Не "опять", а "снова"!..

Когда я вернулась в лабораторию, Донателло уже успел немного прибраться, во всяком случае, собранная из ящиков кушетка стояла на прежнем месте у стены, разве что не была ничем застелена, только лотки и грязные простыни по-прежнему лежали в углу на клеенке и ждали своего часа. При моем появлении что-то бормотавший в диктофон мутант замолк и, пару раз ткнув краем гипса странного вида агрегат, приветливо улыбнулся мне краешком губ. — Вы что-то забыли? — вежливо поинтересовался черепаха, слегка приподняв брови, и обвел свою вотчину цепким взглядом. — Да не то чтобы… Где тут у вас расходник утилизируют? — Бросьте все в общую кучу, мы потом сами разберемся, — он небрежно махнул гипсом в сторону сваленных в кучу грязных простыней, куда я тут же бросила маску и перчатки, размазанные буроватые пятна на которых уже успели высохнуть и потрескаться. — И, Марин… Возможно, в сложившихся обстоятельствах это прозвучит немного странно, но Вы желанный гость в этом доме, так что прошу, не пренебрегайте нашим гостеприимством. На кухне в холодильнике есть полуфабрикаты, которые можно разогреть в микроволновке, а ванная комната и туалет направо по коридору, или, если хотите, можете воспользоваться раковиной в лаборатории. — Спасибо, но… Хотя от душа я бы, пожалуй, не отказалась, — тяжело вздохнула я, наплевав на деликатность — сказывалась скопившаяся усталость и перенесенный стресс. Подойдя к забитой в самый темный угол раковине, я впервые за вечер посмотрелась в зеркало и поморщилась: давно не знавшее загара лицо отдавало синевой, осыпавшаяся тушь и скатавшийся тональник подчеркнули синяки под глазами, а на лбу и кое-где на щеке пестрел прерывистый кровавый отпечаток — видимо, очень неудачно смахнула волосы с лица прямо во время операции. Красотка, ничего не скажешь… Остается только восхититься тактичностью Донателло, мягко и абсолютно прозрачно намекнувшему, что краше в гроб кладут и надо бы умыться, прежде чем показываться кому-то на глаза. Пришлось несколько раз как следует вымыть руки, прежде чем сошел въевшийся в ладони тальк и исчез раздражающий запах резины, а уж потом стереть кровь с лица. Поплывший макияж я решила пока не трогать — лучше смою потом по-человечески, под горячим душем, а не сейчас, согнувшись в три погибели над подтекающим краном. Стоило мне отвлечься от событий минувшего вечера, как временно отошедшая на второй план усталость навалилась с новой силой, оставив лишь одно-единственное желание — как следует отоспаться. Вежливо поблагодарив черепаху за заботу, я наконец выползла из логова ученого и нос к носу столкнулась с дежурившей у двери Эйприл, смотревшей на меня так, будто именно мне, а не черепахам требовалась медицинская помощь… Да уж, и это я еще кровь успела смыть. — Марин, осмотрите Рафаэля еще раз, пожалуйста! Вы же сами говорили, что ему пока нужно оставаться в постели и как можно меньше пить, но… — зачастила уже полностью оклемавшаяся после обморока О’Нил, настойчиво потянув меня под локоток, как я поняла, в сторону кухни. Судя по всему выше сказанному, мутант всеми ранее озвученными показаниями разве что не подтерся, и то лишь потому, что я все объясняла вслух, а не на бумаге. ЧМТ вообще довольно непредсказуемы в плане течения, но, принимая во внимание пресловутую регенерацию и человеческий — а точнее нечеловеческий — фактор, можно было с определенной долей уверенности говорить о том, что пациент пошел на поправку. Не знаю, что там с остальными братьями, но Рафаэль отличался поистине звериной выносливостью, что в должной степени относилось и к защитным силам организма, так что особых поводов для переживания я не видела — не теперь, когда острейший период прошел без последствий. Пьет - и пусть пьет, если диурез не нарушен, отек мозга ему уже точно не грозит. Все это я попыталась объяснить девушке, пока мы шли, но ввиду усталости весь мой монолог свелся к фундаментальному «пить и ссать надо поровну». Не думаю, что это сильно ее успокоило — поджатые губы чуть дрогнули и расслабились, но девушка не растеряла решительности и выпустила мою руку, лишь когда мы оказались на месте назначения. Смерив