Gwaew a galen taur

      Тем вечером аранен проводил Гваэнор до покоев и легко поцеловал ее запястье, хитро и внимательно глядя на эльфийку. Она широко улыбнулась, неспособная скрыть ликование во взгляде серых глаз, благо в холодном коридоре было сумрачно. Но взгляд мужчины она буквально осязала, его шипы кололи ее светлую кожу. — Вы нарочно смущаете меня, Леголас? — тихий полушепот вязко прилип к воздуху, обвивая эльфа. — Нет, я всего лишь следую правилам этикета, — прошептал он в ответ, наверняка улыбаясь. — Я говорю про Ваш странный взгляд, аранен… — Взгляд? Тут темно, Гваэнор, как вы могли увидеть мой взгляд? — удивился Леголас, поднимая темные брови и опираясь спиной на колонну у входа в покои девушки. — Как бы глупо это не звучало, но я почувствовала, — простодушно сказала Гваэнор и, чуть помедлив, рассмеялась, и ее смех эхом колокольчика повис в густой темноте, в которой призрачно белели бледная кожа и золотые волосы принца.       Поддавшись невидимой силе, Леголас неожиданно оказался совсем рядом, Гваэнор ощутила легкое движение воздуха от его резкого перемещения. Он стоял перед ней, высокий и статный, и она только сейчас ясно осознала, что примерно на голову ниже аранена. Девушка медленно вдохнула и подняла глаза, не обращая внимания на сердце, громко бьющееся и пытающееся выпрыгнуть из груди, словно пичужка, которая хочет вылететь из клетки. Живот неожиданно и приятно скрутило, будто в нем крепко затянули неведомый ранее узел. Душа замирала, на мгновения совершенно растворяясь в пространстве и оставляя давящую пустоту в груди.       Она боялась. И еще чувствовала, что он будто боялся тоже. Их связывал этот липкий, как темнота, вязкий страх, скользящий по коже и проникающий в самое сердце, хватающий его своей грубой, костлявой рукой и крадущий горячее живое дыхание. Их связывало что-то еще…       Расстояние между араненом и эллет было настолько мало, что, казалось Гваэнор, она слышит и даже ощущает быстрое биение его загадочного для нее сердца. Их пальцы медленно сплелись, и девушка почувствовала, осознала, что ее рука дрожит и что ладонь аранена такая же теплая, как и в тот вечер. Эти две мысли носились в ее голове, вытесняя любые другие.       Вдруг белая лента выскользнула из волос эльфийки, и они упали на ее плечи, даря холодному и темному воздуху коридора свой цветочный аромат. Теплая рука Леголаса легко дотронулась до густых волос на плече девушки, поднялась выше, так же легко и тепло касаясь подбородка, щеки… Опять что-то теплое накрыло сухие губы Гваэнор, даря всему ее телу легкое трепетание и покалывание кончикам тонких пальцев, затягивая узел в животе еще сильнее. Она не чувствовала своего тела, по инерции, автоматически приподнялась на носочки и, теряя ощущение времени и пространства, отпустила пальцы эльфа и положила свою ладонь на его твердое плечо, слегка надавив на него, когда Леголас обхватил ее за талию и, притянув еще ближе к себе, приподнял. Теперь она потеряла единственное, что связывало ее с реальным миром — чувство твердого камня под ногами. Теперь она парит. Растворяется в нем. Гваэнор почувствовала между пальцами его мягкие волосы, потом провела рукой от плеча к сильной шее и обвила ее руками, пытаясь прижаться к эльфу еще сильнее. Радость накрыла ее волной, утянула за собой на глубину, разрываясь миллионами ярких фейерверков. И ей не страшно утонуть в нем — пускай. Ведь это — абсолютное счастье.       Она чувствовала, что их души — одно. Теперь он — ее Вселенная, ее Солнце, звезды и воздух, и она — для него…       Когда Леголас осторожно отпустил девушку, она, пошатнувшись, отшагнула и сейчас, все еще чувствуя вкус его поцелуя на своих губах, изумленно глядела на мужчину, теперь, когда глаза привыкли к черному сумраку коридора, видному для нее. Он стоял, тяжело дыша, с чуть растрепанными волосами и безумным, прекрасным и завораживающим, блестящим взглядом, совершенно необъяснимым для эльфийки. — Ты простишь меня?.. — прошептал он, делая небольшой шаг навстречу Гваэнор.       А она, заправляя мешающую темную прядь за острое ухо и еще больше сводя его с ума, лишь улыбнулась: мило, открыто и смущенно. Она была счастлива сейчас, вся разгоряченная, с распущенными, в беспорядке волосами и, наверняка, с ярким алым румянцем на щеках. — Простишь?.. — удивилась Гваэнор, тихо усмехнувшись. — Я скажу Вам… — Тебе, — настойчиво и твердо исправил девушку аранен, резко приподнимая красивую руку.       Гваэнор опустила взгляд, широко улыбаясь: — Скажу тебе «спасибо».       Лихолесец счастливо усмехнулся, подошел еще ближе к эльфийке и протянул ей что-то, спрятанное в могучем кулаке. Она удивленно посмотрела на Леголаса, скрыла еще одну улыбку, наполненную счастьем и ликованием. — Моя лента.       Эльф разжал кулак и вложил в ладошку Гваэнор атласную белую ленточку. — Daf awartharya, Gellthin, * — прошептал он, аккуратно проводя кончиками пальцев по щеке девушки, внимательно исследуя темно-голубыми глазами черты ее симпатичного лица, покрытого сумрачной темной вуалью.       Она светло и мягко улыбнулась принцу, через глаза заглядывая ему в душу, стараясь не замечать мурашки, пробежавшие по всему телу от его нежного и теплого прикосновения. — Зачем тебе моя лента, Леголас? — Как воспоминание об этом вечере.       Неспособная больше сдерживать свою радость, Гваэнор звонко рассмеялась.

***

      Утопая в мягкой перине, девушка вспоминала каждое мгновение сегодняшнего вечера. Вспоминала, какие на вкус его губы, какие сильные его плечи, руки, как он красиво улыбается, как поднимает ее, будто она невесома… Вспоминала, почти ощущала, как он прикусывает ее губу, как кладет ладони на талию…       Черные ватные облака проскользнули мимо яркого диска Луны, позволяя ему и дальше освещать мир своим холодным, искусственным светом. Все спало той ночью в Имладрисе. Даже водопады пели тише, по-матерински заботливо убаюкивая крепость. Порыв ветра резко согнул ветки деревьев и зашелестел листьями за окном, тяжело завывая в щелях оконных рам. Тяжело вздохнув, Гваэнор помрачнела.       Что это было? Неужели…       Она на что-то рассчитывала? Нет, определенно нет. Она просто отдалась нахлынувшему счастью целиком, без остатка. Это ли не то, чего она желала всем сердцем, но боялась признаться себе в своих же желаниях? И если ничего лучше с ней уже не случится (что может быть лучше и счастливее этого?), так почему бы не насладиться моментом, не утонуть в нем, а потом… будь что будет.