Леди Последнего Очага.
Крупные снежинки медленно опускались на недавнее поле битвы, понемногу скрывая следы крови и смерти. Даже после осады Винтерфелл казался Мунде очень красивым замком, пусть он и был единственным, который ей удалось повидать. Она стояла на крепостной стене и смотрела вдаль, вдыхая чистый морозный воздух. Временами её ещё мутило после удара по голове и ушиба во время снежной бури, но она верно шла на поправку. Тем более, привезённый Мизинцем мейстер неплохо её подлатал и перевязал плечо. Пусть замок и манил Мунду своей красотой и величием, на свежем воздухе ей находиться было привычнее. — Наслаждаешься видом? Мунда вздрогнула и резко обернулась. Этот голос волновал что-то внутри неё с самого первого раза, как она его услышала, когда они прибыли на Стену. Казалось, это было вечность назад. — Зима здесь такая же, как за Стеной, но всё равно немного другая. — Я тоже это заметил, — Джон подошёл к ней и положил руки, облачённые в кожаные перчатки, на крепостную стену. — Как ты себя чувствуешь? — Лучше не бывает, — Мунда покосилась на перевязанное плечо. — Я хотела сказать… — Спасибо, — перебил её Джон. — Во время битвы ты была великолепна. И не раз прикрывала меня. Мунда покачала головой. — Это тебе спасибо. За то, что спас мою жизнь. Впервые за разговор Джон Сноу посмотрел прямо на неё, не пряча взгляд. В его глазах боролись какие-то противоречивые чувства. Он осторожно сжал пальцы её здоровой руки и улыбнулся. — Тебе идёт такая причёска. — Вот уж враки! — рассмеялась Мунда. — Нет, правда! — он широко улыбнулся. — Мне, конечно, нравилась твоя коса, но так тебе тоже очень хорошо. Она не знала, что ответить, поэтому просто тоже слегка сжала его ладонь. В голове пронеслись воспоминания о жарком поцелуе в разгар боя, и щёки девушки поневоле залились румянцем. Словно почувствовав, о чём она думает, Джон смущённо улыбнулся и медленно приблизился к ней, склонившись над порозовевшим от мороза и смущения лицом. Мунда зажмурилась и почувствовала, как её касаются тёплые и шершавые губы. Сначала осторожно и несмело, затем — требовательнее, жарче. Как путник, мучающийся жаждой, Джон Сноу прильнул к её губам, словно к живительному источнику. Неосознанно из груди Мунды вырвался сладкий стон, когда вторая рука Джона смело обхватила её талию и прижала к себе. — Я рад, что ты в порядке, Мунда, — выдохнул мужчина в её губы, прерывая поцелуй. — Я рада, что в порядке ты, Джон Сноу, — прошептала девушка. — Сир, вас повсюду ищет лорд Бейлиш! На крепостную стену взлетел прыщавый юноша, но, увидев обнявшихся Мунду и Джона, смущённо замер на последних ступеньках. Он не знал, куда деть взгляд от стыда, поэтому смотрел себе под ноги и, вероятно, мечтал поскорее убраться долой. Джон нехотя выпустил Мунду из объятий и вздохнул. — Скажи ему, я буду ждать в Большом чертоге. Когда макушка юнца скрылась из виду, Джон снова обратился к Мунде. Взяв двумя пальцами её подбородок, он нежно поднял её голову, заставив посмотреть на себя. — Мы ещё увидимся, Мунда, — сказал он. — Завтра на рассвете будет суд над Рамси, а потом мы с тобой поговорим. — Хорошо, Джон Сноу. Нежно поцеловав её на прощание, Главный ворона ушёл по своим важным делам, оставив Мунду одну продолжать любоваться белоснежным видом и дышать свежим воздухом. Конечно же, пропустить суд над кровожадным бастардом она не могла. Поэтому первым делом на рассвете Мунда тепло оделась и спустилась во внутренний двор. При мысли о Рамси у неё болела голова, словно оживляя в памяти, как он волочил её за волосы. От копыт коня отлетали грязь и снег прямо ей в лицо, а в ушах звенел нечеловеческий смех. Сейчас бастард Болтона выглядел совсем по-другому: в грязных лохмотьях он стоял на коленях в грязи посреди двора, в спутанных волосах запеклась тёмная кровь — его явно пытали накануне. Вокруг собрался, казалось, весь замок, и даже вольный народ вышел, чтобы посмотреть, как будут судить ублюдка. Мунде было тяжело отвести взгляд от Рамси, но ей пришлось это сделать, так как она начала ощущать, как в жилах закипела от ярости кровь. Перед бастардом стоял, держа в руке Длинный Коготь, Джон Сноу. Он смотрел на подсудимого сверху-вниз с таким презрением, которого Мунда ещё никогда прежде не видела на лице Главного вороны. Она встала подле отца, и взгляд её упал на свиту Джона. Краска стала сходить с прекрасных волос молодой женщины, стоящей по правую руку от Джона, являя взору глубокий рыжий цвет. Санса Старк держалась так, как подобает знатной леди в представлении Мунды: с высоко поднятой головой, прямой спиной и сложенными перед собой в строгости руками. Она почему-то пугала Мунду. В глазах Сансы было нечто, говорящее о том, сколько тягостей пришлось пережить этой девушке в столь юном возрасте. Джон Сноу перечислил преступления Рамси Болтона громким голосом, слегка подрагивающим от едва сдерживаемой