Любить, захлебываясь рвотой

Она была опустошена как физически, так и морально. Сидя на ледяном кафельном полу, Хельга думала лишь о своем ничтожно подавленном состоянии. К ненависти по отношению к своему существованию прибавилась ненависть за смывшиеся в унитаз деньги, которые можно было потратить на пачку хороших сигарет или бутылку «Гаража». Даже бывши такой брезгливой, ей было совершенно все равно на капли мочи и менструальной крови на полу, где она сейчас находилась. В женском туалете нещадно пасло, и ни о каком освежителе воздуха не могло быть и речи (он бы просто не смог спасти ситуацию). Эти факторы никак не смущали ее, она все так же продолжала сидеть, поджав под себя ноги, со стеклянными неморгающими глазами… Кажется, Хельгу нашла здесь Фиби. Или она сама пришла в школьный медкабинет, сославшись на пищевое отравление? Не столь важно, как ее отпустили с трех последних уроков, и как она оказалась дома, откуда так не хотелось уходить полвосьмого утра. Она стянула с ног потрепанные кеды, не развязав шнурки, было желание как можно быстрее отправиться в собственную комнату, пустую и темную, но в глаза бросились записка и тарелка с сэндвичами на покрытом скатертью дорогом деревянном столе. Хельга, медленно и осторожно ступая на паркетные доски ножками в белых носках, подбиралась к цели. Она взяла в руки небольшой листочек бумаги, на котором корявым почерком было нацарапано то, что Мириам на несколько дней уехала к больной матери и совсем скоро вернется, и постскриптум — «как придешь со школы съешь два сэндвича, которые я тебе приготовила. С любовью, мама!» Хельга с одного из них сняла кусок пшеничного хлеба квадратной формы и увидела все его внутренности: тонкие ломтики куриного мяса, чесночный соус, лист салата и два кружка помидора. К горлу вновь подкатила тошнота, взяв тарелку с сиим кулинарным шедевром, она с легкостью смахнула содержимое в мусорное ведро, а в голове прозвучало: «Так и знала, что не нужно было говорить об отказе от мяса матери, пьяной в хлам…». Выражение ее лица помрачнело, смяв в кулаке записку, она бросила ее на пол и скоропостижно побежала наверх, стуча стопами босых ног. Хрупкие пальцы коснулись дверной ручки, повернув и потянув ее после на себя. Лазурно-синие полосатые обои, цветастое покрывало и правдолюбивое зеркало…