Врата "Hen Ichaer"

Геральт скакал без остановки уже два дня. Плотва под ним была взмыленной и тяжело дышала, но у него просто не было времени задумываться о комфорте лошади. Он итак потратил слишком много времени, гоняясь за призраками и слухами, а теперь хотел только поскорее добраться до Вергена и своими глазами убедиться, что все в порядке. Письма, которые он успевал перехватывать, были весьма обнадеживающими, но нужно было своими глазами увидеть, прикоснуться к эльфу, убедиться, что тот действительно жив и цел. Геральт был уверен, что его внезапный отъезд ему не простят – зеленый глаз с немым укором таращился на него из темноты собственных снов, но он был уверен, что сумеет объяснить, насколько важно было в тот момент броситься в погоню. Йеннифэр предала его, снова использовав в своих целях, а потом просто растворилась в портале и исчезла. Из-за его недальновидности Йорвет едва не расстался с жизнью, и это была его вина в том, что эльф две недели выгибался дугой на постели от мучительной боли и страданий, даже не приходя в сознание. Единственное, что утешало – все же найденный магический стилет, который был тесно связан с Вратами. По преданию многие столетия назад его нашли на том самом холме, где позже обнаружились и врата. По ощущениям стилет не принадлежал этому миру, был чужеродным, пульсировал магией и неприятно чавкал в руке, чуя кровь. В Верген он прибыл, когда солнце уже клонилось к закату. Город напомнил ему толстую, жирную муху, вяло перебирающую лапками, но такое замедленное спокойствие сейчас было намного ближе постоянной гонки, которой он изматывал себя в последние дни. Реки крови, трупы и прочие невеселые вещи тоже не наблюдались, что внушало надежду на здравомыслие соратников. Геральт и сам не знал, что ожидал увидеть, входя в таверну. Может извечное сражение на мечах или измученного болезнью и вынужденным заточением Йорвета, а может и что-то другое, например, он бы не отказался от радостной встречи и, быть может, объятий. Вместо этого его просто проигнорировали. Они все сидели за столом – Цири, Золтан, Лютик, Роше, почему-то без своего знаменитого шаперона, и Йорвет – и выглядели вполне мирно, весело смеялись и пили вино, судя по количеству открытых бутылок, наполняя уже не первые бокалы. Йорвет. Геральт секунду постоял в дверях, любуясь на эльфа. Выглядел этот засранец настолько цветущим, полным жизни и счастливым, что ведьмак захотел одновременно повалить его на ближайший стол и немедленно выйти. Он знал, что как только приблизится к собравшимся, от искренности и веселья не останется и следа. Эльф наклонился к Роше и что-то прошептал ему на ухо, отчего, ведьмак был готов поклясться, последний покрылся нездоровым румянцем. - Я вернулся, - оповестил он, подходя к товарищам. Прятаться дальше смысла не было, потому что об него уже начали спотыкаться местные завсегдатаи. Как он и предполагал, веселье тут же стихло, а с лица Йорвета сошли все краски. Правда, общий гомон тут же возобновился и все бросились его обнимать и похлопывать. Кроме двух существ – эльфа и неожиданно помрачневшего Роше, к ним пришлось прорываться самому. - Ты воняешь, Gwynbleidd, - тихо, но достаточно отчетливо прошептал эльф, вставая и подходя ближе. В руках появилась неприятная дрожь, а от звука этого мелодичного голоса по позвоночнику пробежали мурашки – и в голосе, и в единственном зеленом глазу плескалась неприкрытая ненависть и презрение, настолько жгучие, что, если бы слова могли бы убивать, Геральта бы не спас кольчужный дублет и хваленые ведьмачьи мутации. Собственно, одной убийственной фразой эльф и ограничился, просто пройдя мимо ведьмака и растворившись в наступивших сумерках. Роше, хоть и не думал убегать, был еще лаконичнее: - Геральт, - сухо кивнул старый приятель, даже не меняя позы. *** Вечер обещал быть прекрасным. Его безумный эльф весь день носился по городу и по мере сил отравлял жизнь, а на ужин они собрались всей честной компанией в таверне. Роше ухитрился прийти последним, и даже как-то не удивился, увидев единственное свободное место в глухом углу по