Необдуманные действия и их последствия

Малфой проснулся от яркого света, который выжигал глаза сквозь закрытые веки. Почти сразу же он почувствовал последствия вчерашней слабости — голову пронзила невыносимая боль, оседая на языке горечью. Кое-как справившись со своим непослушным телом, он сел на кровати, издав глухой стон, но тут же повалился обратно. Поняв, что встать без помощи антипохмельного зелья не сможет, парень попытался позвать домовика, но голос не слушался, и изо рта вырвалось что-то хриплое и бессвязное. К счастью, сработало и это. — Хозяин, вы проснулись? — пролепетал эльф после чересчур громкого появления. — Вам пришло... — Не сейчас, — уже чётче прохрипел Малфой, махнув рукой. — Мне нужно антипохмельное зелье, и чем быстрее, тем лучше. Эльф понимающе кивнул и исчез, но не успел Драко поморщиться от громкого хлопка его аппарации, как тот снова появился, держа в руках бутылочку с тёмно-зелёным зельем. Опрокинув в себя всё содержимое до последней капли, Малфой блаженно улыбнулся, чувствуя, как боль постепенно утихает. Через пару минут он энергично поднялся с кровати, потянулся, разгоняя по телу живительную силу, данную зельем, и уже собирался покинуть спальню матери, которая, как оказалось, даже на него трезвого действовала весьма удручающе, но споткнулся о пустую бутылку огневиски, которая с глухим лязгом покатилась под кровать. Обронив пару ласковых слов, он пошарил по карманам, тут же вспомнил, что оставил палочку в библиотеке, ещё раз выругался и присел на корточки, заглядывая под кровать. К счастью, бутылка лежала на расстоянии вытянутой руки, дальше укатиться ей помешала небольшая коробочка чёрного цвета. Снедаемый любопытством, Драко вытащил коробку на свет, забыв о бутылке, и, смахнув с неё пыль, аккуратно открыл крышку. Внутри плотными рядами лежали письма. Драко задумался, стоит ли ему лезть в личную жизнь матери, но тот факт, что этой личной жизни больше у неё нет, как и её самой, давал ему карт-бланш на удовлетворение любопытства. Мысли о том, что эти письма скорее всего от Люциуса, только подстёгивали интерес. Заглушив в себе последние трепыхания совести, он взял первый попавшийся конверт и углубился в чтение. «Я добилась встречи с отцом. Не могу описать словами, как я рада! Было очень страшно, но Дуглас сдержал своё слово и провёл меня ночью к камере отца. Ты не представляешь, как мрачно и холодно внутри, то, что мы чувствовали, когда находились у входа, не идёт ни в какое сравнение с тем, что творится за стенами Азкабана. От одного только воя заключённых мне хотелось умереть, люди там не живут, а лишь существуют, как бесправные звери. Дуглас сказал, что после моего визита нужно залечь на дно, но в скором времени он сможет провести и тебя. До скорой встречи, Нарцисса, мы почти у цели, держись. P.S. Сожги письмо сразу же после прочтения». Малфой застыл как вкопанный, вспоминая пережитый им год в Азкабане. В голове даже не сразу возникли вопросы о том, от кого это письмо и как этот кто-то смог попасть внутрь, ведь посещения были под строжайшим запретом, немногочисленных охранников проверяют на входе и выходе и никто, кроме них и осуждённых, не может преодолеть магическую черту у главных ворот тюрьмы. Он вспомнил, как в припадке бессвязного бреда молил о встрече с живым человеком, звал мать, просил забрать его оттуда, и эти воспоминания, насилу спрятанные глубоко в подкорке мозга, сжали голову тугим кольцом, стерев действия зелья. Драко вновь почувствовал боль и слабость, но пошевелиться не смог, так и стоял возле кровати с пергаментом в руках, машинально водя взглядом по строчкам. Постепенно к нему вернулась способность мыслить, и, невзирая на головную боль, он начал осознавать то, что именно сейчас прочитал. У Нарциссы была подруга — подельница, сообщница, которая могла обеспечить ей проход за ворота и встречу с Люциусом. Теперь поведение матери, которая не хотела переезжать к нему в США, казалось не таким и бредовым. Она не просто надеялась, что сможет увидеть мужа, она была в этом уверена. А что, если ей удалось это сделать? Малфой судорожно отбросил прочитанное письмо и достал следующее — то, которое лежало с краю, надеясь, что сможет найти начало переписки. По мере того, как содержимое коробки исчезало, а вокруг Драко собиралась гора из разбросанных пергаментов, он все больше запутывался в произошедшем. По крупицам собрав историю воедино, он смог понять, что Нарцисса вела опасную игру, за которую ей мог грозить Азкабан. Та девушка, чьей рукой были написаны все эти письма, была, как он понял, дочкой одного из многочисленных Пожирателей смерти, этот Пожиратель был не из старинного рода и не был приближен к Тёмному Лорду, иначе бы он её знал, но в Азкабан он загремел пожизненно, как и Люциус. Нарцисса познакомилась с ней уже после того, как Драко уехал из страны, судя по всему, она очень близко сдружилась с этой девушкой, их объединяло общее горе, и это горе подтолкнуло их на радикальные действия. Загадочная девушка охмурила одного из охранников и подбила на преступление, о котором он прочитал в самом первом письме, где она обещала его матери скорейшую встречу с её мужем, но Люциус умер, и их планам не суждено было осуществиться. Больше всего его удивляло не то, что девушка смогла попасть за ворота тюрьмы незамеченной, и даже не то, что она предлагала помощь Нарциссе, а то, как самоотверженно она поддерживала её после смерти горячо любимого мужа. Он не знал, что именно писала мать ей, но в ответ приходили письма, полные сочувствия и теплоты, в них не было ни единого намека на то, что Нарцисса страдает и близка к смерти, наоборот, в одном из последних писем говорится о желании матери покинуть страну и навестить Драко, в чём эта девушка её поддерживала, так что факт смерти от горечи потери казался теперь маловероятным. Ошарашенный тем, что Нарцисса собиралась к нему переехать, он в отчаянии заходил кругами по её спальне. Как вышло, что он не знал об этом? Возможно ли, что она просто-напросто не успела ему об этом сообщить? За несколько лет Драко смирился со смертью родителей. И если смерть Люциуса была вполне ожидаемой — мало кто проживает в Азкабане больше трёх лет, то смерть Нарциссы тяжело ударила по нему. Он лишился единственного человека, которого любил чистой и светлой любовью, не омрачённой присутствием в его жизни Тёмного Лорда. Злость и чувство вины — его теперешние верные спутники, ядом растеклись по венам. Как вышло, что он так легко поверил в официальную причину смерти матери? Почему он ни на секунду не усомнился и не попробовал в этом разобраться? Снедаемый этими вопросами, он вновь направил всю свою злость на Министерство. Ведь именно министерские крысы виновны в том, что Драко не было рядом с матерью и не знал о её реальных чувствах. По многочисленным письмам, что она писала ему, было непонятно, страдала Нарцисса или действительно была в полном порядке. Министерство не дало ему никакого шанса, запретив не только появление на территории Великобритании, но и связь через камин. И теперь, будто Министерству мало того, чему виной они стали, будто им мало того, что они сделали со всем семейством Малфой, они продолжают вмешиваться в его жизнь, приставив долбаную Грейнджер. Ярость бурлила в нём адским огнём, плавя мозги, распространяясь по всему телу, Малфой физически чувствовал это кожей. Эта ярость, запертая в теле, не найдя другого выхода, вырвалась из него потоком неконтролируемой магии, будто из пятилетнего мальчишки, только что обнаружившего её в себе. Стёкла в окнах звонко задребезжали, а