Gwaew a galen taur

      Они ехали в волшебной, приятной и легкой тишине. Солнце еще не тронуло эту затерянную в пахучем лесу дорожку, но на ней было удивительно светло, так, что можно было рассмотреть каждую из миллиона острых травинок, зеленых настолько, что можно было подумать, будто они и не знают о наступлении золотой осени. Неясное воодушевление захватило души принца и его спутницы, за которой он искоса наблюдал. Девичья искренность и попытки скрыть ее были очень милы. Поведение Гваэнор, ее манера вести разговор: искренно, заинтересованно, порой хитро и шутливо вызывающе, так отличались от привычных повадок эллет из его родного дворца, где принц провел последние триста с лишком лет, что он, сам того не заметив, заинтересовался необычной эльфийкой из Имладриса.       Они въехали на широкую неровную поляну, окруженную высокими деревьями, подпирающими, как колонны в ротонде, шарообразно выгнутую лазурную крышу неба. Здесь подданные Элронда каждое лето пышно отмечали праздник Середины лета. — Мы на месте, — проговорил Леголас, сноровисто спешившись со своего скакуна.       Гваэнор резво спрыгнула с лошади и огляделась, вспоминая, как пару месяцев назад тут были разбиты большие белые шатры, быстрая и веселая танцевальная музыка витала в воздухе, смешиваясь с ясным звездным светом и смехом эльфов в эликсир радости, распыленный над поляной. Тогда девушка танцевала почти все танцы и окончательно стоптала свои любимые нежно-розовые туфли. Бледно-малиновые губы эльфийки невольно растянулись в легкой и немного грустной улыбке, а белые пальцы затормошили ровную крепкую косу. — Начнем? — раздался мягкий голос принца, и, вздрогнув, Гваэнор согласно склонила голову, сняв свой лук, висящий через плечо. — Я, надеюсь, не совсем безнадежна, Леголас, — взволнованно усмехнулась она, подходя к лихолесцу и ловя спокойный взгляд его глубоких глаз.        Аранен повел рукой, делая шаг назад и прося девушку сделать выстрел. Она, сдунув со лба темную волнистую прядь, взяла из неожиданно мягких ладоней эльфа стрелу и резко натянула тетиву, прицелилась, прищурив глаза, и, помолившись Эру, выстрелила. Леголас присмотрелся и, подняв брови, объявил отвернувшейся от необъяснимого страха Гваэнор, что «для девушки, не имеющей частой практики, вполне сносно». — Отвратительно, Вы хотели сказать? — Расстроенный и даже виноватый взгляд серых глаз исподлобья смотрел на принца.       Голубые глаза проскользнули по эльфийке: по ее чуть вздернутому носу, круглым, глубоко посаженным серым глазам, неровным губам, тонкой талии, обтянутой тканью платья, красивым бедрам, белым пальцам… Она бессознательно отшагнула и распахнула глаза, казалось, впервые увидела его, красивого, статного, сильного и благосклонного, вежливого и учтивого. Конечно, на миг он показался ей тем самым. Да, это глупо, очень, очень глупо! Но так сложно затушить надежду и предвкушение любви в молодом пылком сердце. Да и зачем это делать? Поняв, что слишком долго и пристально глядит на аранена, Гваэнор отогнала от себя ненужные и постыдные для нее самой мысли и смущенно отвела взгляд на редкие огненные листья, парящие в еще зеленой траве. — Держите лук крепче, — улыбнулся Леголас, и девушка, встряхнув головой, сосредоточилась на главном — стрельбе. ***       Тем же вечером устраивался бал в честь прибытия старого доброго друга Элронда. Он, по словам Владыки, был участником Войны Последнего Союза, после рокового окончания которой эльфы и познакомились. Мужчины крепко обнялись на пороге прекрасного дворца Элронда и по-дружески похлопали друг друга по плечу, широко и радостно улыбаясь. — Давно мы не виделись, Гладгол, — усмехнулся Владыка и жестом пригласил светловолосого эльфа пройти в помещение.       Солнце уже опускалось на свою мягкую облачную перину, напоследок любуясь слепящим оранжево-алым взором на Имладрис и окутывая холодное небо своим ярким шлейфом. Кошка, сидящая на таком же холодном подоконнике в тени дерева, через крону которого все-таки пробивались лучи закатного солнца, сладко зевнула и лениво потянулась. Открытое окно, на котором потом она свернулась лохматым пестрым клубком, впускало в темную девичью комнату уже по-ночному студеный воздух. Гваэнор, стоя перед зеркалом, поворачивалась в разные стороны и придирчиво осматривала себя, оправляя шелковое бледно-голубое платье, частью закрытое белой блестящей накидкой в пол. — Ты стоишь тут уже сорок минут, — нудно и устало протянула брюнетка, расслабленно сидящая в белом глубоком кресле, свесив ноги с подлокотника и, видимо, не опасаясь помять свое бежевое платье с кожаными шнуровками на талии.       