злости. Бастард смотрел ему прямо в глаза, а его тонкие губы искажал злобный оскал. — Ты совершаешь большую ошибку, Джон Сноу. Отец отомстит за меня. Отберёт твой Винтерфелл. Убьёт всех, кто встанет на его пути. — И я встречу его с мечом в руке, — спокойно ответил Джон. — Твоя судьба уже решена, Рамси Сноу. — Я Болтон! — взвизгнул бастард. — А вот ты… ты никогда не познаешь отцовского признания! Ты вечно будешь изгоем для Старков и всего Севера! — За совершённые тобой преступления, Рамси Сноу, — продолжил Джон, игнорируя брызжущего слюной Рамси, — я присуждаю тебя к смерти как лорд-командующий Ночного Дозора. И наказание я лично приведу в исполнение сию же минуту. — Будь ты проклят! Клятвопреступник! Бастард… Договорить он не успел. Взмахнув Длинным Когтем, Джон Сноу опустил лезвие на шею Рамси Сноу, чья голова с глухим стуком ударилась о землю и покатилась по грязи к ногам Сансы Старк. Девушка вздёрнула подбородок, с ненавистью глядя в опустевшие глаза бастарда. Она не отступила ни на шаг и даже не дёрнулась — только скривилась от отвращения. Тяжело дыша, Джон воткнул меч в землю и поднял взгляд, встретившись глазами с Мундой. Кажется, что люди вокруг них на мгновение исчезли, и наступила тишина. Мунда медленно кивнула, и Джон кивнул ей в ответ. А потом двор содрогнулся от всеобщего крика и ликования. Люди начали скандировать «Король Севера! Да здравствует Джон Сноу!». И вперёд, переступив через отрубленную голову бастарда, выступила Санса Старк. — От лица дома Старков, — громко заявила она, и её голос звучал чище и громче общего гула, — я голосую за то, чтобы провозгласить Джона Сноу королём Севера! Кто со мной? Двор дружно закричал, подняв в воздух руки, мечи и топоры. Рядом с Мундой к общему ликованию присоединился и Тормунд Великанья Смерть. — Да здравствует Главная ворона! Да здравствует король Севера! Ошеломлённая Мунда наблюдала за не менее обескураженным Джоном Сноу. Но вот, он взял себя в руки, обхватил рукоять Длинного Когтя и рывком поднял его высоко в воздух. Острие меча прорезало серое небо, блеснув на редких лучах утреннего солнца. — Король Севера! Король Севера!***
Пир в честь коронации Джона Сноу был назначен на тот же вечер. Никто не желал тянуть с официальной церемонией, и, к тому же, уставший народ, перенёсший долгий поход, снежную бурю и кровавую битву, давно заслужил отдохнуть и отпраздновать. Благодаря провизии, привезённой людьми Мизинца, еды и вина было достаточно, чтобы удовлетворить аппетиты даже вольного народа. Мейстер наконец снял повязку с плеча Мунды, и она снова могла свободно двигать рукой. Стоя перед зеркалом в выделенной ей комнате, девушка рассматривала своё отражение. Она была благодарна Джону за то, что он побеспокоился о её комфорте, но чувство, будто она получала то, чего не заслужила, глодало её изнутри. Мунда ловила себя на мысли, что предпочла бы сейчас находиться в хлеву вместе с остальным вольным народом. Там было много места, хлев убрали и почистили, посреди него в очаге ярко горел огонь, звучали песни и смех её людей. А в этой комнате она чувствовала себя будто наказанной и невыносимо одинокой. Отражение в зеркале словно скукожилось от тоски, и Мунда обхватила себя руками, разглядывая собственное бледное лицо и осунувшееся тело в ночной сорочке. Ночная сорочка! Как она могла опуститься до этого? Некогда длинные волосы сейчас торчали во все стороны неровными прядями, на лбу всё ещё красовался уже пожелтевший синяк. Взяв со стола свой охотничий нож, девушка села прямо на пол перед зеркалом и начала аккуратно обрезать волосы, пытаясь привести их к одной длине. Она подумала о волосах Сансы Старк — густых, шелковистых, янтарно-рыжих у корней и древесно-тёмных на концах. Может, ей тоже стоило выкрасить свои в какой-нибудь другой цвет? — В зелёный, например, — в полголоса ответила сама себе Мунда с раздражением. Закончив с волосами, она взяла с кровати платье, принесённое ей слугой в подарок от Джона. Вместе с платьем он передал ей записку, которую слуга смущённо согласился прочесть, удивлённый, что Мунда сама не умеет. Указав ей на буквы, мальчишка медленно произнёс: «Надень это платье на пир. Джон Сноу». Мунда задумчиво провела пальцами по буквам, которые означали его имя. Платье было простым, но очень красивым. Она никогда прежде такое не носила. Ткань была тёплой, но совсем не грубой, тёмно-зелёного цвета, она опускалась по бёдрам, облегая их и свободно распускалась до самого пола. На груди был небольшой вырез, но даже такого было достаточно, чтобы полная грудь Мунды двумя мягкими вершинами выглядывала из-под ткани, приковывая к себе взгляд. Длинные рукава платья были сотканы из полупрозрачной ткани с витиеватыми узорами. Вместе с платьем Джон также передал тёплую меховую накидку и закрытые туфли на небольшом каблуке. — Проклятье, — пробормотала Мунда, втиснув ноги в узкую обувь. Встав с