зеркало, ближе всего расположенное к нему, взорвалось, осыпав его осколками, как праздничная хлопушка конфетти. Он почувствовал, как что-то тёплое стекает по правой щеке, осторожно прикоснулся кончиками пальцев и взглянул на них. Тёмная вязкая кровь на поверхности пальцев привела его в чувства. Опомнившись, он поспешил в библиотеку за палочкой, пачкая своей кровью белую рубашку и дубовый паркет. Вытащив осколки и обработав раны экстрактом бадьяна, Малфой попытался собраться с мыслями и решить, что будет делать. Все указывало на то, что Нарцисса умерла не сама, ей кто-то в этом «помог», а о человеке, кто хоть как-то может прояснить ситуацию, неизвестно практически ничего, даже инициалов нет. Единственная зацепка — охранник Дуглас, но как его найти без доступа в министерские архивы? Вряд ли Аврорат возьмётся за дело двухгодичной давности, да ещё и в отношении жены и матери приспешников Тёмного Лорда. Очевидное решение этой проблемы ему не понравилось. Единственный человек в его окружении, у кого хватает полномочий для доступа к архиву, — это Грейнджер. Он поморщился, представив, что придётся просить у этой суки помощи. Хотя он вполне может осуществить эту деликатную просьбу через Забини. «Как последний трус», — подумал он с усмешкой. С этими тяжёлыми мыслями Малфой отправился обратно в комнату матери, чтобы убрать бардак, который там устроил.

***

Новый день — новые проблемы. Проспав весь вечер, Гермиона проснулась в четыре часа утра следующего дня. Тело затекло от долгого сна, а в голове не было ни единой мысли, один свинец, который не позволял оторвать голову от подушки. Помимо всего этого она чувствовала эмоциональную опустошённость, будто кто-то стёр её саму, оставив разбитую оболочку догнивать протухшим овощем. После того, как Гарри покинул её кабинет, он прислал Роджера Льюиса — штатного аврора лет тридцати, с которым ей не приходилось толком пересекаться, но репутация у него была хорошая. Первым делом он расспросил Гермиону о письмах и их содержании, и ей снова пришлось повторить свой рассказ, но на этот раз она держалась профессионально. Выслушав её с очень серьёзным видом и ознакомившись с имеющимися материалами так называемого дела, он вызвал на допрос её секретаря. И вот тут Гермиона ещё раз пожалела, что не может его уволить. Как оказалось, он видел какого-то «странного мужчину», который ошивался возле её кабинета, но не придал этому значения и даже не спросил, как его зовут. После того, как она, не сдержавшись, наорала на него, он, растерянно хлопая глазами, попытался оправдаться тем, что внёс этого человека в список посещений, который Гермиона попросила сделать пару дней назад. Сейчас, лёжа в своей кровати, Гермиона понимала, что Патрик и правда не виноват в том, что не рассказал об этом странном посетителе, он всё же секретарь, а не охранник, но злость на него от этого не прошла. Встала с кровати она только в половину седьмого утра, чувствуя себя морально уставшей и полностью разбитой. Ещё вчера она должна была вызвать Малфоя на допрос, но не нашла в себе никаких сил и с чистой совестью отложила это на потом. Меньше всего на свете ей хотелось посвящать в это дело белобрысого хорька, но это было бы весьма глупо, ведь он, по сути, главная жертва. Отмахнувшись от навязчивых и неприятных мыслей, Гермиона решила ещё чуточку повременить, хотя бы до завтрака, а вот после она обязательно напишет Малфою. Удивительно, как быстро она приобрела привычку игнорировать неприятности. Если раньше она сломя голову и без лишних размышлений бросалась грудью на амбразуру, то сейчас ей стоило куда больших моральных сил для осознания и принятия проблемы, не говоря уже о её решении. Нет, конечно, она не стала трусливее, да и не в трусости дело, просто слишком отвыкла от