Не "опять", а "снова"!..

Добравшись до лаборатории, дверь в которую ее хозяин предусмотрительно оставил открытой, я «припарковала» тележку у накрытых клеенкой ящиков, сдвинутых вдоль стены и по-видимому приспособленных в качестве кушетки, и принялась лихорадочно вбивать в поиск запрос на тактику проведения манипуляции. Удивительно, но интернет под землей был, причем с весьма неплохой скоростью, — хорошо, что черепахи заинтересованы в стабильном канале связи с друзьями на поверхности. Уже ничему не удивляясь, я нагло воспользовалась плодами чужих модификаций. Шорох двери и гулко разносящиеся в помещении шаги возвестили меня о прибытии новоиспеченных «травматологов». Не отрываясь от чтения, я взмахом руки поприветствовала еще не подозревающую об удостоившей их чести парочку и на автомате приняла протянутые мне рентгеновские снимки. Краем глаза отметила, как неслышно вошедший следом Донателло негромко поблагодарил подругу, но к дальнейшей беседе не прислушивалась — было не до того. Освежив в памяти теорию, я бросила беглый взгляд на снимки и уже не смогла отвести глаз. В груди заскреблось странное чувство, в чем-то сродни азарту исследователя, но с совсем другим оттенком, знакомое еще по первой встрече с черепахами. Но и тогда, и сейчас я не могла сдержать дрожь ужаса пополам с восхищением — изнутри эти существа были так похожи на людей, при этом так невозможно от них отличаясь, что оставалось только диву даваться. Строения предплечья и кисти почти в точности повторяли таковое у человека, лишь за тем исключением, что у мутантов было по три пальца на руке, но сами кости… Сами кости были гораздо массивнее и как будто плотнее, добела поглощая рентгеновские лучи. Не представляю, какой силы должно было быть воздействие, что Донателло заработал перелом. Хотя, стоит заметить, что на перелом это было мало похоже: не то отломки поставили на место прямо на поле битвы, немедленно все зафиксировав шиной, не то ситуация изначально оказалась не настолько серьезной, как показалось с перепугу, а больше походило на косую трещину, деликатно поделившую локтевую кость на две неравные половины. Я тихонько выдохнула — после полугода сестринской подработки в травматологии гипс я смогу наложить даже с закрытыми глазами, тем более на неосложненный перелом. Со второй рукой дела обстояли сложнее… Нет, сам вывих был довольно простой, без защемления или перелома, но вот практики в проведении конкретных лечебных мероприятий у меня не было ни-ка-кой. Меня даже в манипуляционную не пускали, хотя в перевязочной и гипсовой я проводила дни напролет, но только не там. Маленький кабинет находился на первом этаже здания, на противоположном конце коридора от обиталища нашего рентгенолога. Выложенный грязно-белой растрескавшейся плиткой, более всего он напоминал тесную пыточную камеру из второсортных фильмов ужасов, в которую доставляли самых разнообразных личностей, зачастую буйных, вонючих и во хмелю. Моя могучая начальница, Полина Игоревна, даже близко меня к нему не подпускала, каждый раз разбивая мою тщательно подобранную аргументацию коротким: «Зашибём». Она меня вообще иначе как «соплюхой» не называла, но после окончания моей работы в отделении написала блестящую характеристику и ставила в пример складывающим салфетки младшекурсникам… Долгих лет Вам, Полина Игоревна! Эх, как бы мне пригодилась сейчас Ваша наука. Прикрыв глаза, я сделала пару глубоких вдохов-выдохов и решительно развернулась к «коллегам». Взгляд тут же прикипел к черепахе — он сидел за заваленным какими-то гайками столом, а рядом, бесцеремонно сдвинув чужое добро на край столешницы, примостилась О’Нил, прижимая к чужому запястью пакет замороженного горошка. Донателло смотрел на нее почти так же, как Кейси, но в отличие от мужчины во взгляде мутанта было куда меньше чувственности, которую, впрочем, с лихвой компенсировала ровная, теплая нежность. Но девушка этого словно не замечала, продолжая ненавязчиво отвлекать друга от тяжелых мыслей пересказом какого-то попсового сериальчика, в описание которого периодически вносил свою лепту листающий рядом журнал Джонс. Какая идиллия… аж зубы сводит. — Так! — громкий хлопок в ладоши позволил мне завладеть вниманием присутствующих и, не давая себе передумать, я взялась за