кровати, она слегка пошатнулась с непривычки и медленно подошла к зеркалу, окинув себя придирчивым взглядом. Мунда себя не узнавала. Ей захотелось снять всё это и запереться в комнате — с одной стороны. А с другой… ей тайно нравилось то, что она видела. Нравилась та девушка, которую она видела в отражении. И в этом ей не хотелось признаваться даже самой себе. Настало время выходить, и уже в коридорах Мунда услышала весёлые голоса и смех, доносящиеся с Большого чертога. В нос ударил пряный запах жаренного мяса и горячего вина, как только она переступила порог. Длинные столы ломились от блюд и кувшинов с выпивкой, вороны, южане и вольный народ сидели друг с другом, радостно обнимаясь, травя байки и вкусно кушая. Мунда замерла у входа, с трепетом и счастьем наблюдая за дружной атмосферой, витающей в чертоге. Затем она увидела за главным столом Джона. Он восседал на троне и с улыбкой переговаривался со своей сестрой. Мунда растерялась, не зная, куда ей идти, но тут её позвал Тормунд, голося на весь зал и размахивая свиным окороком в руке. — Мунда! Дочурка моя, иди сюда! Я налью тебе нашего мёда, а то их кислятину невозможно пить, хар! Мунда прыснула и поспешила к отцу, стараясь придерживать подол платья, чтобы не растянуться перед всеми на полу. Мельком взглянув на главный стол, она увидела, что Джон Сноу с улыбкой смотрит на неё. Не удержавшись, она тоже широко улыбнулась ему и помахала рукой. Возможно, леди так себя не ведут, но она чхать хотела на леди и их правила. Ей хотелось улыбаться и махать, даже кричать от радости, глядя на Джона Сноу. Приобняв отца одной рукой, она звучно чмокнула его в бородатую щёку и села рядом, принимая из его рук кубок с подогретым мёдом. — Смотрю я на тебя, и глазам не верю, хар! — сказал Тормунд. — Так похожа на свою мать. Вместо слов Мунда просто сжала его большую мозолистую ладонь. Её глаза говорили всё за неё — в них была благодарность и безграничная любовь. Вскоре с главного стола донёсся звон — это Санса Старк стучала ножом по своему кубку, привлекая всеобщее внимание. — Я отвлеку вас совсем ненадолго, — с улыбкой произнесла она. — Мы исполним то, за чем здесь сегодня собрались, а после вы сможете продолжить есть и пить от души в честь моего брата, Джона Сноу. Мунда видела, с какой нежностью Джон смотрит на Сансу, и почувствовала непонятный укол в области сердца. Ей это чувство не понравилось. Джон поднялся вслед за сестрой и обвёл взглядом чертог. — Я готов принести клятву всему народу Севера. Санса обернулась к слуге, который протянул ей подушку с водружённой на ней короной из белого золота. Она была простой, без излишеств, но от неё веяло величием, прямо как от самого Джона. — К сожалению, — продолжила Санса, держа корону прямо перед собой, — я не обладаю правом дать тебе наше родовое имя. Это мог сделать лишь наш отец, да упокоят боги его душу. — Да упокоят боги душу лорда Старка! — вторил ей Большой чертог. — Но я обладаю правом выбирать. И я выбираю Джона Сноу своим королём — королём Севера! Вы со мной? — Да-а! — взревел народ, и Мунда вместе с ним. — Да здравствует король Севера! Да здравствует Джон Сноу! Под общее ликование Санса водрузила корону на голову Джона. Выпрямившись, он окинул взглядом весь чертог со сдержанной улыбкой на губах. — Тем самым, вы клянётесь мне в верности, а я, в свою очередь, клянусь вам, народ Севера, что мы победим все невзгоды, одолеем наших врагов и вернём Северу величие прежних зим. За Север! — За Север! За короля! Звякнули бокалы и кубки, кто-то протрубил в рог, снова зазвучала музыка, и многие пустились в пляс. В душе Мунды вместе с горячим мёдом разливалось чистое неподдельное счастье — за себя, за Джона, за весь вольный народ. Но беззаботное настроение не могло длиться слишком долго. Вскоре Мунда боковым зрением заметила приближающуюся к ней статную фигуру. Гомон и рёв вольного народа на мгновение словно стих, когда девушка медленно обернулась, встречаясь со стальным взглядом Сансы Старк. Она остановилась совсем рядом, но всё ещё на расстоянии вытянутой руки, как бы держа не только физическую, но и моральную дистанцию между ними. Мунда не спеша поднялась со скамьи. Некоторое время девушки молча сверлили друг друга взглядами, а потом Санса заговорила — тихо, но при этом каждое слово слышалось холодным эхом в голове Мунды. — Держись подальше от Джона. Я не одобряю вашей с ним связи. Одичалая недостойна моего брата и короля Севера. На секунду Мунда опешила от этого заявления. Она ожидала, что Санса не была рада её присутствию в жизни Джона, понимала, что её происхождение в её глазах и глазах всего народа Севера накладывало отпечаток на репутацию короля. Но, несмотря на то, что Мунда отличалась пониманием, мало кто мог назвать её размазнёй, не отстаивающей своё мнение. — Не вижу ничего предосудительного в том, чтобы быть одичалой, — в отличие от Сансы, голос