присосавшегося к чайнику мутанта мутным взглядом, я тяжко вздохнула и тряхнула того за плечо, привлекая внимание. Рафаэль сперва недовольно скосил на меня подбитый глаз и лишь потом соизволил выпустить изо рта металлический носик. — Что? — не слишком приветливо поинтересовался «больной», не спеша опускать руку с ополовиненным жестяным чудовищем, которое больше напоминало коренастую садовую лейку, чем кухонную утварь. — Ссышь? — предельно коротко поинтересовалась я. — Чего? — не понял тот. — Ссышь, говорю, столько же, сколько пьешь? — добавила конкретики. — Не мерил, но вроде да… — Жить будешь… После чего, сочтя свой врачебный долг выполненным, я наконец с тихим стоном присела на изрисованный граффити стул, а потом и вовсе легла щекой на столешницу. В кожу сразу же впились засохшие до состояния экстрамелкого щебня крошки, но мне уже было глубоко на это плевать — хотелось просто закрыть глаза и уснуть, причем не важно, где и в каком положении. Тихий вздох и удаляющиеся легкие шаги дали понять, что Эйприл, должно быть, ушла успокаивать Донателло. Не то чтобы он был чем-то взволнован, но вдруг действительно переживал за брата… — Эй, Док, ты сама-то в порядке? — я почувствовала прикосновение к плечу, неожиданно деликатное, будто я могу взорваться, если меня неосторожно задеть. Голос же, напротив, звучал грубовато, но уже почти дружелюбно. — Могу предложить холодный кофе и пиццу. Есть хлопья, но молоко скисло еще на прошлой неделе… Хотя, готов поспорить, заряд бодрости оно обеспечит. — Спасибо, конечно, за гостеприимство, но можно я лучше воспользуюсь душем? У вас же тут есть санузел, или вы к заливу мыться ходите?.. — я все же нашла в себе силы выпрямиться и не моргать. — Ага, а испражняемся в соседний говносток, — беззлобно съязвил тот, поправляя съехавший «чепец», и без того наложенный достаточно криво. Если бы не ласковая, предельно лаконичная угроза Кейси «снимешь повязки — сломаю руки», мне бы навряд ли удалось убедить строптивую рептилию повременить с разоблачением. — Совсем за зверей нас не держи — Донни у нас не только технарь, он почти во всем шарит, а уж организовать нормальную подачу воды в канализации для него раз плюнуть. Обойдя гостиную по широкой дуге, Рафаэль провел меня к небольшой двери со схематично нарисованной моющейся черепашкой, смотрящейся довольно дико и неуместно в этом подземном храме. Чуть дальше по коридору я заметила еще одну дверь, и на ней было похожее изображение черепахи, но уже явно переделанной из «писающего мальчика» посредством добавления панциря. Ванная комната, кстати, вопреки всем моим опасениям, оказалась весьма сносной даже по человеческим меркам: довольно просторная, она была отделана разномастными плитками с тщательно затертыми цементом стыками, а в центре выполненного неявной воронкой пола скалилась подъеденная ржавчиной решетка водостока, так что в помещении не было ни плесени, ни засевшей по углам грязи. Ближе ко входу располагались две раковины, между которыми висело единственное зеркало с трещиной в уголке, а в глубине помещения стояла монструозных размеров ванна, дно и стенки которой вместо ножек подпирали столбики кирпичей. — Чувствуй себя как дома и ни в чем себе не отказывай, — галантно предложил мутант, широким жестом обводя стаканчик с зубными щетками, ворох лохматых мочалок и пять разноцветных обмылков. — Только брось перед ванной полотенце, а то еще навернешься. — Какое из? — хотя понять, кому какое принадлежало было не так уж и сложно: вон то веселенькое с Бэтменом — однозначно у Микеланджело, с полуобнаженной пляжной девицей — наверняка собственность Рафаэля, а голубое с разлапистыми пальмами — Донателло (хотя я бы не догадалась, не будь на нем несводимых следов машинного масла и еще какой-то химической дряни). Полотенце Леонардо было молочно-кофейным, предсказуемо опрятным и довольно аскетичным по сравнению с остальными, но выгодно отличалось повышенной пушистостью и размерами. Все же как много вещи могут рассказать о своих хозяевах, хех. — Говорю же, любое… Хотя нет, возьми лучше вон то, с комиксами. В конце концов, еще неизвестно, когда Майки сможет нормально принять