осуществление своей задумки. Если получится — честь мне и хвала, если нет — все можно будет списать на чужую криворукость… — Дама и господа, прошу минутку внимания! Мы с вами собрались здесь, чтобы вернуть дееспособность непризнанному светилу науки и просто хорошей рептилии… Но поскольку силенок для данной процедуры у меня маловато, придется экстренно ковать из вас врачей ОЧЕНЬ узкой специальности. Выдержав паузу, чтобы дать проникнуться серьезностью ситуации, я продолжила: — И поскольку манекенов у нас нет, придется учиться на «живом материале», — я поочередно посмотрела в лица каждого из присутствующих и, встретившись взглядом с Эйприл, прочла в ее глазах понимание. Девушка слегка поджала губы и нервно заправила за ухо выбившуюся прядь волос и решительно кивнула в ответ на незаданный вопрос, вызвав во мне искреннее уважение к этой отважной женщине. Я бы, например, свою руку тому же Джонни не доверила, тем более, чтобы просто «потренироваться»… Да что там, я бы и от половины своих однокурсников сбежала! — Джонс — ты сегодня «травматолог», Эйприл — будешь «пациентом»… К инструктажу новоиспеченные «студенты» отнеслись очень ответственно и внимали красочно расписанным последствиям неправильно проведенной манипуляции со все нарастающей бледностью. На предложение Джонса, похоже, только сейчас осознавшего степень возложенной на него ответственности, «оставить все как есть» я с готовностью рассказала уже о том, к чему может привести бездействие, тем самым пресекая на корню любые попытки дезертирства. Саму технику я рассказывала и показывала уже на Эйприл, из которой получился просто замечательный манекен. Пусть я и старалась действовать максимально медленно и аккуратно, да и сами манипуляции никак не могли повредить здоровому человеку, я все же чувствовала, как сильно потели ее ладони. За пытающимся повторить мои действия Джонсом я наблюдала даже с некоторым содроганием — слишком хрупким выглядело женское запястье в его огромных лапищах, но все опасения оказались напрасны. Удивительно, насколько преображаются некоторые люди, когда от них зависят жизнь и здоровье родных и близких. Кейси оказался как раз из тех, кто при всем своем разгильдяйстве и врожденной неуклюжести способен в рекордные сроки мобилизовать скрытые резервы и сделать все что угодно просто потому, что «надо». Про таких говорят: «кремень» — и этим все сказано. Понаблюдав за сладкой парочкой со стороны, я почти физически ощутила свое одиночество. Сильно сомневаюсь, что, окажись я в подобной ситуации, мои друзья так же пришли бы ко мне на помощь несмотря ни на что. Эти двое, занятые тренировкой и увлеченно проговаривающие все свои действия вслух, были совсем другой породы людей, ныне уже почти вымершей… Никогда не думала, что в двадцать первом веке мне доведется встретить пример настоящего рыцарства. Сглотнув неприятный комок пополам с застарелой горечью, я поспешно отвернулась от идиллической картины и направилась проведать нашего пациента. Донателло наблюдал за кипучей деятельностью с вежливым интересом, обращая больше внимания на таймер, определяющий время снятия компресса, чем на успехи своих потенциальных «лекарей». Уже в который раз я восхитилась выдержкой этого чел… мутанта, стоически переносящего достаточно тяжелые травмы, к тому же сопряженные с продолжительным ограничением всех соответствующих функций. Даже несмотря на ловкость, с которой он открывал двери ногами, сомневаюсь, что ему хватит сноровки для выполнения хотя бы половины привычных бытовых действий, а ведь это весомо сказывается на качестве жизни… Уверена, тот и сам это прекрасно понимал, но то ли Донателло или кто-то из его близких уже проходил через подобное, то ли он всецело доверял своим братьям — его спокойствию мог бы позавидовать иной буддистский монах. Хотя это, кстати, вопрос довольно щепетильный — все же не все готовы принять чужую помощь в таких вроде бы элементарных вещах, как поддержание личной гигиены или даже прием пищи… Зачастую это психологически тяжело даже для сторонних наблюдателей, не говоря уже о тех, кто помогает раненому с самообслуживанием. Зябко поежившись под нечитаемым взглядом мутанта, я подсела к нему за стол, примостившись на каком-то завешенном пыльной ветошью агрегате. Судя по отсутствию какой