Мунды прозвенел на весь Большой чертог, привлекая к себе внимание празднующего народа. — Как бы там ни было, одичалая я лишь наполовину. Но я бесконечно горжусь этой половиной. Что-то со звоном упало на пол — это Морс Амбер уронил свой кубок. Вставая со скамьи, он опрокинул следом несколько блюд и одного замешкавшегося ворону. — Этого не может быть… — прозвучал его голос в наступившей тишине. Мунда встретилась взглядом со стариком и всё поняла. В его глазах были слёзы, пока он медленно приближался к ней, отталкивая попадающихся ему по пути людей. Ей казалось, она знала это всегда, с момента первой их встречи, но упрямо не желала признавать. Ведь, если это было правдой, если всё действительно было так, Мунда больше не сможет считать себя по-настоящему одичалой. Больше не сможет быть частью вольного народа. Но назад дороги больше не было. — Я одичалая лишь наполовину. Отец украл мою мать из знатного дома Севера. — Мунда! — это был голос Тормунда. Он появился словно из ниоткуда и загородил её широкой спиной, будто пытаясь защитить от незримой опасности. Но Морс Амбер уже стоял с ним лицом к лицу. Схватив Тормунда за грудки, Морс притянул его к себе, бегая взглядом по поначалу растерянному, но тут же решительному лицу. — Ах ты рыжая паскуда, как я сразу тебя не признал… В воздухе запахло назревающей дракой, Мунда буквально ощущала электрические разряды, исходящие от её отца и деда. Большой чертог начал шуметь, подначивая мужчин к потасовке. Мунда заметила, как Санса Старк делает растерянный шаг назад, на её лице отражалось недоверие. Властный голос заставил всех вздрогнуть и замолчать. — Поставь его на место, Морс. Мунда с благодарностью взглянула на приблизившегося Джона Сноу. Несмотря на серьёзность ситуации, он улыбнулся ей. А Санса Старк, фыркнув, взмахнула юбками и ушла восвояси. И тогда Морс Амбер отпихнул от себя Тормунда, который едва устоял на ногах, и бросился прямиком к Мунде. Сграбастав девушку в крепкие медвежьи объятия, старик зарыдал. Помешкав лишь секунду, Мунда уткнулась носом в меховой воротник деда, чувствуя, как по щеке скатывается слеза. Возможно, она не была обязана отрекаться от вольного народа. Возможно, только что она приобрела новый дом. Второй дом. — Выпьем же за мою новоприобретённую внучку! Морс нехотя разжал объятия и схватил первый попавшийся кубок со стола. Он приобнял Мунду за плечи и поднял кубок высоко в воздух. Кто-то всучил девушке графин с вином, и она со смехом подняла руку, присоединяясь к деду. Напротив них вороны, северные народы и даже южане присоединились к поздравлениям во главе с Джоном Сноу. А вольный народ замешкался, бросая взгляды на Тормунда. Мунда встретилась с ним взглядом и осторожно кивнула, молясь всем богам, чтобы отец не отрёкся от неё в этот момент. Мысленно она прощала его за молчание, за утаивание личности своей матери, а в ответ просила лишь о принятии. О возможности остаться частью вольного народа. И Тормунд Великанья Смерть медленно поднял кубок со стола. — За нашу с Миной дочь. Она бы очень тобой гордилась. Впервые за всю её жизнь отец спокойно говорил о матери. В день семнадцатилетия Мунды он сказал, что её мать не называла своего имени, а потом и вовсе отреклась от него. Опять солгал. Но теперь он смотрел прямо в глаза дочери и, наконец, говорил правду. — Мина… — прошептал Морс. — За мою внучку и за Мину Амбер! — Ура! — заголосили люди и осушили свои кубки. Мунда сделала несколько глотков из кувшина и крепко зажмурилась. Голова закружилась от обилия происходящих событий и чувств, которые всколыхнулись в её груди. Одно она знала наверняка — облегчение, которое она сейчас ощутила, было самым настоящим, определяющим её дальнейшую жизнь. Определяющим её саму. Отец медленно приблизился к ним, глядя на Морса Амбера исподлобья. — Протухшее Мясо, она всё ещё моя дочь, хар. — Она всё ещё моя внучка, одичалый. И я слишком рад, что приобрёл её, поэтому не хочу воевать с тобой. Они не пожимали руки, лишь молча сверлили друг друга взглядами, но Мунде показалось, что топор войны был зарыт. — Я люблю вас, — сказала она, и крепко поцеловав в щёку сначала деда, потом — отца, скрылась среди гостей. Им было о чём поговорить и без неё. А пир, тем временем, продолжался, как ни в чём не бывало. Сансу Старк нигде не было видно, и это не могло не радовать Мунду. Она вернула кувшин на стол и украла у кого-то кубок с медовухой. Медленно прохаживаясь среди рядов, девушка рассматривала гостей. Мизинец что-то втолковывал Хоуленду Риду, который, казалось, слушал его вполуха, зато Лианна Мормонт внимала каждому слову, поджав губы. В один момент она не выдержала и вмешалась в разговор. Её звонкий юный голос заставил окружающих взрослых мужчин вздрогнуть. — Что за чушь вы несёте, лорд Мизинец? — Прошу прощения? — опешил Бейлиш. — О какой-такой лестнице вы говорите? Хаос — это хаос. Это всё