Gwaew a galen taur

      Утром следующего дня окружающий мир покрылся тонким слоем первого инея, загадочно окутавшего траву, опавшую листву, скамьи в саду и вымощенные камнем дорожки. Легкий мороз прибыл в Имладрис с первой предрассветной зарей.       Цокот копыт разнесся по небольшой площади при северных воротах. Темноволосая эльфийка сидела на своем вороном коне, радостно, широко улыбаясь. В её косе, покоящейся на узком плече, затерялись небольшие желтые листочки. Рядом лихолеский аранен, ведя под уздцы свою лошадь, что-то рассказывал, периодически плавно поднимая свободную руку и описывая в воздухе неясные фигуры. — Когда Ваш отец — король, не так уж много времени находится для общения. Но он дал мне все, что смог, и я бы не сказал, что мне чего-то не хватило, — Леголас усмехнулся, отведя взгляд. — Вы принц. У принцев всегда есть все, что нужно. И даже больше, — проговорила Гваэнор, неосторожно спрыгнув с коня и чуть не поскользнувшись на влажном камне площади.       Леголас осторожно, бережно поддержал девушку за талию, и оба весело рассмеялись, скрывая некоторую неловкость и, возможно, стеснительность.       Солнце уже поднялось и начало радостно приветствовать мир, растапливая следы первых заморозков. Последние стаи перелетных птиц медленно тянулись на юг, грустно вскрикивая на прощание. А горы, вечные каменные великаны, все стояли, величественные в своей спокойной и пугающей неподвижности, как-то презрительно глядя на мир. Гваэнор часто смотрела на них и спрашивала, сколько тысяч жизней они видели? Сколько родилось перед ними и сколько умерло? Сколько путников прошли перед ними, сколько рассветов зажглось и закатов потухло? А они все стояли, надвинув свои снежные шапки и угрюмо молча. — А Вы? Кто Ваши родители? — осторожно спросил принц, входя вслед за девушкой в конюшню. — Владыка говорит, что моя мама была его младшей сестрой, а отец… отца она очень любила. Кем он был или как его звали, мне неизвестно. Мать давно покинула Средиземье и отправилась в Бессмертные земли, — Гваэнор отвернулась, беззвучно вздохнув. — Вы помните её? — Немного… Ее красивые черные волосы, яркую улыбку. И голос, она пела мне… в детстве, — как можно сдержаннее проговорила девушка, все-таки невольно пропустив грустную полуухмылку. — Наверное, этот мир тяготил её. — Прошу прощения… — Вам не за что извиняться, аранен. Это мое прошлое… — Гваэнор еле заметно, смущенно улыбнулась, расчесывая спутанную темную гриву своей лошади.       Её, говоря правдиво, странно обрадовало чувство вины аранена. И даже небольшое зерно гордости за себя, за свой взрослый, мудрый ответ упало в почву ее души, но оно не проросло: пришла засуха разумной мысли. Это недостойное чувство. Оно и его постыдность жутко смутили эльфийку. Это чувство, которое, возможно, возникло от простейшей неопытности. Гваэнор, ни разу до этого не влюблявшаяся по-настоящему(пусть она отчаянно отвергала и свою увлеченность, и даже мысль о ней), хотела почувствовать к себе пусть не ответную любовь, но хотя бы толику уважения. Но воспоминания о матери отвлекли девушку от подобных размышлений, затянув Гваэнор в свой печальный и горький водоворот.       Леголас коротко взглянул на эльфийку, и ее грустный голос неприятным ощущением отразился в его сознании: «Наверное, этот мир тяготил ее».       На выходе из конюшни эльф, придерживая своей спутнице тяжелую дверь, пропустил девушку вперед. Они направились вглубь сада, широко раскинувшегося рядом с конюшней и печально шуршавшего на ветру яркой листвой. Гваэнор, погрузившись в свои мечты, собирала красивые осенние листья, лежавшие вдоль светлой дорожки, в небольшой букет, а Леголас молча и внимательно наблюдал за ней. Сам того не замечая, он любовался прядками темных волос, выбившихся из ее косы, плавными движениями ее рук, сосредоточенным, но пустым взглядом, из-за которого чудно выглядывали воспоминания. Эльфийка же, слепо подхватывая пестрые листья с голубовато-зеленой от инея травы, видела перед собой вчерашнюю ночь и отчетливо чувствовала теплую руку аранена на своей. И опять стыдилась своих мыслей, одновременно по-детски им удивляясь. — О чем Вы думаете? — резко спросил Леголас, ловя серый взгляд девушки. — Я… не могу сказать, аранен, — замялась Гваэнор, отворачиваясь и пряча глаза и уже привычный румянец на щеках. — Скоро все соберутся на завтрак. Пойдемте…       Девушка бездумно обхватила запястье эльфа и потянула его в сторону дворца, но, встретив удивленный взгляд голубых глаз, сама испугавшись, отпустила руку Леголаса и быстро направилась к высокому дворцовому входу, по бокам украшенному скульптурами в нишах.       