бы то ни было реакции на такое самоуправство, вещь была не слишком хрупкая, а даже если и работала, то еще одна посидевшая на нем попа вряд ли как-то повлияет на его функциональность. — Ну, как ты себя чувствуешь? Готов к предстоящей экзекуции? — преувеличенно бодро поинтересовалась я. Краем глаза я продолжала следить за тем, как обстоят дела с тренировкой «группы поддержки», но пока мое вмешательство не требовалось, и у меня была возможность пообщаться с, предположительно, самым адекватным представителем местной фауны. — Может, пока примешь обезболивающее? — Уже, пять таблеток Кеторола, — кивнул он на лежащую рядом упаковку. — А не многовато? — удивилась я, просматривая описание препарата, чтобы освежить в памяти дозировку и побочное действие. Кроме расстройства ЖКТ, эрозии желудка и осложнений при болезнях почек ничего особо опасного для рептилии не заметила и немного успокоилась. — Ускоренный метаболизм, — устало покачал головой черепаха, откидываясь на спинку стула. — Но, как показала практика, даже такой дозировки хватает от силы часа на три, если не меньше. — Ого, это у вас со всеми лекарствами так? — присвистнула я, прикинув должный объем дежурной аптечки. Хотя они и поправляются в разы быстрее, так что в принципе все относительно пропорционально. — И сколько ты уже сегодня принял? — Да, только с антибиотиками все более-менее… В основном приходится подбирать дозировки эмпирическим путем, либо вносить изменения в состав, если, конечно, есть такая возможность, — пятнадцать минут уже прошло, и Донателло аккуратно вытянул запястье из-под компресса. — Сегодня… Это третий прием, значит, уже около двухсот миллиграмм за последние шесть часов. — Ясно… — даже при условии действующего обезболивания, внутрисуставную инъекцию новокаина никто не отменял, так что расслабляться не стоило… Хотя то, что черепаха не стал разыгрывать супермужика с болевым порогом на уровне гипертрофированной самооценки и принял таблетку вместо того, чтобы мужественно терпеть, повышало вероятность благоприятного исхода процентов на десять. — Ладно, пока Кейси еще тренируется, у нас есть время разобраться с переломом. Ты как насчет лангеты вместо циркулярки? — Я только «за», — пожал плечами мутант и пошел показывать, где у него лежат соответствующие материалы. Не хотела этого признавать, но возиться с ранеными черепахами было жутко интересно, даже несмотря на то, что зачастую слово «жуть» превалировало. Временную шину я снимала с каким-то нездоровым энтузиазмом, так мне хотелось посмотреть, что же стало с мягкими тканями после удара, приведшего к перелому таких костей, но ничего толком разглядеть не удалось. Освобожденная от повязки рука была явно отечной, но толстая шкура лишь слегка потемнела в месте предполагаемой гематомы и в целом ничего сверхъестественного из себя не представляла (просто трехпалая рука, зеленая и чешуйчатая, с воооот такими мышцами — ничего сверхъестественного, хаха). Видимо, мягкие ткани так же, как и кости, обладали большей прочностью, чем человеческие… Интересно, это из-за повышенного содержания коллагена, или просто отек уже спал в силу особенностей метаболизма? Вот бы попросить у них материал на гистологию и одолжить лабораторию на пару часиков… Эх, мечты-мечты. Гипс пришлось разводить по старинке, замешивая в тазу и вымачивая в нем сложенные в несколько раз широкие полоски марли, а «подушку» прокладывать каким-то наполнителем, вроде слежавшегося синтепона, потому что вата очень некстати закончилась. Кое-как, но мне все же удалось справиться с капризным материалом, требующим гораздо больше внимания и скорости, чем уже привычные прогипсованные бинты. Тяжелее всего было удерживать повязку в нужном положении, зафиксировав запястье и локоть так, чтобы посередине ничего не провисало, пока она не схватится, что было весьма не просто после такого долгого отсутствия практики. Мне все же удалось обойтись без «пузырей», каким-то чудом соорудив вполне пристойную лангету. Уже потом, когда она немного подсохнет и усядется по руке, можно будет ее подправить и отстричь острые углы, чтобы не было мозолей и пролежней… Конечно, с такой кожей это маловероятно, но, как говорится, «лучше перебдеть». Такая повязка была лучше циркулярной потому, что давала больше «пространства