и ничто одновременно. Это то, что наступит, если мы продолжим точить лясы, не воспринимая всерьёз угрозу, которая идёт на нас из-за Стены! — голос Лианны звенел возмущением и неприязнью. Петир Бейлиш вежливо улыбался, но улыбка эта не касалась его глаз. — Позвольте, миледи, но никто же не говорит о том, что мы несерьёзно относимся к… Иным, или как вы предпочитаете их называть? Грамкины? — Вы хоть понимаете… — Миледи, милорд, — спокойно прервал их Хоуленд Рид, — мы здесь все заодно, давайте не будем поднимать неудобные вопросы… — Я хочу быть уверена, что в бою смогу подставить спину этому человеку, — сквозь зубы произнесла девочка, сверля взглядом Мизинца, — не опасаясь, что он воткнёт в неё кинжал и начнёт карабкаться по своей лестнице! Они ненадолго замолкли, и в воздухе повисло такое напряжение, что, казалось, его можно потрогать пальцами. Но, наконец, Мизинец снова выдавил из себя вежливую улыбку и сказал: — Можете быть уверены, я не стану так с вами поступать. Лианна фыркнула, но, встретившись взглядом с зелёными глазами лорда Рида, предпочла промолчать. Наблюдавшая за ними всё это время Мунда наконец смогла выдохнуть, осознав, что готовилась вмешаться в любой момент, который, к счастью, не наступил. — Миледи Амбер? Мунда собралась было продолжить путь по Большому чертогу, но кто-то осторожно коснулся её локтя. Девушка обернулась и увидела перед собой скромно улыбающегося Родрика Форрестера. Он, как обычно, опирался на трость, а в другой руке держал кубок. На обезображенном шрамами лице озорно горели проникновенные серо-голубые глаза. — Родрик! — счастливо улыбнулась ему Мунда. — Вы не отреагировали на миледи Амбер, — широко улыбнулся мужчина. — Понимаю, для вас это в новинку. Мунда кивнула. — Мне непривычно такое обращение. Зовите меня просто Мундой. — С радостью. Я хотел бы выпить за вас, — он поднял кубок, и Мунда смущённо подняла свой. — Мои поздравления. Я всегда чувствовал, что вы — одна из нас. — Правда? — девушка почувствовала, как рдеют щёки, и поспешно сделала глоток медовухи. — Кстати, вам очень идёт новая причёска. Коса была прекрасной, но короткие волосы вам к лицу. Отражают ваш сильный характер. Не выдержав, Мунда расхохоталась. — Да неужели? — Я сказал что-то не то? — смутился лорд Форрестер. — Не могу представить, как причёска может говорить что-то о характере, — заметив, как растерялся Родрик, она поспешно добавила: — Но спасибо, мне очень приятно! Он снова широко улыбнулся, заметно расслабившись. — Я бы пригласил вас на танец, но, боюсь, с моей ногой это будет весьма неловко. — О, я не уверена… Родрик, — она перешла она шёпот, слегка склонившись к мужчине, и он доверительно склонился ей навстречу, — я не умею танцевать, — прошептала Мунда. Родрик тепло рассмеялся. У него был очень приятный смех — низкий, грудной, обволакивающий, как шелест травы в бескрайнем поле. Он напоминал ей о лете, которого она никогда не видела. О зное, о запахе листвы и сладости мёда. Они всё ещё стояли близко, склонившись друг к другу, словно заговорщики, когда кто-то приобнял Мунду за талию и слегка потянул за собой назад. Она удивлённо оглянулась и оказалась прижата в откровенном объятии к Джону Сноу. Он смотрел прямо на Родрика, и в его взгляде не было и намёка на дружелюбие. — Лорд Форрестер, развлекаетесь? Родрик почтительно склонил голову. — Ваша Милость. Прекрасный праздник. — Джон, — выдохнула Мунда, пытаясь унять колотящееся в груди сердце. Ей было ужасно неловко перед Родриком, но она была беспредельно счастлива видеть Джона и даже через плотную ткань платья чувствовать его крепкие пальцы. — То есть, Ваша Милость, всё в порядке? Так же не глядя на неё, Джон ответил: — Разумеется, миледи Амбер. Я лишь хотел бы поставить лорда Форрестера перед тем фактом, что имею намерение украсть вас на этот вечер. — О, — Родрик перевёл удивлённый взгляд с Джона на Мунду и обратно, — конечно, Ваша Милость. В таком случае, я удаляюсь. — мужчина с теплотой посмотрел на Мунду, даря ей грустную улыбку. — Приятно было с вами побеседовать. — И мне… С этим Родрик Форрестер удалился, прихрамывая и опираясь на трость. Мунда с грустью смотрела ему вслед, прежде чем перевести растерянный взгляд на Джона. — Было приятно? — Да, а что? Он добр ко мне. — Ещё бы. — В чём дело, Джон? — Мунда осторожно высвободилась из его крепкой руки. — Мне нельзя разговаривать с другими? — Почему же? В Большом чертоге сейчас полно людей. Ты могла поболтать с каждым, включая Мизинца и малышку Лианну, но выбрала, почему-то, красавчика Форрестера! Хотя нет, знаешь, с Мизинцем тебе не о чем говорить. — Ты… — Мунда вспыхнула от внезапного осознания. — Ты заревновал? Джон поджал губы. — Он тебе нравится? — Приятный человек, — согласилась Мунда. — Но всё, о чём я думаю сейчас, — это какие же тесные на тебе штаны! Боги, вы всегда так по эту сторону от Стены одеваетесь? — Мунда! — щёки