проблем таких масштабов, а они навалились так быстро и всем скопом, что времени на осознание еле хватало. Хотелось чего-то светлого и спокойного, счастливого, чтобы она могла забыться и натворить милых глупостей, после которых не приходилось бы расплачиваться своей репутацией. Завтрак длился в два раза дольше обычного, и не удивительно, Гермиона с завидным упорством и вниманием изучала каждую ложку овсянки, перед тем как та попадала ей в рот. Искусство прокрастинации, раньше не свойственное ей, было постигнуто за одно лишь утро. Но, как бы она ни старалась, есть кашу бесконечно невозможно. Тяжело вздохнув, она призвала письменные принадлежности и написала пару сухих строк о том, что Малфою в срочном порядке необходимо явиться в её кабинет к двум часам дня. Она не потрудилась написать о причине столь срочного вызова, пусть Льюис с этим разбирается и подробно ему рассказывает о том, что случилось. Ей, как официальному куратору, придётся участвовать при допросе, но говорить при этом закон её не обязывает. Это утро преподнесло весьма удивительный сюрприз — Патрик явился на работу раньше, чем она. Сухо поздоровавшись, девушка проскользнула в свой кабинет. К сожалению, время летело настолько стремительно, что Гермиона даже усомнилась в исправности своих часов. Стрелки упорно приближались к назначенному сроку, а Льюиса до сих пор не было, он обещал прийти пораньше, чтобы обсудить с Гермионой список вопросов для Малфоя и как именно будет проходить допрос. За пятнадцать минут до назначенного времени в дверь постучались, но вместо Льюиса в кабинет залетела срочная записка. Сделав пару кругов над головой девушки, она застыла и плавно опустилась на стол. «У нас внеплановое совещание, я опоздаю на полчаса. Извините. Р. Льюис». Красноречием он не блещет. Гермиона ещё раз убедилась в том, что для плохих новостей достаточно пары строк. Сглотнув подступивший к горлу ком, она попыталась взять себя в руки и не поддаваться панике. Стоило бы привыкнуть, что всё идёт не по плану. Но сейчас не время для нытья, у неё всего несколько минут для того, чтобы подготовиться к встрече. Как бы она ни относилась к Малфою, её благополучие зависит от того, как пройдёт эта беседа, нужно постараться не злиться самой и не злить его, на данный момент она находится под большим ударом. Лишний раз лицезреть самодовольную рожу — то ещё удовольствие. Гермиона нервно усмехнулась своим надеждам на то, что встреча с Малфоем при обыске его дома будет последней, дальше она планировала написать необходимый отчёт и скинуть ежегодные проверки на кого-нибудь из подчинённых. Судя по всему, ей пора бы перестать планировать, а то так можно и жизнь свою разрушить. В назначенное время раздался стук. Гермиона уважала пунктуальных людей, но сегодня исключительная пунктуальность ненавистных ею людей вызывала раздражение. — Что же такое случилось, Грейнджер, что ты вызываешь меня в срочном порядке и без предупреждения? — без приветствий, сразу с порога начал Малфой. Выглядел он не лучшим образом. Гермиона, имея природную внимательность к мелочам, нашла в его облике следы тяжёлого похмелья: усталый вид, глубоко засевшая синева под глазами, ещё более нездоровая, чем обычно, бледность и, как вишенка на торте, еле уловимый запах алкоголя и табачного дыма. Признаки недомогания и, как следствие, плохого настроения «налицо». — Добрый день, Малфой, — déjà vu. — Давай сразу к делу, мне не до любезностей, — сказав это, он опустился на рядом стоящий стул и потёр виски. Гермиона ощутила странное удовлетворение от вида нездорового Малфоя. Не только ей приходится тяжело, у него, судя по всему, в жизни тоже какие-то проблемы, и сейчас на одну станет больше. — Как ты думаешь, имеются ли у тебя недоброжелатели, которые способны на активные действия