Антон Шастун: «Ребят, я тут ногу повредил, и мне гипс наложили. Я не приду сегодня. Ну, и еще где-то месяц, наверно».
Ответ друзей пришел незамедлительно. Дмитрий Позов: «Тох, что случилось? Ты как?»Антон Шастун: «Упал, и у меня растяжение голеностопа. Как-то так».
Сергей Матвиенко: «Ну ты даешь! Сильно болит?».Антон Шастун: «Когда как».
Анисия Соколова: «Боже, Антон! Давай, мы придем?».Антон Шастун: «Не надо. Я не у себя дома сейчас живу…».
Антон не хотел этого писать, но как еще было объяснить отказ? Сергей Матвиенко: «А у кого?».Антон Шастун: «У Арсения Сергеевича. Я у него упал, когда с допов уходил. А мне ходить нельзя. Только на костылях. Ну, он и сказал, чтобы я у него жил этот месяц».
Анисия Соколова: «Ахринеть». Она ведь единственная, кто знал о симпатии Тохи к Попову. Дмитрий Позов: «Ну тогда поправляйся, Тох». Сергей Матвиенко: «Да, Шаст, поправляйся».Антон Шастун: «Спасибо)».
Весь оставшийся день Тоша лежал на кровати в спальне и смотрел телевизор, лишь иногда ползая до кухни на костылях, чтобы взять еды. Нога начинала уже ныть. Скоро должен был, по идее, вернуться Арсений. Хотя фиг его знает. Делать было нечего, поэтому Антон решил послушать музыку. Сейчас на всю квартиру разносились песни Земфиры. Антон сидел уже на подоконнике, закинув больную ногу на него, а здоровую свесив вниз, и слушал эти песни. На душе сразу стало очень больно. Это была своего рода разновидность мазохизма. Голова Антона в этот момент была занята Арсением и мыслями, что они никогда не смогут быть вместе. Парень совершенно не знал, зачем доводил себя этими песнями, но на глазах уже начали сверкать слезы. «Да че я реву-то, как сучка? Сука, бесит все!». Пребывая в этом столь скверном состоянии, юноша не сразу уловил звук открывающегося дверного замка. Пришел Арсений. Вздрогнув, Антон быстро вытер глаза, чтобы никто ничего не заподозрил. — Че за депрессняк? — спросил Попов, входя в комнату. — Да так. Просто, — грустно пояснил Тоха, выключая музыку. — Антош, что-то случилось? — Арсений подошел еще ближе и прислонился к стене около головы парня. — Не могу сказать… «Только бы не проговориться!», — проносилось в голове Шастуна. — Ну хорошо, — улыбнулся самой теплой улыбкой учитель. — Кушать хочешь? — Ага, — уже веселее отозвался Шаст. — Ну пошли тогда. Ты тут не падал, пока меня не было? — Нет, но у меня уже руки отваливаются на костылях этих ходить! — начал жаловаться Антон. — Ну надо потерпеть. Давай. Нехотя Антон доковылял до кухни. — А что Вы будете делать? — А что ты хочешь? — Блины хочу, — смущенно сказал Тоша. — Заказ принят. Минут через сорок все было готово, и они оба сидели и уплетали замечательные на вкус блины. — Арсений Сергеевич, Вы так классно готовите! — еле смог выговорить Шаст, ибо весь рот был забит вкуснейшей едой. — Спасибо за комплимент. Когда живешь один волей-неволей научишься готовить. — Наверное. После ужина Арсений уселся на диване и принялся проверять тетради учеников. Антону опять стало скучно. Он решил пойти в гостиную к математику и что-нибудь поделать там. — Тош, ты чего? Нога болит? — спросил Попов взволнованным голосом, как только увидел парня в дверном проеме. — Немного. Но терпимо пока. Я просто так пришел, мне скучно. — Ну, а что ты хочешь поделать? — уже немного смеясь, поинтересовался учитель. — Не знаю… — вздохнул тот. Внезапно в дверь позвонили. — Странно. Кто это, интересно, может быть? — нахмурил брови Арсений и направился к двери. — Привет, Паш. Ты че не предупредил даже? — послышался разговор из коридора. — Ой, бля, ты не рад что ли? — услышал парень голос Павла Алексеевича. Павла Алексеевича! — Я тут тебе еще тетради твои привез, которые ты в учительской оставил и… — не договорил Воля, застыв напротив входа в гостиную и заметив на диване Шастуна. — Здрасте, Павел Алексеевич, — опустил глаза Шаст. — Ну привет, — поздоровался он и посмотрел на математика, а тот пожал плечами в ответ. — Ладно, в следующий раз приду, — добавил Воля. Попов проводил неожиданного гостя, и вернулся в комнату. — А вы друзья с Павлом Алексеевичем? — Ну да. Мы еще со времен института знакомы. — Поня-я-ятно, — протянул Тоха. — Я спать пойду. А можно мне обезболивающее? — парня уже аж трясло от ноющей боли. — Да, конечно! — подскочил с дивана Арсений. — Иди в душ пока, а я потом принесу. Так они и сделали. — Вот, держи, — протянул разведенный в воде порошок учитель Тоше, который уже лежал в кровати и пил воду из чашки. Парень взял маленький стаканчик с этой противной жижей и одним разом опрокинул в рот, но сразу же закашлялся, и (неизвестно каким образом) умудрился облить водой из чашки Арсения. — Черт! Арсений Сергеевич, простите! — запаниковал юноша. — Да забей, это же вода, а не кислота. Мужчина дошел до шкафа и открыл его, ища другую сухую одежду. Он достал серую футболку и черные штаны с белой полосой по бокам. Арсений снял с себя мокрую футболку и остался с совершенно обнаженным торсом, пока расправлял новую одежду. Антон смотрел с открытым ртом, не отрываясь. Взору парня предстал просто идеальный во всех смыслах человек. Время как будто замедлило свой темп. В свете лампы мышцы Арсения было видно еще лучше. Математик двигался с такой грацией, что дух захватывало. На это невозможно было спокойно смотреть. У Антона внутри возникло странное ощущение: все органы, казалось, немного сжались, внизу живота слегка скрутило, а из груди, как будто, разом вырвалось несколько электрических разрядов. Он еще никогда такого не чувствовал. И (о, Боже!) парень с ужасом понял, что у него, блять, встал! Он даже покраснел. «Господи! Че делать-то?! Слава богу, что я хоть под одеялом на ту самую половину». — Антон, ты чего? — посмотрел на него Арсений. — Ты че такой красный? — Да я… ну-у…в горле еще першит, — нашел ответ юноша. — Ну хорошо, спокойной ночи тогда, — чуть улыбнулся учитель. — Да, и Вам. Шаст свернулся калачиком на кровати, судорожно размышляя, что ему делать. Выбор был невелик. Подождав минут пять, когда он уже не мог больше терпеть, ибо член больновато упирался в ткань трусов и штанов, парень отправился под холодный душ, надеясь, что получится не намочить гипс.