соседству с Йорветом. Правда, чтобы пробраться к табурету, пришлось всех порядком потеснить, но это остроухую скотину только развеселило. Не успел Роше сесть, как тут же почувствовал холодную ладонь на колене. Ледяные пальцы почему-то горячим жаром кольнули кожу через штаны, и перебрались выше, поглаживая уже внутреннюю сторону бедра. Темерец постарался собрать всю свою выдержку, чтобы не приложить эльфа головой об стол. Внезапная потасовка могла быть весьма любопытной и привлечь ненужное внимание. Йорвет же, словно это не его рука ползала в чужом паху, продолжал есть за троих и веселиться как ни в чем не бывало. - Давай сбежим прямо сейчас до ближайшего сеновала? – прошептал неугомонный скоя’таэль уже под конец вечера, обдав горячим дыханием шею и быстро проведя языком по ушной раковине. - Давай, только ты первый, а я не уверен, что вообще приду, - болезненное возбуждение в паху мешало думать, последние силы уходили на то, чтобы выглядеть максимально естественно в этой нелепой ситуации. И тут все изменилось. Тело эльфа напряглось, а лицо превратилось в ту жуткую, пугающую маску, которая больше напоминала статую с ликом смерти, чем живое существо. - Я вернулся, - раздался до боли знакомый голос, но Роше не смотрел на ведьмака, он смотрел на Йорвета, который на глазах каменел и пропитывался болью. Запахло кровью, костром и туманными рассветами, а темерцу захотелось убивать. Несмотря ни на что, рвать, избивать, калечить, рубить мечом до самого основания, а уже потом думать о последствиях. Если понадобится, он собственноручно вырежет весь Верген, если это только заставит сухие жаркие губы растянуться в улыбке. За всем этим кровавым безобразием он даже не заметил, что место рядом с ним опустело, а ведьмак, чью рожу он сейчас мысленно размазывал по полу в трактире, стоял прямо перед ним. - Геральт. Ведьмака от удара спасла только нечеловеческая реакция. Роше как-то даже удивленно посмотрел на свою руку, которая все же впечаталась, правда не в скулу, а в плечо. Тело, привыкшее к сражениям, действовало на автомате, но все же таверна – не самое подходящее место для выяснения отношений, а ведьмак – не самый легкий противник. Он пару раз сумел нанести неплохие удары, но в основном потому, что Геральт и не собирался драться, только отталкивал, уходя в оборону. И да, Роше все же несколько раз приложило об стол, от чего ребра вспыхнули огнем, а на скуле уже разбухал синяк. Но это ничего, какая разница, что станет с его рожей, даже если товарищ решит порубить его на куски. Как сказал Йорвет: «Зато ты никому нахрен не нужен». Неожиданно начавшаяся драка так же неожиданно закончилась. Противники разошлись по углам, тяжело дыша. Геральт не выглядел разозленным или не понимающим, он действительно был и чувствовал себя виноватым перед ними – перед Роше, которого оставил расхлебывать собственные ошибки, перед Йорветом, которого уже не в первый раз бросил, в беспамятстве и на руках у единственного человека, которого тот ненавидел. Геральт мог бы сказать, что так было нужно, что него не было времени и выбора, но ведь был же! Все было, черт побери! Только он боялся оставаться, боялся смотреть на бесчувственное тело, боялся вопросов и собственных реакций. Сам для себя ведьмак мог признаться, что сбежать за отмщением или ответами было намного проще. И сам себя за это винил. Роше не думал ни о чем. Драка лишила его последних сил, а потому единственное, чего он по-настоящему хотел сейчас – упасть в кровать и спать так долго, сколько получится. Его никто не остановил, когда он вышел из таверны на улицу и медленно побрел к месту, которое называл своим домом. Комната встретила темерца пустотой и разобранной кроватью, напоминающей о том, что еще с утра у него было все, и даже немного больше, а теперь не осталось ничего. Мужчина разделся и рухнул на подушки, бессознательно прижимая к себе ту, которая еще хранила запах солнца и разнотравья. *** Его разбудила флейта. По внутренним ощущениям было еще самое начало ночи, тот самый мистический промежуток между полночью и тремя часами, в который по его собственному