для маневра», то есть, даже если отек усилится, из-за незамкнутого контура жесткой фиксации ничего важного пациенту не пережмет, а при малейшем дискомфорте можно будет просто ослабить бинты, или проложить более толстый слой ваты. Конечно, есть и минусы, но при таком удачном положении костных отломков и сознательности заинтересованного лица, то бишь пострадавшего, они особой роли не играют. Уже закончив с перевязкой, я обратила внимание, во что превратилась моя одежда, и чуть не взвыла: черт с ними, с колготками, они были обречены изначально, но белые гипсовые разводы на черном платье ввергали в пучину уныния. Если не удастся отстирать это самостоятельно, химчистка влетит в копеечку — вещь-то фирменная. Настроение заметно испортилось, смазав приятное довольство хорошо проделанной работой. И правильно — работы еще непочатый край, а я тут на какой-то мелочи зациклилась. Оставив Донателло, я вновь подошла к Кейси и Эйприл проверить, готовы ли они начинать. Все же, чем раньше мы поставим кости на место — тем лучше будет для раненого. — Ну как, получается? — при моем появлении Джонс вздрогнул, тут же выпустив руку напарницы, будто его застали за чем-то постыдным. Да, я прекрасно видела, что последние пять минут они просто о чем-то шептались, но, на мой взгляд, залипший на перебирании пальчиков своей зазнобы мужик не был таким уж нарушителем общественного спокойствия, а вот то, что он занимался этим вместо того, чтобы отрабатывать технику вправления вывиха — уже было поводом для беспокойства. — Вроде, да… — тряхнул головой здоровяк, сжимая и разжимая кулаки, будто готовился к удару. Правильно готовился — настроение и раньше было ни к черту, так еще и их воркование в рабочее время добавило масла в огонь… — Кейси молодец, последние три раза даже не путался, — заступилась за него О’Нил. Она была серьёзна и собрана, как и подобает в сложившихся обстоятельствах, и все же каким-то необъяснимым образом маленькая улыбка и подбадривающая похвала придала сил и уверенности не только Джонсу. Неожиданно, повинуясь какому-то внутреннему посылу, я протянула ему свою руку. — Ну, раз уж тебя даже «модель» хвалит, тогда показывай, как все запомнил, — поторопила я его. Мужчина замешкался, но все же кивнул, уже в который раз начиная проговаривать заученный алгоритм. Тем временем я, как и подобает хорошему пациенту, опустилась на кушетку, про себя ругаясь на все лады за проявленную не к месту импульсивность. Это умнице-красавице Эйприл ни в коем случае нельзя ничего повредить, а я всего лишь незнакомая пигалица, что когда-то в силу обстоятельств подлатала его друзей… Чужие пальцы сомкнулись на моей руке не в пример жестче, чем на хрупком запястье О’Нил, но именно так, как надо, чтобы нормально почувствовать связки и кости. Вопреки моим опасениям, выворачивая мне руку, Джонс все же ничего мне не сломал, даже синяков не наставил, хотя и изрядно струхнул, когда на последнем движении запястье все же хрустнуло. Вместо того, чтобы успокоить встревоженного Кейси по-человечески, словами, я чисто из вредности выдержала театральную паузу, плавно сев на кушетке и, не меняя выражения лица, хрустнула вторым запястьем, пальцами на обеих руках и для полного комплекта еще и шеей. Ну бывает со мной такое, как говорится, «starost ne radost». — Нормально, — заключила я и, ободряюще похлопав посеревшего от волнения мужика по плечу, пошла набирать новокаин. — Давай теперь так же, главное, не тормози и не тормоши его лишний раз. Латексные перчатки неприятно скрипели о пластик свеженького двадцатикубового шприца, но не скользили и даже создавали некоторую иллюзию профессионализма. Делать инъекцию решили там же, за столом, для большего удобства пристроив руку на сложенном в несколько раз полотенце. Вообще-то все подобные процедуры, может, за исключением пункции, должны проводиться под контролем УЗИ, но, во-первых, у Донателло не было сейчас действующего аппарата (его как раз одолжил тот вежливый трехметровый аллигатор, страдающий приступами неконтролируемой агрессии… Серьезно, я с ним чуть не поседела и, несмотря на всю обходительность ящера как собеседника, встречаться с ним еще раз мне бы очень не хотелось), а во-вторых… Ну серьезно, разве может маленькая иголочка хоть сколько-нибудь повредить