Джона забавно заалели. — Знаешь, ты сказал Родрику, что намерен меня украсть. У моего народа это означает… — Я знаю, что это означает. Может, я это и имел в виду. — О, — глаза девушки округлились. — Меня и раньше пытались украсть, даже в присутствии спящего Торегга. Ну, моего старшего брата. Так вот, он всю драку и проспал. — Ты подралась с тем, кто попытался тебя «украсть»? — Конечно. Мне нравятся наши обычаи, это… распаляет кровь. Но не когда это пытается сделать Рик Длинное Копьё. — Рик… какое-какое Копьё? Они дружно рассмеялись, привлекая к себе внимание сидящих поблизости гостей. — Я к тому, — тихо сказала Мунда, и Джону пришлось наклониться, чтобы услышать её смущённый шёпот, — если бы ты решил меня украсть, я была бы не против. Джон выпрямился, довольно улыбаясь, а потом вдруг кое-что вспомнил — опухшую губу замкнутой в себе девушки с длинной косой. Их первые неловкие разговоры, её осторожность и недоверие. — Погоди… тот человек… ты говорила о нём? Который хотел взять тебя в жёны, а ты отбивалась? — он осторожно прикоснулся кончиками пальцев к её уже давно зажившей губе. — Такие у вас обычаи, значит? Он снова увидел этот взгляд загнанного зверька и почти почувствовал, как заскрежетали прутья клетки доверия Мунды. Её плечи поднялись будто в защитной позиции, и она даже почти что сделала шаг назад, но сдержалась. — Да, такие. И то, что Воронье Мясо признал меня своей внучкой, не отменяет того, кем я являюсь. Кем я выросла. — Я знаю, — поспешил заверить её Джон. — И я обещаю, что не причиню тебе вреда, как это пытался сделать этот… Рик. — Дважды мёртвый. Джон кивнул, борясь с желанием поёжиться. — Ваша М… ик… илость! — в разговор внезапно вмешался знатно перебравший с выпивкой Морс Амбер. — Моя дражайшая внуч… ик… ечка! Я так счастлив, что едва стою на ногах! — Мы это заметили, — снисходительно улыбнулся Джон. — Иди-ка приляг, лорд Амбер. — Всенепр… ик… еменно! Но сначала, я торжественно поклянусь, — он обратил блуждающий взгляд единственного глаза на Мунду. — Я люблю тебя больше жизни, дорогая внучка. Ты так напом… ик… инаешь мне о Мине… но именно поэтому я не могу простить этого рыжего ублюдка. Я не буду н… ик… икому портить сейчас праздник, но, клянусь, при первой же удобной возможности… я… ик… его убью. С этими словами Морс Амбер поковылял к первому же столу и, завалившись на лавку, мгновенно уснул. Джон перевёл ошеломлённый взгляд на Мунду, которая была удивлена не меньше. — Думаешь, он правда имел это в виду? — Как бы то ни было, я не позволю Морсу навредить твоему отцу, будь уверена. Он взял её за руку, и Мунда только сейчас осознала, как близко друг к другу они стоят. Она чувствовала его дыхание на своей щеке. От него пахло мёдом и пряностями. Голову заволок уже знакомый туман, голоса гостей вдруг стали приглушённее. — Джон… — Ты мне очень дорога, Мунда. На мгновение забыв о полном людей Большом чертоге, Джон склонился и накрыл ртом приоткрывшиеся в ожидании тонкие губы Мунды. Почувствовал, как сладко она выдохнула в ответ, едва сдерживая стон. Джон нехотя отстранился и оглянулся в поисках любопытных глаз, но, кажется, каждый был занят своим весёлым делом, и не обращал на них внимания. Всё ещё держа Мунду за руку, Джон кивнул на дверь, и они поспешно покинули чертог, не подозревая, что одна пара глаз всё же пристально следила за ними. По дороге в его покои они время от времени останавливались, чтобы украсть поцелуй или два. Джон умудрился оставить несколько кровоподтёков на нежной шее Мунды, которая, в свою очередь, спугнула слугу своим несдержанным стоном. Пробегая мимо собирающего второпях упавшую с подноса посуду зардевшегося парнишку, они смеялись, словно дети. И, наконец, добрались до спальни. Там уже озорной взгляд Джона переменился на серьёзный. Мунда тяжело дышала, наблюдая, как он осторожно расшнуровывает её платье. Она не знала, что делать в такой ситуации. В её арсенале был только кулачный бой в защиту своей чести, но с Джоном ей не хотелось защищаться. Она аккуратно потянулась к его рубашке, как только платье заскользило по её плечам, плавно опустившись на пол. Джон замер, не в силах оторвать взгляд от оголившейся округлой груди. — Помоги мне, — дрожащим голосом шепнула девушка, и Джон поспешно избавился от своей рубашки. Одним быстрым движением он притянул Мунду к себе, чувствуя приятное соприкосновение с её прохладной кожей и затвердевшими сосками. Скользнув языком по её губам, он аккуратно приоткрыл их, проникая внутрь и вырывая из её груди сладкий стон. Стараясь быть нежным, он взял её на руки, не прерывая поцелуй, и отнёс на постель, тут же нависая сверху. Он видел, как она боится и, всё же, желает этого. Желает его. — Не бойся, — тихо произнёс Джон, убирая волосы с её лба и тут же ласково целуя, — я не причиню тебе вреда. — Я знаю, Джон Сноу, — прошептала она в ответ и потянулась к его