опыту обычно случалась какая-нибудь гадость. В этот раз в качестве милости от судьбы гадость играла на флейте, а не пыталась зарезать его во сне или штурмом ворваться в обороняемую крепость. Правда с этой конкретной гадостью никогда нельзя быть ни в чем уверенным. Роше улыбнулся в подушку, повернулся и тут же лирическое настроение сменилось чем-то, что особенно не поддается контролю. Йорвет сидел со своей чертовой флейтой на подоконнике мокрый как гарпия, а под ним на полу растекалась уже приличная лужа. За окном бушевала гроза, неровными всполохами подсвечивающая демонически прекрасное лицо с темным провалом глаза. - Дождь, - коротко бросил он, заметив, что Роше проснулся. Как будто это было совершенно нормально – сидеть посреди ночи на подоконнике комнаты своего любовника и играть на флейте. - Йорвет, я уже говорил тебе, что ты самый конченный псих из всех, кого я знаю? - Сегодня – три раза, - эльф, наконец, закончил музицировать и спрыгнул внутрь комнаты. Тут же раздался неприятный шлепающий звук, и как назло закончились спасительные молнии, которые могли бы хоть немного развеять мрак. Догадка сама дошлепала до края кровати. - Йорвет, ты не посмеешь! Я тебя вышвырну обратно в окно, а потом заколочу его досками. - И никто не помешает мне заходить с парадного входа, - следующая молния резанула небо как раз, чтобы Роше успел увидеть совершенно звериный оскал прямо над своим лицом. Во Флотзаме Йорветом пугали маленьких детей, и это при том, что на рисунках он был исключительно в своей повязке. Тяжелые капли падали с его лица прямо на постель, оставляя неприятные мокрые следы. Горячие, сухие губы резко контрастировали с ледяной тканью, кажется, Йорвет и сам об этом подумал, поэтому наскоро выпутался из вороха тряпья. Вернувшиеся молнии продолжали высвечивать горящий безумием зеленый глаз и татуировку с бесконечными листиками и алой розой в районе сердца. А потом все вокруг завертелось, мир покачнулся и разлетелся на осколки. Судорожные объятия, переплетение тел, губы, что-то шепчущие на вдохе, мучительно бархатная кожа, каждый чертов сантиметр которой отдавал пронзительно-горькой пряностью. В движениях больше не было ленивой страсти и нежности – только острое, мучительное, разрывающее на части желание избавиться от одиночества. Двое ненужных созданий встретились, пересеклись и теперь пытались стереть все возможные границы, танцуя какой-то свой, особенный, танец, рассказывая каждый свою историю на понятном только двоим языке. Между ними протягивалась и переплеталась та самая нить, которая толще каната, но оба были даже рады тому, что больше не одни в этом чертовом мерзком мире. Роше пропускал через себя всю боль эльфа, он хотел, чтобы тот наконец очнулся, выбрался из своего собственного ада. Он действительно хотел, чтобы внутренние демоны оставили это совершенное дитя природы, запершее себя в клетку из толстых прутьев, в которых ненависть и отчаяние переплетались так тесно, что сдавливало грудь. И кажется, у него получилось достучаться. - Я думал, ты не придешь, - едва слышно прошептал темерец. Йорвет блаженно растянулся вдоль тела, по-хозяйски закинув ногу на его бедро и дышал так тихо, что мужчина почти поверил в то, что он спит. Его тепло обволакивало, согревало и путало мысли. - Я тоже так думал, Dh’oine. Но потом обнаружил, что стою под твоим окном, а разворачиваться и тащиться на другой конец города в дождь как-то не хотелось. - Ты пахнешь лесом. - А ты потом и спермой. - Я люблю тебя. - Я знаю. Они замолчали, думая каждый о своем. Йорвет постепенно затих и в этот раз заснул по-настоящему, прижимаясь к Роше всем телом и обхватив руками. Темерец зарылся носом в мокрую макушку, пахнущую осенним дождем, лесом и травой. Если закрыть глаза, можно представить, что сидишь на залитой солнцем поляне в лесах Флотзама. Эльф заворочался и перевернулся, видимо, наконец, согрелся, и мужчина кончиком пальцев провел по завитушкам татуировки к алеющей розе. Роза надежды, роза памяти – он смутно помнил эльфскую легенду – что ж, для него оставалась только эта самая призрачная