Гваэнор, не поворачивая головы, кинула на сестру косой взгляд и снова круто повернулась. — Ты меня игнорируешь, — заключила эльфийка, печально и устало вздохнув, и резко поднялась с кресла. — Я устала ждать. — Подожди, Нифредиль! — Гваэнор мягко обвила запястья девушки, снова усаживая ее на прежнее место, а сама возвращаясь на своё. — Зеркало треснет от такой красоты, Гваэнор… — Брюнетка запрокинула обвитую длинной косой голову, глядя в потолок. — Пойдем! Музыканты прошли за твоей дверью уже давно…       Эльфийка перед зеркалом поправила светлый обруч, покоящийся на голове, провела рукой по украшенным бусинами прядям, спускающимся у висков, и замысловатой причёске на макушке. Взволнованно вздохнув, девушка закрыла глаза. — Для кого это ты так прихорашивалась? — прищурилась Нифредиль, когда они с сестрой проходили по высокому коридору со сводчатыми деревянными потолками, мерно отбивая дробь каблуками, стук которых эхом врезался в огромное пространство прохода, мешаясь с девичьими голосами. — Жаль, Арвен в Лориэне и не видела тебя сегодня. Обычно ты не такая медлительная и придирчивая, сестрица. — Может, день такой, — нежно улыбнулась Гваэнор. — Для кого же мне стараться? — Не хочу обижать тебя своим предположением… — Говори, — настояла шатенка, обратившись взглядом к Нифредиль, но темнота почти полностью скрывала ее.       Девушка остановилась и тоже повернулась к Гваэнор, также укрытой черным одеялом. В этих ходах не было окон, и все проходящие здесь предусмотрительно несли в руках небольшие факелы или лампы на масле. Но основная толпа гостей, приехавших с Гладголом или пришедших из других белых домов Имладриса, уже ожидала в зале первого танца, а сестры опрометчиво оставили свою свечу на туалетном столике у кровати Гваэнор. Но темнота не мешала им. Они так долго жили рядом и так много времени проводили вместе, что точно знали, какой взгляд или какая улыбка посетили лицо сестры. — Швея сегодня сказала мне, что ты весь день пропадала с лихолеским араненом, и я подумала…       Звонкий смех ударился о невидимые стены: — Он учил меня стрелять из лука, Нифредиль! По-моему, по просьбе дяди… Но это неважно. Он, определенно, очень красив и приятен в общении, он, может быть, даже понравился мне… Я себя сама не понимаю, почему-то… Но, совершенно точно тебе заявляю, он не так запал мне в душу, чтобы я становилась какой-то особенной для него.       Брюнетка вздохнула, и мерный стук каблуков снова побежал по коридору.       Только на востоке показались темные сизые сумерки, как звон лютни, напевы флейты и арфы запутались друг с другом и наполнили пространство большого круглого зала с мраморными, овитыми каменными жгутами арками, которые выводили присутствующих на широкий балкон с расставленными по нему темными плетеными креслами.       Первый танец пролетел, второй — за ним, а дальше их уже не считали. Нифредиль весело смеялась над шутками Алфирина, как всегда, совершенного и прекрасного, Элронд увлеченно беседовал с Гладголом, сидя за вытянутым столом на мягком, обитом бархатом стуле из темного дерева с высокой спинкой. Гваэнор, изящно сложив тонкие руки перед собой, стояла у занавешенного высокого окна, словно гранитная статуя. — Танцуете? — из безжизненного и пустого состояния девушку вывел шелковистый знакомый голос аранена, протягивающего ей руку.       Гваэнор удивленно посмотрела на Леголаса и, опомнившись после небольшой странной паузы, благосклонно, ласково улыбнулась и вложила свою руку в его теплую ладонь. Принц протанцевал первый танец с известной в Имладрисе красавицей-эллет Латинэн, а потом Гваэнор потеряла его из виду, хотя из-за его сияющей внешности это было трудно сделать.       Можно подумать, что в душе девушки родилась некоторая обида на Леголаса, ведь они провели вместе почти весь день. Но это совсем не так. Эльфийка даже не допустила мысли о появлении такого странного и ничем не обоснованного чувства. Полвечера она завороженно наблюдала за чарующими парами, плывущими по кругу зала, как деревянные фигурки в заводной игрушке.        