губам. Она чувствовала, что он тоже хочет её, особенно в моменты, когда соприкасались их бёдра. Ей казалось, что сердце, так неистово колотящееся в груди, вот-вот выскочит наружу, если Джон продолжит мучить её ожиданием. Поэтому Мунда сама решительно потянулась к его штанам, пока он целовал её в шею. Он тут же помог ей с завязками и отбросил мешающую одежду прочь. Теперь ничто им не препятствовало. Мунда обвила его ногами, прижимая ближе к себе, и Джон замер, не отрывая от неё взгляда серых глаз, словно ожидая разрешения. Прикусив губу, Мунда решительно кивнула, и Джон поцеловал её, а вместе с поцелуем медленно двинулся вперёд. Сначала Мунда чувствовала лишь сопротивление своего лона и мягкие, но настойчивые толчки, а затем — ослепляющую в одно мгновение боль, которая быстро прошла, оставив лишь жжение как от открытой раны. — Расслабься, — выдохнул в губы Джон. — Расслабься, Мунда… Он произносил её имя с придыханием, со сладким наслаждением, и Мунда постаралась расслабиться, чувствуя, как боль становиться всё меньше, а потом и вовсе отходит на второй план. Она начала ощущать что-то ещё, что-то, чего не было прежде — растущее наслаждение. Джон легонько укусил её за мочку уха, подавляя тихий стон, и Мунда задохнулась от горячего прилива удовольствия, достающего до самой груди. — Джон… Он двигался быстрее, неосознанно сжимая пальцами её кожу, и из груди Мунды вырвался низкий стон, вторящий тихому стону Джона. Уткнувшись носом во влажную шею мужчины, Мунда всхлипнула, крепко зажмурившись. Под веками заплясали разноцветные огни, и в какой-то момент ей показалось, что они с Джоном — одно целое. И ей не хотелось, чтобы это заканчивалось. После они лежали, прижавшись друг к другу, разгорячённые и счастливые. Мунда рисовала невидимые круги на груди Джона и глупо улыбалась. Он играл с её волосами, и между ними была такая тишина, в которой было больше понимания, чем во время самых душевных разговоров.***
Наутро за завтраком в Большом чертоге Джон Сноу удивил всех своим решением отправить большую часть вольного народа и братьев Ночного Дозора в Чёрный замок под предводительством Тормунда. — Стену всё ещё необходимо охранять. Может, я и король Севера, но обязанности лорда-командующего до сих пор ни на кого не возложены, поэтому временно править в Чёрном замке будешь ты, Тормунд. — Там мне самое место, хар! — обрадовался одичалый. — Я уже соскучился по настоящему холоду. — Тогда я отправлюсь с тобой, — решительно заявила Мунда. — Тебе там делать нечего! — Как ни странно, я согласен с Протухлым Мясом. — Но отец! Тормунд покачал головой. — Мне неспокойно оставлять тебя, но я знаю, что ты будешь не одна. — Не волнуйся, рыжая паскуда, я свою внучку в беде не оставлю! — гаркнул Морс Амбер. Неожиданно Тормунд расхохотался. — Знаешь, старик, ты единственный, кто ещё помнит, что я когда-то был рыжим. К обеду они уже распрощались. Тормунд коротко и крепко обнял дочь, прижавшись сухими губами к её лбу. — В следующий раз, когда я тебя увижу, ты будешь ходить в шёлковых платьях? — Если это случится, прошу, убей меня на месте, — усмехнулась Мунда. Дни шли за днями, и, несмотря на непрекращающийся снег, замок понемногу восстанавливался. Работа неустанно кипела, и Мунда старалась приносить пользу по мере своих сил. Она не привыкла сидеть в стороне, когда остальные работали, поэтому таскала тяжёлые балки и мешки с песком наравне с мужчинами. К её удивлению, все жители Винтерфелла и его гости были рады её помощи. Все, кроме Сансы Старк. Она умудрялась задирать Мунду при любой возможности, не давая ей даже шанса на передышку. Колкие замечания по поводу её женственности и отсутствия манер сыпались на голову девушки как хлопья снега с серого неба. Но огорчение из-за холодного отношения к ней Сансы сглаживалось постоянным вниманием Джона. Он проводил с Мундой каждую ночь, даря ей щемящие сердце чувства и ощущение безопасности. Его поцелуи даже в самые холодные дни разжигали огонь по всему телу — там, где его губы прикасались к её коже, расцветало тепло. Всё норовило сорваться с губ такое чуждое слово… любовь? Мунда любила отца и братьев (даже Торегга), но это было другое чувство. Рядом с Джоном же ей казалось, что она неуязвима и счастлива настолько, что при желании может воспарить к самой высокой башне замка. Впервые стали появляться мысли о том, чтобы остепениться: выбрать очаг, который она будет оберегать до конца своих дней, связать свою жизнь с одним человеком и продолжить род, подарив ему сыновей и дочерей. Эти новые мысли приятно волновали Мунду, заставляя порой улыбаться без видимой причины. Также свободное от работы время Мунда часто проводила в компании деда. В один из таких дней в замок пришла весть, которая ясно дала понять — ничего уже не будет как прежде. Но пока Мунда и Морс Амбер не знали об этом, тихо переговариваясь, устроившись в Большом