надежда, которая таяла с приближением рассвета. В любом случае, прямо сейчас он был пугающе, почти болезненно, счастлив. *** Утро принесло не только осознание того, что ему настойчиво пытаются отгрызть ухо, но и тупую боль в теле. Роше наугад толкнул локтем вправо, особенно не целясь, но ощутил кожей теплый бок. - Йорвет, ты – конченный псих. Что я тебе сделал? - Ты слишком долго спишь для Dh’oine, которому отпущен такой короткий век. Сражался за честь дамы? – эльф кивнул на внушительные синяки – один на лице и два опоясывающих под ребрами. - Ну вроде того. Только дама мне досталась совсем уж странная – психованная, остроухая и мужик, - Роше почесал подбородок, думая, чем ему хочется заняться сильнее – работой или любовью. И как всегда все решил Йорвет. - А может твоя дама – заколдованная принцесса, которую нужно расколдовать поцелуем, - замурчал эльф, намеренно выстраивая достаточно двусмысленную фразу. Темерец только вздохнул. Если бы им обоим это помогло, он бы целовал всю принцессу от шрама, до кончиков пальцев ног, в течение как минимум недели, прерываясь на еду и сон, только вот заклятие было куда серьезнее. Но и от поцелуев отказываться было глупо, особенно когда не знаешь, что ждет буквально через несколько часов. Их прервал деликатный стук в дверь. Роше буквально стряхнул с себя эльфа, хватаясь за голову и осознавая, насколько серьезно они попали. - Капитан, это Ренфри. Я привез новости. - Заходи, - процедил темерец, одновременно натягивая штаны и пытаясь запихнуть упирающегося эльфа хоть куда-нибудь, где его не будет видно. Увы, спрятать на кровати голого предводителя скоя’таэлей не получалось от слова совсем – уж слишком он был колоритной фигурой. Разведчик вошел и тут же споткнулся, встретившись взглядом с нахальным зеленым глазом. Обладатель глаза зевнул, потянулся и поудобнее сел в подушках. - Капитан, это… это же… - Йорвет из Aen Seidhe, предводитель скоя’таэлей, убийца, мясник и тот, кто уже трижды сбегал прямо у вас из-под носа, - представился эльф, почесывая переносицу неизвестно откуда взявшимся клинком. Его, похоже, ситуация забавляла. «Интересно, где он прячет все это добро» - вяло подумал темерец. - Капитан, он вам угрожает? – молодой разведчик всерьез потянулся за оружием. Роше натянул рубаху и сел, устало протерев руками лицо. Честный мальчик видел перед собой вооруженного противника и своего капитана, покрытого живописными синяками, количество которых с легкой подачи остроухого увеличилось ровно в два раза. Естественно в его голове даже не возникло мысли о чем-то совершенно противоположном сражению. - Расслабься, Ренфри, лучше докладывай. Что ты узнал? – Роше взял протянутые бумаги и сел за стол. И про себя молился, чтобы Йорвет вел себя максимально незаметно. Разведчик переминался с ноги на ногу, старательно делал вид, что в комнате никого, кроме капитана и его самого нет, держа руку на рукояти меча и вместо четкого доклада блеял что-то невразумительное. Темерец прикрыл глаза и глубоко вдохнул. На выдохе почувствовал стальной клинок у своего горла. - Я прямо сейчас перережу твоему драгоценному капитану горло, если ты не начнешь изъясняться нормально, Dh’oine, - голос был пугающе серьезным. Капитан карательного отряда отвел рукой клинок и обернулся. Его чертов эльф успел не только бесшумно подкрасться поближе, но и нацепить первое, что попалось по руку – штаны темерского отряда и темерский же дублет со значком с серебряными лилиями. А может и не первое, может это был своеобразный юмор? А теперь дышал в затылок и тыкал в Вернона клинком. - Советую послушаться, - Роше обреченно кивнул, соглашаясь с Йорветом. Его самого блеянье выводило из себя не меньше. Правда, не настолько, чтобы размахивать железками. - Ну, в общем, мы узнали, у кого видели медальон в последний раз. Мы не уверены, что это тот человек, который нам нужен, но это все, что удалось найти. - И кто это? – парень без слов протянул листок с портретом. На самом деле он был готов увидеть на рисунке кого угодно, даже покойного короля Фольтеста, но реальность была гораздо банальнее и гораздо