душ, — подтвердил мои догадки Рафаэль и сам бросил чужое полотенце на пол, небрежно разровняв уголки ногой. — Ну, вроде все… Чистое белье потом Эйприл занесет. — И полотенце, — добавила я, в спину удаляющейся черепахе. Услышал он меня или нет, так и осталось загадкой, так как просьбу я озвучила уже захлопнувшейся за его спиной двери. Ладно, черт с ним, с полотенцем, горячий душ манил так, что некоторыми неудобствами можно было и пренебречь… Я быстро разделась, скинув заляпанное платье прямо на пол — все равно оно было уже безнадежно испорчено — и, пристроив нижнее белье на свободной вешалке, буквально запрыгнула в ванну. Уже не смущало отсутствие шторки, как не лезли в голову мысли о грибке и ассоциации с общагой, где у каждого была своя подписанная мыльница — все это вместе с грязью и потом смыла горячая вода. Поколебавшись, я выбрала самый крупный обмылок, бледно-розовый и химозно пахнущий клубничкой, а вот мочалками побрезговала, по-простому взбив пену между ладонями. Уже намылив волосы, я услышала щелчок открываемой двери и поспешила смыть пену с глаз. — Спасибо, Эйприл… Слушай, а у тебя тут, случайно, нет дежурного комплекта одежды, а то мне все платье изгваздали, — щурясь сквозь текущую сверху воду, я попыталась рассмотреть, где она оставила чистое полотенце, и с трудом сдержалась от несолидного визга, тут же присаживаясь на корточки, чтобы скрыться за бортиком ванны. Что ж, некоторые рефлексы определенно сильнее нас, поэтому в наглую морду подчеркнуто рассматривающего стену Рафаэля тут же полетел отощавший мыльный огрызок, от которого тот предсказуемо увернулся. — Я ничего не видел! — поспешно сказал тот, пристраивая принесенную чистую махровую тряпку на свободный крючок. — Zatknys i sjebuv@y! — огрызнулась я, отправляя в полет одну из мочалок, до которой смогла дотянуться, но та лишь влажно шлепнула о захлопнувшуюся дверь. Еще немного погипнотизировав крашеное дерево, я все же выпрямилась в полный рост и в рекордные сроки закончила водные процедуры. Честно говоря, я не знала, чего во мне было больше: злости, смущения или слегка истеричного, но искреннего веселья? В конце концов, еще неизвестно, у кого психика пострадала больше: у меня, чья стеснительность почти полностью атрофировалась еще в бытность студентом медвуза (во время бесконечных переодеваний в тесных помещениях, когда нас туда набивалось по двадцать человек, вперемешку парней и девушек, периодически сверкавших трусами и прочими подробностями, сложно остаться трепетной барышней, краснеющей при виде оттопыренного пальца), или у девственника-мутанта, видевшего голую женщину только на картинках или в соответствующих видео в интернете. А ведь он еще и на несколько лет меня младше… М-да, вот так один раз в гостях шторку повесить не потребовал, а потом сидишь и думаешь, считаешься ты растлителем или наоборот — это был такой акт благотворительности? Интересно, а воспитанный на основе современных ценностей и понятий черепаха-мутант вообще может считать человеческую женщину привлекательной? Ксенофилия какая-то получается… С другой стороны, вообще странно, как они все до инцеста до сих пор не скатились, ведь самок их вида в природе не существует, а учитывая их «уникальность» и своеобразный внешний вид, им ничего не светит даже с самой непривередливой проституткой. Я даже боюсь представить, как тогда у них проходил пубертат… В какой-то момент я поймала себя на том, что всерьез размышляю, как черепахи-мутанты справляются с эрекцией, и резко перестала думать на эту тему… Вернее, я-то перестала, а мозг — нет, начав с удвоенным энтузиазмом генерировать картинки фантастично-порнографического содержания вперемешку с эпизодами «В мире животных» и сугубо научными комментариями Дроздова за кадром. Меня разбирал смех, настроение прочно обосновалось на уровне «выше нуля», да и спать уже почти не хотелось, будто вместе с грязью и потом в водосток утекла и скопившаяся за день усталость. Замотавшись в полотенце, я уже прикидывала, как бы выйти и самой попросить у Эйприл что-нибудь на смену, не засветив при этом перед неискушенными «зрителями» отсутствие исподнего, как в дверь