против тебя? — К чему этот вопрос? — резко спросил он, выпрямившись. Его внимательный и холодный взгляд обжёг девушку. Нет, он и раньше смотрел ей в глаза, но только сейчас он смотрел так заинтересованно, без презрения и злобы. Было заметно, что этот вопрос вызвал у него тревогу, которая передалась и ей. — Кто-то решил тебя подставить посредством шантажа. Мы пока точно не знаем, как именно, но вскоре всё должно проясниться. Так что я повторяю свой вопрос: есть ли в твоём окружении люди, которые желают тебе зла? — говоря это, Гермиона как заворожённая смотрела в его внимательные серые глаза, не в силах отвести взгляд, её всё больше затягивало в настолько ледяной омут, что она почувствовала холод физически. — Откуда эта информация? Кого шантажируют? — нетерпеливо. Этот вопрос вернул Гермиону в реальность, и она поёжилась от резкой смены температур: в кабинете, оказывается, жарковато. — Меня, — быстро собравшись с мыслями, ответила Гермиона. — Несколько дней назад мне пришло письмо с угрозами, если я в назначенное время не заберу некую вещь и не спрячу её в твоём особняке, то угрозы воплотят в жизнь. Как видишь, делать я этого не намерена, так что будь добр, помоги нам вычислить шантажиста и ответь уже на мой вопрос. Малфой усмехнулся, а она начала терять терпение. Весь этот загадочно-болезненный малфоевский облик действовал на нервы. Захотелось треснуть его по голове, чтобы стереть с его лица эту гадкую улыбочку и выбить из него хоть что-либо стоящее. — У меня встречный вопрос, — уже без ухмылки, стуча длинным пальцем по лакированному столу. — У тебя есть доступ к данным кадрового отдела Азкабана? Гермиона на секунду опешила. — Что? Зачем это тебе? — Отвечай, — приказным тоном. Молниеносно возникший интерес заглушил в ней возмущение от такого поведения. В голове за пару секунд прокрутились множество вариантов причин, по которым Малфою вдруг понадобилась эта информация. Как всегда, любопытство и пытливый ум сыграли с ней злую шутку, и через мгновение она послушно ответила: — Лично у меня — нет, но получить доступ неофициальным путём я могу. — Отлично, — Малфой бесцветно улыбнулся, будто на автомате, — мне нужна информация об одном охраннике, я знаю лишь его имя. Взамен я отвечу на все твои вопросы. — По рукам. Гермиона, подстёгнутая нездоровым азартом, протянула руку для рукопожатия, но тут же поняла, что сделала очередную глупость, когда встретилась с полным недоумения взглядом бывшего слизеринца. Покраснев против воли, она уже хотела убрать руку и провалиться сквозь землю, как вдруг почувствовала лёгкое прикосновение холодных пальцев на своей коже. Малфой медленно обхватил её ладонь и — так же медленно — сжал в чересчур сильном, как ей показалось, рукопожатии. — И запомни, я не прошу у тебя помощи, — не отпуская её руки, — мы заключили сделку на равных условиях. Сказав это, он резко разжал ладонь и лениво провёл ею по своим брюкам, будто вытирая грязь. Пользуясь молчанием Гермионы, которая пребывала в некотором шоке от такого незначительного и обыденного действа среди обычных людей, он продолжил: — Охранника зовут Дуглас, в его обязанности входит охрана пятого этажа, по крайней мере, на момент пребывания там моего отца он занимал эту должность. Мне нужно знать его полное имя и адрес. — Разглашение личной информации сотрудника — преступление. Максимум, что я смогу сделать, — это назвать его полное имя, — возразила она, незаметно потирая руку, пытаясь согреть её после прикосновения Малфоя. — Мы заключили договор, так что будь добра ему следовать. — Ты можешь хоть раз в жизни повести себя как нормальный человек и объяснить, что произошло? — взмолилась Гермиона, у которой уже начинала болеть голова. — Что за загадки и тайны? Если уж мне и предстоит нарушить правила