Пара проникла в круг ожидавших танца. Гости затихли и воздух разрезала спокойная и возвышенная песня флейты. Танцующие медленно поплыли, пары расходились и снова соединялись, эльфийки медленно вращались вокруг своих кавалеров, как Луна вокруг Земли, сияли улыбками и камнями в дорогих ожерельях и диадемах.       Гваэнор, изредка бросая взгляд на голубые, умиротворенные глаза аранена, тут же немного отворачивалась и смотрела или в пол, или на увлеченные лица разговаривающих у стен, или через балкон на темнеющее небо. К флейте приплелась арфа. — В моем родном лесу танцуют совсем другие танцы. Гавоты и вальсы — это удел дворцов, — задумчиво произнес Леголас, как будто уносясь в Лихолесье на один из праздничных вечеров. — Какие же танцы Вы танцуете? И неужели совсем забыли вечную классику? — Гваэнор легко повернулась и присела в положенном реверансе, склонив голову. — Наши танцы не носят официальных названий, — проговорил аранен. — Точнее сказать, называются они так же, но музыка более веселая и быстрая, как и движения. Эльфы Лихолесья не такие манерные, любят расслабиться… по-настоящему. А классические танцы мы, конечно, не забыли, но они редкие гости на больших народных торжествах, больше играются на официальных дворцовых балах. — Вы говорите так, будто балы навевают на Вас смертную скуку, — девушка обаятельно улыбнулась, по-детски глядя на своего партнера по танцу. — Нет, не смертную, но скуку, — усмехнулся он, изучая украшенный свисающим на лоб голубым опалом обруч Гваэнор. — Традиционные праздники нашего народа мне больше по душе.       За окном опустилась темнота. Люстры и бра с установленными на них свечами и подсвечники на столах тепло освещали зал, даря ему уютную атмосферу, а беседам — чуть большую откровенность. Подобные вечера таинственно несут в себе свой особый хмель, волшебным образом расслабляя ум. Плавная музыка так же плавно умолкла, и девушка, покрывшись еле заметным румянцем, грациозно поклонилась аранену. Она и не заметила, как промелькнул этот обычно довольно длинный танец. — Лихолесцы, верно, любят Вас, — тихо проговорила эльфийка, не глядя на мужчину, когда они вышли на темный балкон, освещаемый только Луной да тусклыми отблесками свечей из зала.       Леголас присел на мраморную скамью, задумчиво вглядываясь в звезды, только тускло появляющиеся на небосклоне. Его красивый профиль белел на фоне черноты приближающейся ночи. Эльфийка, подобрав длинную юбку, мягко опустилась рядом. — Не мне судить об этом, но я часто чувствую их поддержку и благодарность, — выдохнул аранен. — Мне кажется, что… Я почему-то чувствую, что Вы любимы своим народом. Что-то мне подсказывает, — прошептала Гваэнор.        Но она осеклась, когда почувствовала мягкую теплую ладонь Леголаса на своей. Он, заглянув в серые глаза эльфийки, казалось, прочитал ее мысли, узнал чувства и все сокровенные тайны, в которых она ещё не призналась даже себе. Вернув свой возвышенный взгляд к ярким крупицам на небе, Леголас еле заметно улыбнулся своим мыслям. А по спине Гваэнор пробежал рой мурашек, что-то скрутилось в животе, щеки заалели, и душа переполнилась ликующей радостью.

***

      Ночь выдалась ясная, и множество звезд ярко рассыпались по темному покрывалу, вечно сияя в прозрачном чистом воздухе. На пиках гор устроилась огромная серебряная Луна, ярко освещая Имладрис и убаюкивая его. Всё вокруг обволокло таинственной глазурью холодных тонов. Природа крепко спала: птицы тихли в гнездах, вода в ручье под окном кралась особенно тихо, напевая колыбельную и помогая Луне, усыпляя всё еще бодрствующее живое. На Ривенделл, словно пушистое невесомое облако на каменную гору, упал мирный и безмятежный сон.       Гваэнор лежала на небольшой мягкой кровати, застеленной хлопковой белой простынёю, раскинув изящные руки и уже около часа беспрестанно глядя в темный деревянный потолок с искусно украшенными резными сводами. Ее длинные волосы разметались по двум подушкам, полукругом переплетаясь вокруг головы, в которой носилась куча мыслей. Но эльфийка настойчиво и терпеливо пыталась сосредоточиться и просто уснуть. В ту ночь сон так и не пришел к ней, не сел на ее перину и не обнял ее, погружая в свою ночную сладостную магию.