Душа эльфийки в тот момент будто окаменела и замерла, сердце остановилось, заставляя девушку судорожно хватать воздух на ходу. Как она могла? Он же принц… И, говоря начистоту, она стала забывать, с кем говорит, кто учит ее стрелять, к кому она чувствует… все это. Ее увлеченность Леголасом, которую сама Гваэнор изо всех сил отвергала, прекрасно осознавая, что она несет за собой, странно возносила аранена в глазах девушки и одновременно превращала его в обычного эльфа. В обычного эльфа с волшебными глазами и взглядом, с мужественными руками, с невозможно притягательными манерами, с невероятно красивой душой… Но все же он принц. И забывать этого она просто не имеет права.

***

      Днем на Имладрис опустилась темная туча. На улице стало темно, и снег стеной повалил за окнами большой и обычно светлой столовой. Обед только закончился, и слуги еще уносили пустые тарелки с большого стола. Гваэнор, приподнимая юбку розового платья с большим подолом, идя по темному, освещенному лишь тусклым огнем тонкой свечи в тонкой руке коридору, спускалась в библиотеку, сейчас, почти в полдень, погруженную уже в вечернюю тьму. Приоткрыв тяжелую деревянную дверь, девушка скользнула внутрь большого помещения с высокими окнами и огромными шкафами, полностью заполненными книгами. Вдоль окон, со стороны улицы занавешенных плотными снежными гардинами, в ряд стояли мягкие диваны и кресла, где-то потертые временем, на ровных столах рядом покоились свечи в замысловатых по форме лампах, с разных сторон покрытых прилипшим свечным воском. Завывала метель.       Раскрыв книгу, которую она оставила тут вчера, на заложенной листком странице, Гваэнор попыталась отыскать строчку, на которой недавно закончила чтение. Но сосредоточиться на поэме никак не получалось. В голову лезли ненужные образы, холодный страх своим ледяным кулаком то сжимал, то отпускал и без того смятенное сердце девушки. Беспричинно, непонятно, и от этого еще страшнее. Все ее мысли были только об одном. — Гваэнор?.. Ты тут? — послышался мелодичный голос Нифредиль.       Сестра эльфийки, должно быть, заглянула в библиотеку из коридора. Но Гваэнор не услышала скрипа дверных петель, погруженная в свои удивительные и сладкие размышления и фантазии. Каблуки Нифредиль неуверенно, глухо застучали по темному паркету библиотеки. — Да, Нифредиль, что-то случилось? — Гваэнор захлопнула книгу, не прочитав ни страницы, хотя обычно читала довольно быстро. — Ничего серьезного, дорогая, — легкий смех звоном колокольчика разнесся по огромному помещению, взлетая под сводчатый потолок. — Всего лишь пришла сказать тебе, что Алфирин и Леголас соревнуются в стрельбе. Не хочешь посмотреть?       Хитрый штришок в интонации Нифредиль смутил Гваэнор. В памяти сразу возник вчерашний разговор перед праздником в честь приезда Гладгола, и девушка решила, что так просто согласиться — значит выдать себя с потрохами. Тем более и выдавать совсем нечего. Ей это неинтересно. — Не знаю, Нифредиль, книга очень интересная… — Гваэнор приподняла том и покрутила в руках, показывая его сестре и взглядом как бы убеждая ее в правдивости своих слов. — Пойдем! — девушка потянула сестру за руки, стаскивая ее с кресла и недовольно выговаривая: — Не притворяйся, что тебе все равно. Ты всегда с радостью, вприпрыжку бежала, чтобы увидеть что-то подобное: лучшие лучники Средиземья решили помериться силами. И ты сидишь!.. — Хорошо, я иду, только отпусти меня, — засмеялась Гваэнор, аккуратно вытаскивая запястье из мягкой, дрожащей руки сестры и довольно отмечая: — И признайся, ты просто хочешь посмотреть на Алфирина.       