Министерства, то я хочу знать ради чего. Малфой оценивающе на неё посмотрел, будто что-то для себя решая, тихо вздохнул, провёл рукой по волосам и спокойно ответил: — Ладно. Твои связи и твой… — он демонстративно обвёл девушку взглядом, — …ум могут мне пригодиться. Гермиона ошарашенно уставилась на собеседника, пытаясь переварить в голове только что сказанные слова. Надо же, Драко Малфой назвал её умной. Этот неожиданный и сухой комплимент вызвал в ней бурю эмоций, среди которых тайком пробрались самодовольство и гордость, но девушка быстро прогнала их, дабы Малфой не успел это заметить. — Слушаю, — сухо сказала она, нацепив на себя маску деловой безразличности. — У меня есть подозрения, что моя мать умерла не своей смертью, возможно, ей кто-то помог. Я не великий аврор тысячелетия, — последние слова, сказанные язвительным тоном, явно намекали на Гарри, — но даже мне хватило мозгов сложить два плюс два. Что-то подсказывает, Аврорат не сильно торопился подключаться к расследованию смерти жены Пожирателя смерти, умерла — похоронили. И всё. — Это очень серьёзное заявление, Малфой. У тебя есть весомые доказательства, улики? Хоть что-нибудь? — серьёзно спросила Гермиона, хмурясь. — Я нашёл переписку матери с некой загадочной личностью, которая вела опасную игру. Как я понял, у неё была возможность проникать в Азкабан, — Драко махнул рукой на открывшую было рот девушку. — Я знаю, что Азкабан — неприступная крепость, но из этой переписки следует обратное. Достаточно просто охмурить охранника и вуаля — двери открыты. Но не это причина моих подозрений. В заключении о смерти Нарциссы написано: «умерла от невыносимой тоски вследствие потери мужа». Ну не бред ли? Из писем можно понять, что мать находилась в весьма приподнятом настроении, она собиралась оставить Малфой-мэнор и переехать ко мне, отсюда следует, что смерть её если и не насильственная, то явно не от «горечи потери». — Охмурить охранника? Доступ в Азкабан? Что именно это значит? Мне нужны подробности, — Гермиона начала лихорадочно накручивать прядь волос на палец, извергая из себя бурный поток вопросов. — Это серьёзное нарушение, если это подтвердится, то разразится скандал, а Азкабан подвергнут тщательной проверке. Да и Министерству достанется. Она вскочила с места и нервно прошлась по кабинету, все ещё терзая свои волосы. — Мне нужны эти письма. Пока ничего не подтверждено, но всё равно нельзя допускать утечек, журналисты только и ждут малейшего косяка от Министерства, чтобы раздуть очередной скандал. Сначала загадочное убийство выпускницы Хогвартса, теперь это — они нас с потрохами сожрут. — То есть это единственное, что тебя заинтересовало? Возможное убийство моей матери — это пустяк? — в голосе Малфоя слышались беспокойные нотки, хоть внешне он и казался спокойным. — Чёрт возьми, а что, если это всё связано? Что, если на мою семью открыта охота и шантаж этот возник не на пустом месте? Я не горжусь этим, моя семья много кому насолила, но неужели тут только я могу дедуктивно мыслить? Гермиона резко остановилась. Эти слова, сказанные в порыве злости, имели смысл. Пусть и нет доказательств того, что миссис Малфой могли убить, и пока это всё кажется конспирологическим бредом, но если допустить мысль о том, что кто-то задумал завершить древний род Малфоев таким изощрённым способом, то это вполне может быть тоненькой ниточкой к раскрытию личности шантажиста. — Дедукция — явно не твоё, Малфой, — огрызнулась она, вспомнив школьные годы, — но, судя по всему, ты пошёл по правильному следу. Если всё это подтвердится, единственная зацепка — это охранник. Как, говоришь, его зовут? Она понимала, что идти по этому следу рискованно, времени катастрофически мало, но, как говорится, на безрыбье и рак рыба. — Дуглас. — Отлично. Я