чертоге за обедом. Джон со своей свитой тоже трапезничали, но король Севера был слишком занят бесчисленными бумагами, чтобы уделять время кому-то ещё. Морс Амбер тешил внучку рассказами о её матери. В его памяти она навсегда осталась юной, весёлой и беззаботной. — Она была как пташка — всё время порхала, всё время ей было что-то интересно, — говорил дед, полностью погружённый в воспоминания. — Помню, однажды она вбила себе в голову, что на соседнем с нашим замком холме живёт семейство фей, и решила во что бы то ни стало с ними подружиться. Мунда весело рассмеялась. — Сколько ей было лет? — Да где-то как тебе, — неопределённо махнул рукой Морс. — Мне семнадцать! — О, — старик смешно округлил обрамлённый косматой бородой рот, — тогда чуть помладше. Вполовину. В общем, она тайком сбежала, но я-то знал, что у неё роились планы в маленькой головке, поэтому незаметно проследил за ней. — И что, она оказалась права насчёт фей? — Ну, на холме действительно кое-кто обитал, — хмыкнул Морс. — Но это были не феи, а самые, что ни на есть настоящие разбойники. Дезертиры Ночного Дозора. Едва не угодила к ним в лапы. — Повезло, что ты за ней проследил. — Да-а… Жаль, что я не смог всё время быть рядом… — Ты всё равно жалеешь, что папа её украл? — тихо спросила Мунда. — Что родилась я? Морс Амбер всполошился, вырываясь из плена собственных воспоминаний. — Гони прочь такие дурные мысли! Я самый счастливый старик на всём Севере, потому что у меня теперь есть ты, кроха. Мунда молча уткнулась носом в его широкую грудь, и крепкие руки здоровяка нежно укрыли её, будто защищая от целого мира. И тогда всё изменилось. В Большой чертог, спотыкаясь, вбежал мейстер. У него на плече, пошатываясь и недовольно каркая, сидел ворон, а в руках мейстер крепко сжимал свиток. Джон отвлёкся от своих бумаг и беспокойно поднялся на ноги. А в чертоге повисла такая тишина, что было слышно лишь запыхавшееся дыхание мейстера. — Весть из Чёрного замка! Джон выхватил свиток и быстро прочёл его. Затем свернул и опёрся обеими руками о стол, опустив голову. Все ждали, когда он объявит новости, и каждый знал, что они не будут приятными. Чёрные крылья — чёрные вести. — Это не из Дозора, — осипшим голосом произнёс Джон Сноу. — Странно, что ворон — не белый. Только белые вороны приносят такие известия. — Он прилетел из Цитадели? — вмешался Морс Амбер. — Неужели… Джон кивнул. — Зима пришла. — Ваша Милость, — замялся мейстер, — я имел в виду, что, помимо письма из Цитадели, из Чёрного замка тоже есть вести. Она принесла их лично. — Кто — она? — нахмурился Джон. Двери Большого чертога распахнулись, и на пороге появилась женщина, которую Мунда никак не ожидала увидеть — Мелисандра. Присутствующие молча наблюдали, как она медленно приближается к главному столу, не отрывая взгляда от Джона. Жрица Р’Глора была в бордовом дорожном плаще с капюшоном, подбитым соболиным мехом, заиндевевшем на морозе. Мелисандра замерла перед королём Севера, и Мунда увидела в её обычно стальном взгляде страх. — Ваша Милость, — поклонилась красная женщина, — Чёрный замок пал под натиском Белых Ходоков. Смерть и холод убивают всё на своём пути, который они держат на юг. Спастись удалось лишь мне. Она замерла, опустив голову, и на мгновение Мунда отключилась. Очнувшись, она обнаружила, что стоит на ногах и с криком вырывается из крепких рук деда. — Пусти! — срывающимся голосом взмолилась она. — Я должна вернуться! Я должна быть с отцом! — Успокойся, девочка! Остановись! — Мунда! — Джон схватил её за плечи, и хватка Морса немного ослабла. — Дыши. Ты здесь, со мной. Чёрного замка больше нет, — его голос едва дрогнул. — Нет… — Мунда почувствовала, как по щекам текут слёзы. — Но… Моё место там! — Твоё место рядом со мной! — Джон повысил голос. — Другого выхода не остаётся. Созвать всех в Большом чертоге! Общими усилиями Джона и Морса Амбера Мунду удалось немного успокоить и уберечь от опрометчивых поступков. Когда народ собрался в чертоге, король Севера выступил вперёд и объявил твёрдым, полным решимости голосом: — Теперь единственная возможность для всех нас, для всего Вестероса спастись — это объединиться и вместе уничтожить Белых Ходоков! Я принял решение отправиться в Королевскую Гавань, чтобы предложить им мир, который нам необходим всем. Мир ради общего блага, без которого нам не выстоять против смерти и холода. Большой чертог согласно загудел, и Джон обернулся к застывшей в оцепенении Сансе. — Сестра, я оставляю тебя править в Винтерфелле. Только тебе я могу доверить наш дом. Девушка растерянно оглянулась, встретившись с одобрительными взглядами, полными поддержки. Петир Бейлиш криво улыбнулся и едва заметно опустил голову. И тогда Санса Старк тоже уверенно кивнула. — Я сделаю всё, чтобы защитить Винтерфелл, Ваша Милость. Джон коротко обнял её и зашагал к выходу, бросив напоследок: — Мы выдвигаемся на рассвете.