Нифредиль, будто окаменев, гордо приподняла узкий подбородок, а на ее прекрасном лице появилась грустная, сожалеющая улыбка. — Да, я хочу. И не скрываю этого. Im i alhaltha uqua, Gwaethnor… Eg haltha? *       Бесчувственный, холодный, как снег за окном, взгляд упал на Гваэнор. Помедлив несколько мгновений, Нифредиль оттаяла и нежно погладила сестру по щеке, мягко улыбнулась, как будто говоря: «Я все знаю, глупышка, не пытайся ничего утаить, я все равно знаю». — Прости меня, я не должна была этого говорить, — прошептала Гваэнор, жутко смущаясь от своей необдуманно выкинутой фразы.       Чувство стыда наполняло ее полностью, кажется, что оно вот-вот хотело перелиться через край. Как же она могла? Зная, как сестра относится к Алфирину, замечая ее увлеченные взгляды, слушая постоянные речи о темноволосом военном командире… Конечно, она знала и прекрасно осознавала. Сестра доверилась Гваэнор, а она непроизвольно, но так неосторожно использовала это доверие, чтобы скрыть свой личный страх, скрыть чувство, которое ее пугает. И все равно осталась ни с чем. Ее уже давно поняли. Поняли быстрее, чем она поняла себя сама. Просто очень глупая. — Прости, Нифредиль. Я… — Ты очень изменилась в последнее время. — Может быть, — усмехнулась Гваэнор. — Погоди, а как они будут стрелять, если снаружи ничего не видно, кроме вечной метели? — Конюшня длинная, — засмеялась Нифредиль, беря сестру под руку, — и мишени небольшие.       Гваэнор подняла розовый подол, когда они начали подниматься по лестнице. Треск зажженных слугами факелов эхом гудел в сумрачном воздухе коридора и был очень схож с жужжанием диких пчел около темных ульев в глухих лесах. Когда сестры вышли на большую террасу, окруженную большими деревьями, снежный занавес уже испарился, будто его и не было. Напоминанием о его существовании были только белые шапки на пестрых ветвях и бескрайний ватный ковер на земле. По небу тяжело плыли свинцовые облака, но воздух, напротив, был легким, свежим и холодным. Спокойная, невозможно тихая, как будто успокаивающая погода, казалось, снимала душевную усталость.       Проходящие мимо эльфийки в ярких платьях со смехом сказали сестрам, куда перенесли место соревнований.       Нифредиль и Гваэнор по еле видным под снегом дорожкам вышли на большую поляну, по краям которой столпились эльфы и эльфийки, а в центре стояли три высоких мужчины, о чем-то споря. Линдир, успокаивающе положив руки на плечи Алфирина и Леголаса, повернулся к толпе и громко произнес: — Стрелять будут пять раз. Через один выстрел.       На довольно большом расстоянии от лучников, на самом краю поляны стояла соломенная мишень с небольшим яблоком в центре. С места Гваэнор оно казалось просто красной точкой. Девушка скептически подняла одну бровь. Но ее сомнения быстро рассеялись, когда Алфирин, одергивая темную рубашку, быстро и небрежно прицелился и, выстрелив, попал в яблоко. — Центр! — крикнул темноволосый эльф, стоящий около мишени.       Алфирин самодовольно ухмыльнулся и отступил на несколько шагов, теребя светлое оперение стрелы в резном колчане за спиной. Аранен, будто не обращая внимания ни на оппонента, ни на его точное попадание, самоуверенно, по-королевски гордо смотрел вдаль, на мишень. Вдохнув, он медленно натянул тетиву. Гваэнор напряженно следила за каждым его движением, мысленно повторяя за Леголасом. Его стрела звучно рассекла воздух. Принц, обернувшись, встретился взглядом с Гваэнор, заморожено стоявшей среди других эльфов и эльфиек и испуганно-восхищенно глядевшей на мужчину. — Одна в одну! — громко объявил эльф с противоположного конца поляны.       Под конец соревнования яблоко успешно превратилось в яблочное пюре, но победитель так и не определился. Алфирин и Леголас попадали ровно туда же, куда и противник. — Ничья? — улыбнулся аранен, обращаясь к Алфирину, явно довольному сложившимся исходом: Леголаса многие считали одним из лучших, если не самым лучшим, лучником Средиземья. — Ничья, — эльф похлопал принца по твердому плечу, радостно улыбаясь в ответ.