деликатно постучали и приятный женский голос спросил разрешения войти. — Привет, Рафаэль передал, что ты просила занести тебе какую-нибудь одежду. Не знаю, правда, все ли подойдет, но это всяко лучше, чем… — Эйприл не договорила, споткнувшись взглядом о буроватые ручейки, расползающиеся из-под распластавшегося черной кляксой платья. Все-таки сток в полу — вещь очень и очень практичная. — Не обращай внимания, просто подол платья промок и кровь размыло, — отмахнулась я, принимая у нее из рук небольшую стопку слабо пахнущих лавандовым кондиционером вещей. Скомкано попрощавшись, девушка поспешно удалилась, оставив меня переодеваться в гордом одиночестве. Больше всего меня порадовали дешевые ядрено-фиолетовые кроксы, принесенные на смену провонявших канализацией мокрых кроссовок, которые уже будет проще выбросить, чем пытаться отстирать. Надо бы спросить, можно ли будет оставить их себе в качестве моральной компенсации. С трудом натянутые на влажные ноги джинсы были мне не просто безбожно велики, но еще «радовали» ненавистной низкой посадкой, так что если бы не ремень — пришлось бы придерживать их руками, ладно хоть с футболкой таких проблем не было… К тому моменту, как я вышла из ванной, все, у кого не было строгого постельного режима, уже собрались на кухне с чаем, кофе и свежеразогретой в микроволновке пиццей. Мое появление не осталось незамеченным — вообще очень трудно не заметить человека, каждый шаг которого сопровождается душераздирающим скрипом мокрых ног о вспененный пластик кроксов. — Давайте без комментариев, — мрачно попросила я, остановившись прямо под аркой, разделяющей гостиную и кухню. Мне тут же выдвинули свободный стул, поставив напротив чашку с кипятком и с разных концов стола подтолкнули банку с растворимым кофе, коробку с чаем и сахарницу. Вот это я понимаю — сервис! — А, по-моему, мило, — дипломатично возразил Донателло, потягивая что-то из своего стакана через трубочку. — М. Может, надо было попросить одежду у Ангел? Она как раз пошла в старшую школу… — поскреб затылок Кейси, задумчиво глядя на подвернутые в несколько раз штанины и торчащие из-под них голые пятки. Эйприл промолчала, пряча улыбку за кружкой, а Рафаэль только хмыкнул, цедя пустой кипяток. Похоже, коллективными усилиями все-таки удалось отобрать у него чай и кофе, так что понять, является ли такое непривычно-тихое поведение итогом строгого выговора или проявлением смущения, я не могла, да и косвенных признаков не было — к сожалению или к счастью, черепахи не краснеют. — Да, просто очаровательно, — мрачно согласилась я, максимально затягивая ремень на сползающих джинсах, которые буквально висели на шлевках, а избыток ткани отвратительными складками собрался в районе промежности. Топ с растянутым «а ля декольте» воротом ничего не прикрывал и не подчеркивал, просто потому, что у подобных вещей в комплекте должна идти шикарная грудь. Ладно хоть белье на мне было приличное и не пришлось краснеть ни за неуместные кружева, ни за вытянутые лямки безумно удобного, но застиранного до состояния тряпочки домашнего топа. Хмуро посмотрев на веселящуюся компанию, я поправила сползающий с плеча ворот и попыталась незаметно втянуть живот. Глупо было даже пытаться сравнивать себя с Эйприл и еще глупее было по этому поводу комплексовать, так что пиццу я наворачивала наравне со всеми, наслаждаясь неожиданно недурным листовым зеленым чаем, и не испытывала ни малейших угрызений совести по поводу того, что ем после шести. После шести нельзя, а после двенадцати — можно, так что это уже не «ночной дожор», а ранний завтрак получается. После еды и непродолжительного отдыха я засобиралась домой, пусть мне и предлагали остаться и отдохнуть на диване, но особо не держали, и мы с Джонсом почти сразу отправились на поверхность. Ага, «почти»… — ТО ЕСТЬ КАК ЭТО "МОЖНО НЕ ЧЕРЕЗ КАНАЛИЗАЦИЮ"?! — взвыла я, огрев громилу пакетом, в котором грязной тряпкой кисло мокрое платье. Кроссовки я с собой брать категорически отказалась, с благословения О’Нил оставив себе ее кроксы. Кроме нас наверх подниматься никто не стал, ограничившись недолгим прощанием у дверей странного лифта, поэтому я