Gwaew a galen taur

      Молодая пара эльфов неспешно прогуливалась по раскидистому саду Имладриса. Деревья в нем шептались на ветру, шелестя яркими зелеными листьями, а воздух был наполнен приглушенным шумом водопадов и задорным плеском фонтанов, украшенных живыми мраморными статуями. Девушка в свободном белом платье была немного ниже статного светловолосого принца, доставая макушкой ему до переносицы, и, для того чтобы увидеть его красивое лицо, ей пришлось поднять свои серые глаза: — Я считала всех лихолесцев чересчур гордыми, высокомерными и… — Так оно и есть, — Леголас усмехнулся, чуть наклоняя голову и набрасывая на эльфийку сеть своего изучающего синего взгляда. —…и заносчивыми. Но Вы переубеждаете меня, аранен, — продолжила девушка после секундного замешательства.       Она буквально осязала его пытливый, но одухотворенный взор, чувствовала, как он перетекает с ее глаз на волосы, рыжеватые на солнце, оттуда на уши, шею, плечи… Но этот взгляд не оценивал, нет, он пытался узнать, хотел понять и, ей показалось, запомнить. И от него пробегали мурашки, холодели пальцы, и обыкновенный для Гваэнор рой жужжащих мыслей просто растворялся, как липовый мед в теплом молоке, что давали девушке в детстве от кашля. — Зря Вы говорите так, Гваэнор. Я очень гордый, — опять усмехнулся аранен, опуская глаза на белую каменную дорожку, уже держащую на себе опавшие ярко-красные и желтые листья. — Настолько гордый, что посчитали недостойным отправиться в Имладрис с отрядом воинов? Сегодня утром вы были один. Я безгранично восхищаюсь Вашим умением владеть оружием, но, может, все-таки сейчас стоит поостеречься? — Один привлечет меньше внимания, чем целый отряд, — Леголас ответил прямой уверенностью и спокойствием в открытом взгляде синих глаз. — Тем более, я был не один, а с пятью прекрасными воинами. Они пришли чуть позже меня. А Вы, видимо, орков не боитесь?       Девушка, присев на гладкую скамью, спрятавшуюся от солнца в тени раскидистого вяза, резко подняла удивленное лицо на принца, стоящего перед ней, все так же заложив руки за спину: — Почему вы так решили? — Гулять одной сейчас, когда… когда это действительно опасно, может только очень самоуверенная эллет. Но Вы не владеете оружием.       Он не спрашивал, он утверждал. И эта непоколебимая уверенность в его голосе, звучавшая как указание на явный изъян, задела гордость Гваэнор. Она подняла подбородок, медленно встав со скамьи. Холодная сталь застыла в ее жилах, голос стал бесцветным, похожим на высохший цветок. — Если бы я хотела когда-нибудь размахивать мечом или пускать стрелы по оркам и троллям, то, быть может, и умела бы обращаться с клинком и луком, но, надеюсь, мне не понадобятся подобные умения.       Леголас тихо засмеялся. Он засмеялся! Его красивый смех, отражающийся от прохладного воздуха, обидел девушку еще больше, она напряглась всем телом и окинула аранена непонимающим взглядом: что смешного? — Я не хотел Вас обидеть. Ваш дядя сегодня утром посетовал, что Вы часто уходите далеко от крепости. Но он боится, что Вы не сможете за себя постоять, если вдруг это будет необходимо.         Взор девушки смягчился, она смущенно улыбнулась, в который раз за сегодня краснея. — Я предложил ему свою… помощь. — Зачем Вам утруждать себя, аранен? В Имладрисе много толковых воинов и хороших учителей… — Я гость в вашем доме и хочу принести пользу гостеприимным хозяевам, — проговорил Леголас, поднимая глаза к душистому куполу пестрой листвы вяза.