***

      За ужином все оживленно беседовали, и пространство большой, покрытой тусклым шелком света свечей столовой было заполнено беспорядочным смешением голосов и тихой плавной музыки флейты. Темноволосая Нифредиль, изредка незаметно поправляя светло-сиреневое свободное платье и изящно поднимая то одну, то другую руку, увлеченно рассказывала что-то Алфирину, с нескрываемым восхищением глядевшим на темноволосую эльфийку. Гваэнор сосредоточенно водила вилкой по листьям салата, время от времени грустно вздыхая. — Почему Вы грустите? — глухой шепот отвлек девушку от этого бессмысленного занятия и заставил рой мурашек пробежать по спине.       Она, конечно, узнала его: — Как Вы появились тут, аранен?.. — Вы не очень наблюдательны, — усмехнулся Леголас, подливая в пустой бокал Гваэнор немного темно-красного вина. Девушка усмехнулась и, заправив темно-русую прядь за острое ухо, отпила из бокала: — Кажется, Вы меня преследуете.       Аранена подсознательно тянуло к девушке, тянуло так, как ни к кому до этого, и он каждый раз приближался к ней по велению сердца, особенно не анализируя своих чувств. Он знал, что ему нравилась ее длинная шея, ее волосы, светло-серые глаза, обрамленные черными ресницами, розовые губы, нравилось, как она заправляет за ухо прядь, как подбирает легкий подол, спускаясь с мраморной лестницы, как порой улыбается ему, как смотрит ему в глаза… Может быть, он и влюбился в эту незнакомую, непривычно живую по сравнению с лихолескими красавицами, загадочную в своем долгом частом молчании эльфийку, может быть, просто увлекся, как это бывало не раз. Но разве это важно сейчас, когда она сидит в полуметре от него и заправляет за ухо темную прядь, выпавшую из прически? — Так и есть, — шутливо-серьезно произнес принц, нахмурившись, — я Вас преследую.       Девушка проскользнула взглядом по светлым волосам, сказочной, темной в ночном освещении голубизне глаз, совершенному носу, волевому подбородку, крепкой шее, открытой в вырезе камзола, по сильным рукам, обтянутым светло-зеленой тканью, и допила недавно полный бокал, намеренно пропустив удивленный взгляд принца. — А я, быть может, боюсь, — с вызовом проговорила Гваэнор, глядя в красивые голубые глаза и поворачивая снова заботливо наполненный араненом бокал. — Нет, не боитесь, — усмехнулся Леголас, возвращая прозрачный кувшин на его законное место между горячим и десертом и пытливо, прищурившись глядя на девушку.       Гваэнор затаила дыхание, пытаясь не меняться в лице. Он догадывается? Или она так явно показала свою увлеченность? Или он такой проницательный? Под твердо-нежным взглядом голубых глаз девушка почувствовала себя прозрачным кувшином с вином, который аранен только что поставил на стол, почувствовала, что он знает все ее мысли и понимает все ее чувства. Хочется исчезнуть, убежать от этого пронизывающего насквозь взгляда, непонятная паника рождается в девичьем сердце. А бежать некуда… Встать и уйти? Это будет… неправильно. Хорошо, надо просто признаться хотя бы самой себе. Да, она явно увлечена принцем. Да, она понимает, что это непозволительное для нее чувство.       И вдруг действительно стало легче. Резко, как глоток свежего воздуха после долгого нахождения под водой, вернулся отрезвительный, ровный баланс с собой, давеча так грубо нарушенный отрицанием себя и своих чувств. Баланс, без которого она поменялась, сама не соглашалась со своими словами, отрицала свои поступки и ужасалась своим мыслям и эмоциям: внезапному страху, радости, смятению, смущению… Теперь непонятные кусочки сложились в одну картинку, которая, правда, и до этого была в подсознании девушки, но его она тоже отвергала. Гваэнор светло и ясно улыбнулась. — Нет, не боюсь.