Необдуманные действия и их последствия

Гермиона услышала звук открывающейся двери и замера. Изо всех сил вжавшись в Забини, она надеялась спрятаться за ним и молила Мерлина, чтобы он не смел отходить, а лучше бы и вовсе унёс её куда подальше. 

  — Вам бы стоило выбрать место более укромное, чем это, — холодный голос, затем щелчок зажигалки.

 Малфой.  Гермиона начала трястись, теперь уже от ужаса. Вспомнив, что платье её до сих пор задрано до уровня талии, она, все еще цепляясь за Забини мёртвой хваткой, начала судорожно опускать подол и шарить ногами по асфальту в поисках трусов или хотя бы туфель. — Драко, не оставишь нас на пару минут? — судя по голосу, Забини тоже был растерян. — Где твоё чувство такта? 

Гермиона услышала смешок и звук хлопнувшей двери. Спасибо Мерлину за Блейза. 

  — Тише, успокойся, — он отодвинулся и заглянул в глаза, обхватив её лицо руками, — всё нормально. 

Она посмотрела ему в глаза и вдруг поняла, что смертельно пьяна, устала и хочет домой. Будто все события сегодняшнего вечера разом свалились на её хрупкие плечи, отвыкшие от такого напора происходящего. Захотелось в ванну. Закрыться там на сутки и ни с кем не разговаривать. Она потянулась к сумочке, желая взять палочку и аппарировать уже отсюда к чертям собачьим. Сумочки не было.

  — Мне нужна моя сумочка, — сказала она слабым и равнодушным голосом.

  — Я… Мне принести её? — Забини явно удивился её словам и тону. 

— Пожалуйста. 

Она отвела от него взгляд и безразлично уставилась в одну точку поверх его плеча. 

  — Джинни скажи, что мне стало плохо и я уже дома. Растерянный и обиженный взгляд в ответ. Кивок. 

Блейз резко отступил от неё и скрылся за дверью. Гермиона облегчённо вздохнула, ей явно нужно было побыть одной. Стало зябко. Она обула туфли и подобрала трусики. Не в состоянии мыслить здраво, она крутила в голове обрывки фраз: свои, Блейза, Малфоя… Как такое вообще могло произойти? Почему она допустила это всё? Вскоре она бросила попытки разобраться и вспомнила, что всё ещё чертовски пьяна. Снова стало плохо. 

Дверь открылась. Появился Забини. 

  — Ты собралась аппарировать? — спросил он, протягивая сумочку. 

Она быстро схватила её, достала палочку и уже хотела переместиться, как вдруг Забини взял её за руку.

  — Грейнджер, ты справишься? Может, тебе помочь? 

На Гермиону вдруг резко начала накатывать злость. Это всё из-за него, из-за его чёртовых губ и глаз, из-за густых чёрных бровей, дурацкой смуглой кожи! И после всего, что он натворил, что натворила она из-за него, он может вот так стоять и прикидываться великодушным ангелом, который не оставит пьяную даму в беде, хотя несколько минут назад пользовался слабостью этой пьяной дамы вовсю. Ей не нужна его помощь, он уже помог ей снять туфли, больше она не разрешит ему ей помогать.

 — Всё хорошо, я справлюсь, — она собрала в себе все силы, чтобы ответить как можно спокойнее.

 Через минуту она уже стояла в ванной комнате своей квартирки.  




***




Драко чувствовал себя не в своей тарелке. Было странно наблюдать за этим балаганом из пьяных бывших гриффиндорок и Блейза. Судя по поведению последнего, тот явно играл на публику. Он видел такого Забини во время званых ужинов и светских раутов, или же просто на факультетских вечеринках в Хогвартсе, когда тот находился в обществе приятных молодых девушек. Малфой улыбнулся, приятно было видеть что-то из прошлого, что не было омрачено всей этой хернёй с Пожирателями смерти. Он и забыл, что такое правда было, что его жизнь не делится на ошибку и расплату, светлое в ней тоже было. 

Только для кого Забини так расстарался? Неужели для Грейнджер? Он украдкой бросил на неё взгляд. Практически не изменилась, разве что черты лица стали острее, женственнее, что ли. Волосы по-прежнему были разбросаны в хаотичном порядке, но, стоит признать, у этого беспорядка проглядывалась какая-то закономерность. Не хотелось в этом признаваться, но грязнокровка выглядела вполне нормально, но определённо точно не в его вкусе, да и Забини любит более утончённых девушек. Во всяком случае, раньше любил. 