неожиданнее. - Лютик! – Они с Йорветом одновременно озвучили увиденное. И так же одновременно замолчали, задумываясь каждый о своем. Клинок все еще оставался на шее и неприятно обжигал холодом. Роше поморщился, когда лезвие пришло в движение, царапая горло и медленно двигаясь вдоль щеки – кажется, эльф снова ушел в себя или просто демонстрировал плохое настроение. Если бы не меняющий цвета разведчик, мужчина наверняка бы почувствовал ставшую привычной волну возбуждения. Тем более, что хозяин оружия даже в таком положении ухитрился подойти к нему почти вплотную и дышать в затылок. - Если это все, то ты можешь возвращаться, Ренфри. - Но… - Ты можешь возвращаться. И ты ничего не видел, не знаешь, и никогда не был в Вергене. - Но, капитан, он же… - Предводитель скоя’таэлей, убийца, мясник и тот, кто уже трижды сбегал прямо у вас из-под носа, - Йорвет не умел молчать. Или не хотел. Или все вместе, но ситуация становилась все щекотливее. Парнишка еще раз оглядел «поле боя», своего капитана, покрытого синяками: нет, часть из них определенно была получена в драке, а вот вторая… как можно перепутать следы засосов и кулаков? Роше почувствовал, как понимание картины озаряет голову разведчика, как кривая насмешливая улыбка рассекает лицо эльфа, который теснее прижимается бедрами к его спине. - Так значит в ущелье вы… - Ты можешь идти, - повторил темерец. Все было плохо. Очень плохо. Парнишка развернулся и вышел, его печатающие шаги отдавались гулом в голове. Мужчина повернулся и посмотрел на эльфа, медленно кивнул на вопросительный взгляд и отвернулся. За спиной послышался шелест одежды, легкий стук окна, а потом наступила тишина. Все было очень, очень плохо. Йорвет вернулся через полчаса, практически также беззвучно, как и ушел. Если бы Роше напряженно не вслушивался в тишину, нарушаемую только стуком сердца, единственный легкий хлопок он мог бы не заменить. Но он слушал, слышал, как эльф шагает по комнате, бросает лук на пол, вот только поворачиваться из-за стола не хотел. - Ты как? – холодные пальцы пробежались по затылку к плечам. Хреново. Ему было хреново до побелевших костяшек сжатых в кулаки рук, до напряжения в мышцах. Он виноват. Он сам подставился, подставил другого, и за его ошибку расплатился тоже другой. Йорвет понимал его состояние – какая разница, чья стрела вонзилась между глаз, дробя кость и застилая кровью глаза, если вина все равно лежит на тебе? Йорвет был командиром, он сам часто был вынужден отдавать приказы, а потом пересчитывать тела в надежде, что хоть кто-то сумел выжить, выбраться из ловушки. И то, что другого выбора не было, не делало подобные решения проще. Говорить не хотелось, но тонкие пальцы, разминающие затекшие предплечья приносили облегчение. Он не смог бы сказать, сколько просидел так, в молчании, чувствуя, как боль постепенно уходит. Он знал, что вина еще долго будет разъедать его, но первая волна ледяного холода, наконец, спала. Роше повернулся на стуле и тут же наткнулся на сухие горячие губы. Поцелуй был глубоким, долгим, но лишенным даже намека на страсть – точно так же как ночью сам Вернон, сейчас эльф просто хотел забрать часть его боли, показать, что он не один. - Нас все ищут, - оповестил Йорвет, разрывая объятия. - Все – это кто? - Все – это все. В основном думают, что я зарезал тебя под покровом ночи, а потом сбежал. Давай не будем их разубеждать? И почему все считают меня психопатом? - Потому что ты и есть психопат, дурья твоя башка, - Роше рассмеялся, невесело, но вполне искренне. Эльф тоже улыбнулся, но получилось натянуто и фальшиво, что с его потрясающей мимикой вполне можно было принять за оскал. – Пойдем, узнаем, что случилось. - Не хочу, - одно единственное имя повисло между ними, разъедая все мосты и канаты. Темерец встал и притянул к себе эльфа, проводя губами по острой напряженной скуле. - Пойдем. Я буду рядом, - прошептал он едва слышно. «Я буду рядом столько, сколько потребуется. Буду валяться у твоих ног, глядя на то, как ты уходишь с другим. Я. Буду. Рядом. До тех пор, пока бьется мое сердце» - Я буду рядом, слышишь?