удалилась относительно достойно, оставив о себе хорошее впечатление, и лишь наверху дала себе как следует проораться. — Ну, просто на тот момент так было быстрее… — стушевался от такого напора мужчина, отойдя так, чтобы между нами оказался со скрипом одолженный у Рафаэля байк. — У вас, blu@d, лифт есть — это ли не быстрее?! — обвела я рукой наземный черепаший гараж. ГАРАЖ! Хотя чему я удивляюсь — они живут в подземном храме, где стоит стена из телевизоров и списанное медоборудование на пару сотен тысяч долларов… — Да когда бы мы еще до него по пробкам добрались?! — не выдержал Джонс. — Сама же говорила, что медлить нельзя, а теперь ведешь себя как… — Как? Как человек, который помогать был вообще не обязан? — прошипела я. — Это ты у нас первый друг и товарищ, а меня даже не предупредили, что придется лезть в самую клоаку! Слава Богу, я хоть туфли додумалась снять! — Подумаешь, испачкалась, какая трагедия! Каждый раз по этому поводу истерику закатываешь? — закатил глаза тот, забираясь на сиденье. Ему явно не терпелось доставить меня домой и избавиться от вредной бабы побыстрее. — Нет, только по праздникам! — огрызнулась я, выхватив у него из рук запасной шлем. — Я, в отличие от вас, обычный человек, со стабильной работой, а не мающийся дурью адреналиновый наркоман, у которого справедливость в одном месте свербит… Встретившись с налившимися кровью глазами Джонса, мне на миг показалось, что меня сейчас ударят, но он лишь шумно выдохнул уже внутрь собственного шлема и глухо приказал сесть сзади и помалкивать. Поняв, что случайно проехалась по больному, я сочла за лучшее действительно сесть на пассажирское и заткнуться. Как и в первый раз, едва заняв свое место, я вцепилась в него так, что при желании, наверное, смогла бы пропальпировать печень даже сквозь напряженные мышцы пресса, и старалась смотреть только в чужую спину. Не хватало еще, чтоб меня стошнило прямо в шлем на очередном резком повороте — своему вестибулярному аппарату я не доверяла от слова «совсем» и смогла «отмереть» только по прибытии на место. Все еще повторяя про себя мантру «неблеватьнеблеватьнеблевать», я сползла с мотоцикла и, стоило Кейси пристроить мой шлем на место, как он рванул прочь, все же буркнув что-то невразумительное на прощанье. Помахав исчезнувшей за поворотом фигуре, я с гудящей головой поднялась на крыльцо, на ходу выгребая из сумки связку ключей. Не помню, как поднималась по лестнице, глаза закрывались сами собой, и я уже дремала на ходу, когда резкий оклик заставил меня вздрогнуть: — Эй, шкет! Ты чего забыл у чужой квартиры? — хрипло каркнули с другого конца коридора, и, развернувшись, я увидела идущего навстречу злого и невыспавшегося О’Доэрти. Взгляд зацепился за оставшийся за его спиной подоконник, на котором стояла литровая термокружка и бутылка из-под пива, до верху заполненная окурками. — Марин?.. Лицо мужчины смешно вытянулось в узнавании, но я не нашла в себе сил даже улыбнуться, только вяло махнула рукой, привалившись к уже открытой двери. Впрочем, Джонни быстро вернул себе самообладание, сделав вид, что просто решил покурить на пролет повыше, а вовсе не ждал подругу, уехавшую неизвестно куда со стремным мужиком и аптечкой. — Марин, с тобой все в порядке? Этот хмырь тебя не обидел? — воинственный рыжий коротышка так трогательно старался обо мне НЕ заботиться, что злиться на него за это было абсолютно невозможно. — Все хорошо, Джо. Правда, все в порядке, я просто устала, — я успокаивающе похлопала его по плечу. — Наверное, это был самый выматывающий вечер пятницы в моей жизни… Рыжий прищурился, покусывая изнутри щетинистую щеку, и, посмотрев мне в глаза, очень серьезно сказал: — Знаешь, Марин, ты классная телка и крутой братан, поэтому я не буду обещать не распускать руки, но если хочешь — можешь потом мне за это вмазать, я пойму… Я же вижу, что тебе сейчас х*ево, и не могу не помочь, поэтому… — О’Доэрти неожиданно аккуратно взял мои так и не отмытые до конца от йода и ржавчины ладони в свои и крепко сжал. Почему-то на миг мне показалось, что он сейчас встанет на колено, как в каком-нибудь дерьмовом ситкоме. — Марин, давай на*бенимся!