Драко решил понаблюдать за её поведением, что-то уж слишком она молчалива, изредка только улыбнётся глупой шутке, а так сидит уставившись в стол. Невооружённым глазом было видно, что ей неловко. Девушку из библиотеки вывести можно, а вот библиотеку из девушки — нет. 
Его внимание переключилось на окружавших их людей. Он никогда не был в местах с таким огромным количеством маглов дольше десяти минут. Танцуют, смеются, пьют. А его с детства учили ненавидеть их лишь за то, что они не колдуют. Это неправильно, теперь-то он понял, людей нужно ненавидеть за их глупость. Этот бар кишит глупыми людьми. Он их ненавидит. Погружённый в свои мысли, он не заметил, как остался один за столиком. Возможность отключаться от реальности и уходить в себя он приобрёл в Азкабане. Год — это небольшой срок, если только это не год в магической тюрьме. Постоянный холод, сырость, узкие камеры и вой заключённых. Различать время суток можно было только по вою — вечеру он усиливался. Камеры были звуконепроницаемыми для человеческой речи, но звуки, издаваемые заключёнными, слышны были отовсюду. Это сводило с ума больше всего.  Первые несколько месяцев Малфой рыдал, орал, впадал в истерики, только бы остаться в тишине хоть на пару минут или же услышать хоть одно слово, убедиться, что он всё ещё сможет их понять, но потом постепенно научился полностью уходить в свои мысли, закрываться у себя в голове от посторонних шумов и даже запахов, что сохранило рассудок и не дало перегрызть себе вены.  Ему захотелось курить. Это магловское пристрастие он приобрёл, когда год жил в Соединенных Штатах. Это был его первый год изгнания, он захотел уехать как можно дальше от Азкабана и всего, что напоминало ему об этом. Мать сильно страдала, но выехать с ним не смогла, она не могла оставить Люциуса одного, пусть даже одного в стране, так как в Азкабане запрещены посещения.  Он пошёл к запасному выходу. Толкнул дверь. Взял сигарету в рот. Справа от двери кто-то зажимал полуголую девушку. Посреди сырой улицы и мусорных баков, как романтично.  Малфой хотел пройти мимо, но узнал в парне, который так страстно прижимал девушку к стене, что у той должны были как минимум сломаться рёбра, Забини. А с ним, должно быть, Грейнджер. Драко усмехнулся. Вот тебе и гриффиндорская заучка. С удивлением он заметил, что платье её было задрано до пояса, а судя по тому, в каком доступе для посторонних взглядов была её оливковая кожа от бедра до талии, на ней не было трусов. За пять лет и правда многое изменилось: героиня войны превратилась в шлюху.  — Вам бы стоило выбрать место более укромное, чем это, — съязвил он, поджигая сигарету. Блейз поднял на него растерянный взгляд. — Драко, не оставишь нас на пару минут? Где твоё чувство такта?   Он сделал акцент на последней фразе, а в глазах появилось раздражение. Драко понял, что лишил друга чего-то весьма интересного, грустно усмехнулся и, бросив недокуренную сигарету на асфальт, скрылся за дверью. Через несколько минут Блейз появился в весьма расстроенных чувствах.  — Я не хочу об этом говорить, — кинул он Драко, предупредив любые вопросы с его стороны.  — Прости. Если Забини и удивил такой жест от Малфоя, то он не подал виду, лишь коротко пожал плечами в знак того, что принял извинения. Забрав что-то с дивана, он снова удалился.  Малфой посмотрел на часы. Четыре утра. Уизлетта с остальными скорее всего были на танцполе, раз не заметили потерю бойца в своём отряде, но его это не касается, ему пора домой. Он сильно устал и вымотался. Он отвык от больших и шумных компаний.  Мэнор был пуст и заброшен. Мать умерла два года назад, пережив отца всего на три недели. Его не пустили на их похороны. Дома остались лишь домовики, но, судя по состоянию комнат, следили они только за главным залом и спальней Нарциссы. Он хотел было направиться в свою комнату, как его отвлекло появление Забини. — Нужно поговорить. Малфой жестом указал ему на кресло, призвал бутылку огневиски и бокалы. Разлив жидкость, он сел на диван возле камина и отлевитировал один бокал другу. — Выбор твой я, конечно, не одобряю, но кто я такой, чтобы судить тебя и давать советы, — протянул Малфой, делая неопределённый жест рукой.  — Я не об этом собирался говорить, — усмехнулся Забини. — Я хочу предложить тебе работу в Министерстве магии.  — Работа в Министерстве для Пожирателя смерти, который только что вернулся в страну? Ты верно шутишь. — В моём отделе требуется советник по финансовым вопросам, тебе не придётся торчать целый день в Министерстве, а Министерству не придётся терпеть рожу Пожирателя каждый день с семи утра до пяти вечера, — сказал Забини, улыбнувшись. — Звучит заманчиво, но мне хватает денег, суд отнял лишь половину семейного состояния. — Да дело-то не в деньгах, — перебил его друг. — Дело в твоей социальной реабилитации. Затворников не очень жалуют в современном мире, а тем более затворников с таким прошлым, как у тебя. — Умеешь же ты приободрить и поддержать. Я только вернулся, а ты мне уже пророчишь жизнь всеми ненавистного затворника. — Да я же помочь тебе хочу! — А ты так уверен, что мне нужна помощь?  — Драко, не будь дураком, подумай над моим предложением. Забини залпом допил виски и встал с кресла.  — Ты можешь не торопиться, времени подумать — месяц, — сказал он, подойдя к камину. — Всего хорошего, рад был тебя увидеть, друг. Малфой поднёс руки к глазам и, откинувшись на спинку дивана, надавил на них так сильно, что замелькали звезды. — Я обо всём подумаю, — прошептал он в пустоту.