***

      Что ж, на такое сложно найти достойный ответ или возразить. Так что следующим утром Гваэнор в сером льняном походном платье с кожаной шнуровкой на спине стояла у северных ворот Имладриса, держа за уздечку вороного коня.       Вчера после ужина, поблагодарив всех за прекрасную компанию, девушка тихо побрела по сумрачным загадочным коридорам, кое-где освещаемым ярким пламенем раскаленных факелов на каменных стенах. Пугающую тишину разбавляли лишь треск огня и шуршание подола, чуть волочащегося по полу. Из мрака показался тусклый свет свечи в небольшом медном витом подсвечнике, который, приближаясь, осветил фигуру высокого эльфа в фиолетовом шелковом плаще. Откинутый капюшон открывал тонкие черты белого молодого лица и иссиня-черные волосы, оттеняющие голубые глаза. Он странно улыбнулся, глядя на эльфийку, стоящую перед ним и с чистым, почти детским, удивлением глядящую на него. — Слышал, завтра лихолесец будет учить тебя стрелять. — Кто сказал тебе? — Девушка опустила отрешенный взгляд на свечу в руке эльфа. — На его месте должен быть я… — прошептал мужчина, так неожиданно сильно сжав кисть Гваэнор.       Она, тихо вскрикнув, с ужасом отшатнулась от черноволосого эльфа, припав к неровной стене. Душа, казалось, ушла в пятки или вовсе исчезла, в груди образовалась разрывающая пустота, а в горле встал ком. Её сердце бешено бежало куда-то, вздымая грудь, тонкие пальцы тряслись, а в серых глазах плескалась смесь страха и гнева. Как он позволил себе?.. — На его месте должен быть он, никто больше, Алфирин*, — прошипела эльфийка, пытаясь скрыть страх в голосе.       Светлые голубые глаза как будто еще больше посветлели и красивое лицо озарила виноватая улыбка. Видимо, для эльфа резкость девушки, обычно доброжелательной и веселой, была так неожиданна, что разум его прояснился. Гваэнор напряглась еще больше и отшагнула от мужчины, пристально глядя на него исподлобья. — Прости… Не знаю, что нашло на меня.       Алфирин был военным командиром, Элронд считал его хорошим бойцом и мудрым советником, мыслящим рационально и последовательно. Но помимо своего знаменитого в Имладрисе бесстрашия он обладал удивительной для эльфа привычкой присваивать себе окружающих. Он всегда должен был быть единственным. Единственным советником, командиром, другом… Может быть, именно это непонятное желание заставляло его быть лучше, становится лучше. В свободные дни он часы напролет тренировал свои военные навыки, вчитывался в ветхие древние книги о политике, ремесле, истории и многом другом. И именно это дикое, пугающее желание вечного самосовершенствования всегда отталкивало Гваэнор. Ей всегда нравилось интересное общество Алфирина, о котором, кстати, с восхищением говорили и в Лотлориэне, и в Лихолесье, но она всегда пыталась выдержать некую дистанцию, позволяющую не видеть в мужчине отрицательных качеств. Девушка вообще любила всех идеализировать, оправдывать и любить. Раньше она даже не предполагала, что кто-то может замышлять что-либо бесчестное, жестокое или подлое. Потому что ей самой такие мысли в голову не приходили. Со временем, правда, Гваэнор осознала, что зло бывает не только в книгах из высоких шкафов огромной библиотеки Имладриса, но и в душах эльфов, людей и других жителей Арды. — Не делай так больше. Ты меня очень напугал… Что на тебя нашло? — выдохнула девушка, тяжело переводя дыхание, ощущая приятное жжение в ногах и теплую волну душевного облегчения. — Аранен — лучший воин, которого я знаю. Он будет тебе прекрасным учителем, — улыбнулся Алфирин, не отвечая на вопрос эльфийки и предлагая ей свою руку. — Пойдем, я провожу тебя до твоей спальни: хождения в такой темноте без свечи твой носик может не пережить.       Гваэнор звонко засмеялась, прикрывая рот ладошкой, боясь разбудить обитателей крепости, и медленно поплыла рядом с эльфом, но руки его не взяла.       Сейчас же она стояла под высоким сводом ворот и жадно вдыхала любимую утреннюю влажную прохладу. Ветерок ласково целовал ее лицо и игрался с чуть вьющимися темными волосами, и она, погруженная в бесконечную нежную любовь ко всему вокруг, тихо засмеялась. Большой круглый двор, покрытый отполированным белым камнем, где-то потемневшим от Великого времени, по краям заваленным яркими осенними листьями, молчал, сладко и спокойно спящий под легким одеялом утреннего тумана.       И снова всепоглощающее ощущение счастья накрыло Гваэнор с головой. Она любила именно это спокойствие и будто удаленность от всей тьмы мира. Она была в полной гармонии с окружающим миром, настоящей обстановкой, сложившимися правилами и укладами, традициями, неизменными эльфами и вечными водопадами. И эта гармония рождала полное понимание себя. Порой, темными холодными вечерами, эльфийка долго думала о том самом, о счастье и идеальной жизни. И засыпала, понимая, что именно сейчас ее жизнь совершенна.       Тут из-за ворот послышался топот конских копыт, иногда гулко звякающих о редкие камни в дорожке. Песни водопадов здесь были совсем не слышны, так что любой шорох отчетливо доносился до девушки. Топот становился все громче и ярче и тянул за собой душевное волнение с беспокойством. Кто так рано пожаловал в Имладрис? Обрывая нить напряжения, из-за стены на дороге показался Леголас, немного зарумянившийся от быстрой скачки, с сумасшедшим взглядом и слегка растрепанными светлыми волосами. Восхитительное зрелище. Он был одет в подпоясанный темным ремнем походный зеленый камзол с узорами в виде острых листьев и коричневые кожаные штаны. За спиной его покоился узорчатый колчан, полный стрел со светлыми желтыми перьями на концах, и большой лихолеский лук. — Quel amrun, Gwaethnor**, — проговорил лихолесец, переводя дыхание и придерживая гарцующего коня.       Гваэнор мило улыбнулась и, светя глазами, произнесла: — Quel amrun, aranen! *** — Вы готовы? — спросил Леголас, воодушевленно и с интересом в еле заметной улыбке глядя на девушку.       Она быстро вскочила на коня, и удивительная отрада, солнечная радость и даже чудная гордость наполнили ее душу, переливаясь через края и выпадая из серых глаз радостными яркими лучами, которые девушка очаровательно-бесполезно старалась затушить. — А Вы? Я не очень способная ученица.       Светловолосый эльф тихо засмеялся и тронул коня, слегка коснувшись пятками его живота.