет представил себе, как в полной темноте лучший боец Темерии воровато хватает провизию со стола Лютика, и расхохотался. Еда, даже такая неразнообразная всегда лучше, чем ее отсутствие. Где-то в глубине сознания промелькнула мысль, что вот так отправить куда-то Геральта у него вряд ли получилось бы. Йорвет лениво жевал. Роше куда-то ушел, но почти сразу же вернулся. - «Эст-эст» из Туссента. Другого тут нет, - темерец почти извинялся. Эльф почти пожалел о своем поведении, что было для него совсем уж не свойственно. Такая обезоруживающая доброта была для него в новинку, он как-то привык уже выгрызать себе даже предметы первой необходимости, а тут целая бутылка отменного вина, просто потому, что ему захотелось! - Это какое-то безумие, - выразил он мысль, витавшую в воздухе. Роше согласно кивнул. – А давай, когда Лютик вернется, свяжем его и запрем в подвале, а сами устроим веселье? - Это определенно какое-то безумие!