регенерирующей рептилии? Короче, действовать приходилось на глазок, по алгоритму пункции сустава. Сложнее всего было определить точку вкола так, чтобы не попасть в сухожилия и не повредить суставные поверхности смещенных костей. Наскоро протерев место укола спиртом и залепив пластырем, я в почти торжественной тишине проследовала за черепахой к эшафоту кушетке. Лежать на спине ему было явно не удобно — слишком мешал панцирь, поэтому пришлось подложить в изголовье стопку чего-то в экстра-шуршащем целлофане для удобства. Уже после этого мы с Эйприл вместе удерживали Донателло за плечи, навалившись всем весом, пока взопревший от напряжения Кейси выкручивал другу многострадальное запястье. В нарушаемой только тяжелым дыханием Джонса и болезненным шипением мутанта тишине сухой щелчок вставших на место костей звучал как церковное «Аллилуйя!». Я не могла отвести взгляд от лежащего ничком, втягивающего воздух сквозь зубы Донателло. Глядя в потемневшее лицо с сжатыми в тонкую полоску губами, которые тот никогда не прикусывал, и растекшиеся по ядрено-кофейной радужке зрачки, я видела больше, чем человека. Теплое, полуистлевшее прошлое, безрадостное жестокое будущее и черт пойми какое, закрученное в узел с чужими надеждами и судьбами настоящее — все это билось чужим пульсом о кончики моих пальцев в мягкой ямке над пластроном, горело в слезящихся карих глазах и хотело жить несмотря ни на что. Кажется, я снова вспомнила, зачем вообще все это делаю. И еще я вдруг поняла, что не смогу отказать им в помощи, если они снова меня позовут. Людей пошлю naher, а их — не смогу, потому что… Просто потому что. Иммобилизацию проводили почти по тому же принципу, что и перелом, формируя жесткий каркас из прогипсованной марли, с той лишь разницей, что шел он по тыльной стороне, захватывая только лучезапястный сустав, без локтевого, и удерживал кисть чуть согнутой кнаружи. В этот раз сработали быстрее, так как мне помогала Эйприл… Что ж, я определенно понимаю, за что они любят эту самоотверженную женщину. Да и пестреть белесыми разводами не в одиночку было уже не так обидно. — Эй, ты как? — я осторожно тронула устало привалившегося к стене Донателло за плечо и вздрогнула, заглянув в абсолютно трезвые, внимательные глаза рептилии. — Спасибо, — тихо поблагодарил тот и добавил со слабой усмешкой: — Бывало и лучше. — Принести тебе чего-нибудь? Воды или… — я запнулась, соображая, что еще можно предложить вымотанному болью раненому. С анальгетиками пока было лучше повременить, и я по опыту знала, что еда его сейчас интересует в последнюю очередь. — Да, сейчас принесу попить. Только потерпи немного. — Марин… — тон, которым меня позвал Донателло, не давал сделать ни шага из комнаты, и я присела к нему на край кушетки, вся обращаясь в слух. — Я вспомнил, как упал Леонардо… — Что? — переспросила я озадаченно. Конечно, боль на всех по-разному действует, как и некоторые обезболивающие, но при чем тут его вполне дееспособный брат, понимала весьма смутно. — Когда мы сражались, он упал с высоты третьего этажа… Я не знаю, как он приземлился и какие у него повреждения — он не дал себя осмотреть, но сейчас, когда всем нам уже оказана помощь… — он помолчал, подбирая слова. — Лео может быть не в себе. Ему тоже досталось, но… в силу особенностей характера он может неадекватно оценивать свое состояние. Я предоставлю Вам код от лаборатории, а сам уйду, чтобы не мешать. Пожалуйста, все помещение и инструменты в Вашем распоряжении, поэтому приведите Леонардо сюда.  — Если все так, как ты описал, то сам он сюда не пойдет, — внутренне похолодев, добавила я. — Не пойдет, — Донателло помрачнел, на лбу и в уголках губ у него появились горькие складочки, и на мгновение он показался мне очень похожим на Рафаэля. — Поэтому я и прошу Вас привести его. Как угодно — угрозами, силой, хитростью… Кейси и Эйприл помогут, если что. — А если он бросится на меня с ножом? — Сомневаюсь, что до этого дойдет, — отвел глаза черепаха, и я поняла, что — дойдет. Оставалось только надеяться, что Леонардо сейчас более адекватен, чем предполагает его брат, иначе… — Удачи, — Донателло коротко кивнул мне на прощанье, перекинулся парой слов с Джонсом и исчез из лаборатории, будто его тут и не было. — Да начнутся Голодные Игры, blu@d…