Морфология революционной сказки

      Уверенности в том, что словосочетание «детский мюзикл» существовало в СССР начала 1960-х гг., нет, однако, по факту, пьеса-зингшпиль Льва Устинова, написанная по мотивам сказки братьев Гримм и положенная на музыку Эдуардом Колмановским, именно таким детским мюзиклом и является. С песенками, танцульками, фокусами, незатейливыми диалогами, цветными платьями, говорящими воронами и прочей приличествующей этому жанру атрибутикой.       Однако, в отличие от безыдейного и слащавого персонажа сказки от столпа заокеанской мультипликации Уолта Диснея, советская Белоснежка весьма и весьма революционна. В духе конфликта поколений. Ибо королева-мачеха не потому невзлюбила Белоснежку, что та «на свете всех милее, всех румяней и белее», а потому, что девочка выросла (ей исполняется шестнадцать), а королеве хочется, чтобы она оставалась ребёнком (пусть ей всегда будет двенадцать, и она всегда играет с цветочками и птичками). Потому придворные тщательно скрывают от принцессы её реальный возраст. Но она его-таки узнаёт (цветочки нашептали) и начинает приставать к королеве с вопросами. Очень неудобными вопросами. В том числе, о принце, который любит народ и хочет ему добра, и которого королева почему-то держит в темнице и хочет казнить. И ещё с вопросами о том, что, собственно, коль скоро ей исполнилось шестнадцать, то неплохо бы корону отдать ей — законной дочери покойного короля-папы. То есть, подкатывает она с вопросами по-ленински верными — с вопросами о власти. Вершиной личного бунта принцессы против мачехи становится попытка освободить принца. Попытка, естественно, провальная.       Собственно, за эти то вопросы и предосудительные действия королева и приказывает лесничему отвести Белоснежку в лес и прикончить там…       Следующий фрагмент соответствует канону братьев Гримм, однако, в конце начинается самое интересное. Боевая группа состоящая из семи гномов-головорезов — явно иностранных наёмников, вооружённых боевыми кирками, вламывается в королевский дворец в лучших традициях спецопераций где-нибудь в Африке или Латинской Америке, и приканчивает королеву, несмотря на её отчаянное сопротивление. Интервенты освобождают принца, тот разыгрывает комедию с «оживлением» мнимо умершей Белоснежки, и государственный переворот можно считать удавшимся. Принц и Белоснежка садятся на окровавленном троне и правят страной.       В сухом остатке, советская версия «Белоснежки» внушает юному зрителю (пьеса была в 1960-е гг. поставлена в московском «Современнике» и рижском ТЮЗе), что действующая законная власть может быть плохой (про королеву рассказывают, что она мучает подданных, притом, что её ничего не заботит, кроме собственной внешности), и нет ничего плохого в том, чтобы сменить эту власть посредством иностранного вмешательства.        Была ли плоха королева? Или всё это пиар, пиар, и ничего, кроме чёрного пиара…? Никаких доказательства её негодяйства, равно как и геройства принца, найти нельзя. Надо верить авторам на слово.       Вот так. Не надо указывать пальцем на американский масскульт начала 2000-х гг… На всякие там «Игры» или «Бегущие человеки»… Вместо этого, лучше надо изучать собственную традицию, закладывающую в массовое сознание базовые метафоры коллективной сопричастности революционным идеям.