Укрощение строптивого

             Джек отодрал голову от подушки, когда солнце уже вовсю светило сквозь шторы, нагло проникая в капитанскую каюту.              Во рту был до того отвратительный привкус кошачий мочи, что он, игнорируя легкое головокружение и тяжесть во всем теле, поднялся с кровати, чтобы утолить жажду и хоть как-то перебить мерзкий привкус. Но вместо этого облился холодной водой с ног до головы, не рассчитав тяжести графина и своих физических возможностей.              - Забери меня Кракен! - поежившись от неожиданного душа, воскликнул капитан.              Все тело покрылось гусиной кожей, и Джек, встряхнув головой, стараясь таким образом стряхнуть с волос воду, быстрым шагом направился к выходу, на ходу подбирая брошенные вчера ночью шпагу и пистолет.              Именитый пират вышел из своей каюты, готовясь к принятию солнечных ванн, а заодно и к просушке, и его взгляд привычно опустился с ясного неба на палубу.              Однако то, что происходило на корабле, никак не могло вписаться в обыденность.              Джек буквально почувствовал, как его душа, отделившись от тела, снимает шляпу, откланиваясь, и быстро улетает как можно дальше от этого корабля.              И Воробей был полностью с ней согласен.              Почти все пираты столпились вокруг наспех сооруженного стола. Если две бочки и доску, положенную на них, можно так назвать.              Толпа негромко гудела, и сквозь этот шум прорывались изысканные ругательства, на которые был способен только старина Гиббс. Но капитана интересовал совсем не он, а тот, кого удерживали впятером.              Тот, кто был чуть ли не распят на этом недостоле.              Джек совершенно не хотел спускаться и выяснять, какого дьявола там происходит, но некоторые из толпы его уже заметили.              Англичанин успел подумать о бунте, о самовольном суде над Армандо и еще о многих "о", но пираты не спешили убивать своего капитана, а Салазар все еще был относительно живой.              - Джентльмены! - начал Воробей, не увидев на палубе Карину. - Расступитесь! - он уже успел спуститься вниз, и теперь, изо всех сил сохраняя гордый вид, приближался к алтарю.              И как только он увидел Гиббса, старающегося не распороть ножницами ногу испанца еще больше, то все домыслы о самосуде и жертвоприношении канули в лету.              - Рана загноилась и швы разошлись, капитан, - продолжая разрезать нить, проинформировал Джошами. - Пришлось силком вытаскивать его из трюма, чтобы заново все зашить.              - А чего не в трюме все сделать? - рука Джека привычно потянулась к своей голове, намереваясь поправить треуголку, но вместо нее рука наткнулась на пустоту. Точнее, на клок вечно спутанных волос.              Воробей с неудовольствием вспомнил, что оставил ее где-то возле письменного стола.              - Так темно же! Ничего не видно, хоть глаз выколи, - Гиббс все так же осторожно работал острым прибором.              - Почему меня не спросили, разрешаю ли я его вытащить из-за решетки?! - англичанину совершенно не нравилось то, что его, мягко говоря, недоброжелатель не сидит в тёмном трюме, изредка гремя кандалами.              - Так Вы же спали, капитан, - один из толпы подал голос, - и каждый знает, что Вас будить нельзя...              На корабле резко стало тихо - каждый, кто хоть раз побывал на "Черной Жемчужине", прекрасно понимает, о чем говорит пират. Их капитан по утрам далеко не самый миролюбивый человек.              - Трусы, - с нескрываемым высокомерием высказался Воробей. - Чтобы быстро закончили начатое!              - Есть, капитан! - прилетело уже в спину.              

***

             Джек изо всех сил старался казаться заинтересованным лишь в правильном курсе и качестве исполнения обязанностей своей команды. Стоя за штурвалом, он старался не вспоминать, как его сердце замерло на несколько долгих секунд, когда он думал о тех самых "о".              Отсюда было очень удобно наблюдать за действиями Джошами. И за тем, как слабо вздрагивал Армандо, когда игла вновь проникала под кожу.              Джек отметил для себя кое-что интересное: перевязанное плечо Салазара. Гиббс ничего не говорил о плече испанца, а ткань, использовавшаяся в качестве бинтов, была Воробью знакома. Из этой ткани были сделаны мешки, которыми трюм был завален с незапамятных времен.              Отсюда вытекал только один вывод: Салазар сам вправлял себе плечо и, незаметно распотрошив несколько мешков, зафиксировал его в одном положении самодельными бинтами.              Джек не восхитился проделанной в тайне ото всех работой, но оценил находчивость бывшего капитана "Немой Марии".              Одно только смущало бравого пирата - видеть Морского Мясника в изодранном мундире посреди своего корабля: он запомнил его до жути идеальным.              Воробей шумно выдохнул носом, представив, как Салазар бережно, лоскутик за лоскутиком, зашивает свою одежду украденной иголкой.              Снизу раздалось шипение, и Джек быстро опустил взгляд обратно к Армандо.              Гиббс обрабатывал рану ромом (отчего у Воробья чуть не скрючились пальцы на руках от жадности), и Салазар таки не смог сдержаться, тихо зашипев от боли.              Когда его стаскивали с импровизированного стола и вели (вообще, больше тащили на себе истощенную тушу) обратно за решётку, некогда гроза всех пиратов все равно держал голову гордо, будто принимал почести от простых смертных.              И Джек в который раз подивился выдержке испанского капитана...