попробую узнать всё, что смогу, — она устало потёрла лоб. — Спрашивать о возможных недоброжелателях, как я теперь понимаю, не имеет смысла? — Верно, — ухмыльнулся Малфой, поднимаясь со стула, — письма я принесу лично, до свидания. Он уже почти дошёл до двери, как Гермиона вспомнила про Льюиса. — Стой! — как-то уж слишком резво воскликнула она. — К этому делу я привлеку аврора. Он очень опытный и надёжный. — Что, прости? — с вызовом произнёс Драко, медленно поворачиваясь. Гермиона замешкалась. Выражение его лица не предвещало ничего хорошего, но Льюис и правда существенно облегчил бы ей работу, к тому же он опытный аврор со связями в Азкабане, которые пригодятся для успешного выполнения дела. — Его зовут Роджер Льюис. У него есть знакомый охранник в Азкабане, он сможет помочь. — Если бы я хотел, чтобы газет пестрели заголовками о моих проблемах, то сразу же пошёл бы в Аврорат. Но я туда не пошёл, верно? Я обратился к тебе. Так что будь добра не вмешивать в это ленивых министерских крыс. Его холодный взгляд пронзал Гермиону насквозь, она опять почувствовала себя маленьким зверьком, которого сейчас сожрут в мгновение ока. — Не глупи, — аккуратно подбирая слова, — он действительно надёжный человек, Гарри ему доверяет, да и одна я не справлюсь. — Ах, ну, если Гарри ему доверят, то тогда ладно, — язвительно воскликнул Малфой, разводя руки в стороны, корча из себя наивного простачка, — тогда давай сразу к Гарри и побежим, чего это я, действительно. Я бы мог сразу к нему и обратиться, он вмиг бы распутал это дело, избранный же, всемогущий. Гермиону передёрнуло от его жёлчного тона, она уже сто раз пожалела, что согласилась помочь ему. За всё то время, что он сидел у неё в кабинете и вёл себя практически нормально, она напрочь забыла, что имеет дело не с обычным человеком, а с бомбой замедленного действия, активировать которую может одно неосторожное движение. — Хорошо. Тогда иди и сам разбирайся со своими проблемами. Я нянчиться с тобой не собираюсь. За двадцать минут разговора с Малфоем она устала так, будто только что написала три экзамена СОВ без подготовки; чувствуя, что сил держать себя в руках и осторожничать с ним уже не осталось, она направилась к двери, намереваясь открыть её перед лицом хорька и демонстративно указать на выход. Но планам её не суждено было сбыться: Малфой перехватил её руку, тянущуюся к ручке двери. И опять Гермиона застыла, чувствуя холод его прикосновения, растекающийся по запястью. — Грейнджер, ты когда-нибудь доиграешься. Нельзя быть такой сукой, иначе не видать тебе высоких постов, так и сгниёшь в своём маленьком и затхлом чулане, который называешь кабинетом. Он говорил быстро и тихо, почти шепотом, держа её руку перед собой, а Гермиона молчала, заворожённо следя за его большим пальцем, которым он гладил её запястье, еле ощутимо задевая основание ладони. Эти невесомые и почти нежные движения контрастировали с его жёстким тоном и мерзкими словами. Отвлекло её затянувшееся молчание. Поняв, что Малфой давно закончил свою тираду, она перевела взгляд с его пальцев на глаза, в которых читался интерес. Отрезвлённая тем фактом, что сам чёртов Драко Малфой гладит её запястье и с интересом наблюдает за реакцией, она резко выдернула руку, спрятав её за спину, будто боясь, что он попытается схватить её снова. — Ладно, я согласен, — тихо сказал он, шумно вдохнув перед этим. — Если он и правда сможет помочь, то можешь посвятить его в курс дела. Но учти, если эта информация просочится в прессу, я испорчу твою скучную и размеренную жизнь таким способом, что ты вряд ли сможешь спокойно жить в этой стране. Он чопорно поправил на себе костюм, пригладил волосы и спокойно удалился, оставив Гермиону в смешанных чувствах, с отголоском его прикосновения на запястье.